Сделай ставку - и беги, Москва бьет с носка - Семен Данилюк

- Потому шо виновата! Вот ответь: ты его любишь? Да или нет?

- Ваня, иди к черту! Твой бы темперамент да в мирных целях.

- Нет, только прямо: да или нет? Тогда повешу трубку.

- Не-ет! И не хочу больше никого любить. Меня пусть любят, пылинки сдувают. А я в этот детсад отыгралась... Мама, могу я поговорить?!...С дед Пихто!.. Всё, Ваня. Вот передо мной подвенечное платье и билет на поезд - на вечер. И это ответ на все вопросы и все предложения. Будь здоров. Живи в любви. И - не сочти за труд: не звони больше. Я уезжаю в Омск к жениху. Он у меня нежный и сексуальный.

- Какой еще?...Да ты проститутка! - прогремел Иван. Короткие гудки были ему ответом.

- От падла упрямая! Замуж ей втемяшилось! На всё готова, лишь бы побольней! - Иван матюгнулся. Тело его подалось вперед. Руки с силой обхватили подлокотники кресла. Вскочив, крупными шагами заходил по комнате. Он искренне чувствовал себя брошенным. Вновь зазвонил телефон, - такси ждало внизу.

Что ж, в самом деле, - счет пошел на часы.

- На вокзал, - неприязненно бросил Листопад, усаживаясь в машину. Его непрерывно потряхивало, губы что-то шептали, и с них то и дело срывался мат, заставляющий водителя встревоженно коситься.

- А вот хрена ей, а не замуж! - вдруг прорычал Иван. - Сворачивай к мосту.

- Куда именно? - уточнил водитель.

- На кудыкину гору! Замуж она захотела. Я вам устрою адскую свадьбу. Пошел, сказано! Машина, понукаемая беспокойным пассажиром, рванула с места.

* Такси въехало под арку кирпичного дома, остановилось у одного из подъездов.

- Ждать! Я тут вещичку одну заберу. Вместо себя портфель оставляю, - коротко бросил Листопад, выскакивая из машины. Знобкий майский вечер пахнул в Ивана сыростью.

Он вернулся к водителю.

- Какое-нибудь одеяло есть?

- Да вообще-то...

- Давай. Шофер, поколебавшись, вышел, раскрыл багажник, отодвинул ящик с инструментом, выудил из-под него потертое верблюжье одеяльце, излучающее аромат бензина.

- Сойдет, - Иван выдернул одеяло, на ходу встряхнул пару раз.

Взбежал на четвертый этаж. Не давая себе времени одуматься, позвонил. Дотронулся до виска, - вена пульсировала сумасшедшими толчками. Всё в нем неистово подрагивало. К жениху она собралась, профура!

В квартире оставалось тихо, - стало быть, Вика ушла, а глуховатая мать, видно, сняла слуховой аппарат и звонков не слышит. Он позвонил еще раз, - более требовательно. И чем более очевидным становилось, что трезвонит он в пустоту, тем с большей яростью жал он на звонок. Заскрипела цепочка на двери напротив. Выглянула всклокоченная старуха.

- Испарись! - Иван развернулся яростно, и противоположная дверь сработала захлопнувшейся мышеловкой.

Зато чудесным образом ожила викина квартира.

- Ваня! Прекрати названивать и убирайся! - раздалось изнутри. Грудь Ивана сдавило от радости: всё-таки она оказалась дома.

- Открой! - потребовал он. - Надо переговорить.

- Уходи! Ты и так шумишь на весь подъезд. Хочешь дождаться, когда кто-нибудь вызовет милицию?

- Та пусть себе вызывают. - Угу! Тебе сейчас самое время в милицию загреметь. Убирайся, Иван. Я тебе по телефону всё сказала.

- Так потрудись сказать то же - в лицо. Или - заподло дверь открыть?! - Иван с силой пристукнул ногой.

- Сломаешь.

- Сам сломаю, сам починю! Открой же. Или хочешь, чтоб я на весь подъезд сказанул про нас с тобой?!

Голос его загремел нешуточно. Послышались звуки шлепанцев на верхнем этаже. Из соседних квартир никто не высовывался лишь по одной причине: робость мешала преодолеть любопытство.

Иван, размахнувшись, ударил по двери подошвой ноги. Обивка порвалась, доска треснула, готовая сломаться от следующего удара.

Дверь распахнулась изнутри. Виктория, в легком домашнем платьице, с разметавшимися рыжими волосами, подрагивая ноздрями, перегородила собой вход в квартиру.

- Да что ж ты, наконец, за идиот?!.. Потемневший взгляд ее перехлестнулся с восхищенным Ваниным.

- Никому не отдам! - коротко произнес Иван.

Он захлебнулся от восторга. Рывком расправил верблюжье одеяльце и, прежде чем Вика среагировала, подхватил ее на руки.

- Да ты!.. Я даже без ключей. И без документов.

Не отвечая, Иван сжал в ладони стоящую на тумбочке женскую сумочку, ногой захлопнул дверь.

- Не смей, тать!.. Есть же границы. Помогите! - взвизгнула она.- Господи, что ж ты делаешь? - Невесту краду! - клокочущим голосом ответил он. Прижимая к себе, зашагал вниз. Прямо с ношей на руках Иван втиснулся на заднее сидение. Таксист, не скрывая изумления, смотрел на извивающуюся полуголую "вещичку", что с трудом удерживал шелапутный пассажир. - Немедленно отпусти. Слышишь, я тебя сдам в милицию! Я ж, считай, без всего, дурак, - зло бросила Вика.

- Гони, - коротко потребовал Иван.

- Не смейте! Вы будете соучаст!...- пискнула она.

- Гони, сказал! - высвободив левую руку, Иван долбанул ею по спинке водительского сидения так, что водителя едва не ударило лбом о баранку. - Или полтинник сверху, или выкину на хрен!

Проклиная минуту, когда взял чумового пассажира, таксист завел двигатель, размышляя, каким маршрутом поехать, чтоб по пути оказалась милиция.

- Имей в виду, не отпустишь, - я тебя сдам! - пообещали сзади.

- Люблю!

- А я ненавижу! Жизнь мне искромсал. Ванька, не смей! - женский голос прервался. Таксист увидел в зеркало заднего вида, как женская ручка, сперва энергично дубасившая по здоровенному загривку, сделалась вялой и обхватила мужскую шею.

- Что ж ты такой непутевый на мою голову? - выдохнула она. - У меня ж вечером поезд. Меня жених встречать будет. - Хрен ему! Полетишь завтра со мной в Сочи, - объявил Листопад. - Устроим медовый месяц.

- Полетишь, как же! - Вика кое-как освободилась. - Да в Сочи на самолет за неделю пишутся. Или забыл, что курортный сезон начался? А звонить никому нельзя. Ты теперь опрысканный.

Она показала язычок.

- Обойдемся без блата, - беззаботно отреагировал Иван. Он вновь склонился над водителем, примирительно потрепал по плечу. - Приплюсуй десятку и - заверни к кассам аэрофлота.

Водитель еще раз скосился. Милиция, по счастью, не понадобилась.

* В зал аэрофлота Иван вошел, волокя следом упирающуюся Вику, которую укутал в собственный плащ.

Кассы оказались закрыты. Они попали под обеденный перерыв. На стульях разместилось десятка полтора ожидающих.

- Всего-то! А ты боялась, - Иван шагнул к стойкам.

- Список в углу! - встревоженно предупредили его.

В самом деле на журнальном столике лежало три листа, густо испещренных фамилиями. Последняя - под номером 154.

- И надолго это? - Листопад нахмурясь повертел список в руках.

- Как повезет. Дня на три, - желчно пояснил один из ожидающих. - Каждые три часа перепись.

- Что, съел? - мстительно шепнула Вика.

- А у вас какие номера? - полюбопытствовал Листопад.

- Это у кого как. У меня так уже сорок четвертый. Если повезет, перед закрытием куплю. У других - дальше.

- А где ж начало списка?

- Так обед. Отошли. Соберутся к открытию.

Иван прикидывающе глянул на часы, - до открытия оставалось двадцать минут. - Ванька, только без своих номеров, - испугалась Вика. Но глаз его уже закосил. Под перекрестными взглядами он вдруг ме-едленно приподнял все три листа и демонстративно разорвал их. Сначала вдоль. Затем, так же преспокойно и неспешно, - поперек.

Еще раз. И - еще.

В зале установилась потрясенная тишина. На глазах у всех свершилось святотатство. - Он порвал списки, - тихо произнес кто-то. И тотчас по залу зашелестело, готовое взорваться криком: - Он порвал списки.

Вика прикрыла глаза, не сомневаясь: сейчас начнут бить. - Тихо, граждане! Эти списки были незаконные! - во всеуслышание объявил Иван. - Я проверил. В них полно исправлений и сомнительных зачеркиваний. Многие фамилии по два раза. Должно быть, продают свою очередь, а стало быть, стяжательствуют. Наживаются на дефиците. Мафию они тут, видишь ли, развели. А мы не станем в эпоху гласности мириться с пережитками застоя. Он подхватил чистый лист, достал ручку.

- Записываемся заново. Шоб отныне всё по-честному. Кто у нас первый?

Ошарашенное молчание было ему ответом.

- Девушка, - Иван ткнул в Вику. - Как Ваша фамилия? Ну?

- Так...э, - протянула Вика.

- Записываю. Вам два билета. Так, следующий. Вы, гражданин, летите? - он ткнул ручкой в номер сорок четвертый, как раз набравшего воздуха для гневного крика. - Фамилия? Будете вторым.

- Прянишников! - воздух с шумом вышел наружу.

- Записал.

С дальнего места подскочил лысоватый мужчина:

- Как это он вторым? - выкрикнул он. - Если я сорок первый - на три номера вперед его!

- Был сорок первым, станешь третьим, - миролюбиво объявил Иван. - Отныне всё будет по справедливости. Фамилия?

- Меня пиши! - от окна торопилась пожилая женщина. - Я сто тридцать восьмой была.

- Что значит сто тридцать восьмая?! - к Листопаду пробился патлатый, растерянный парень в косоворотке и с гитарой. - Какая еще там сто...? Я вообще - одиннадцатый! По какому праву?