Городская магия - Кира Измайлова

В любом случае, предложение работы было очень кстати, потому что, во-первых, отдел Николая Ефимовича занимался как раз той проблематикой, что рассматривала я в своей работе, а во-вторых, деньги лишними никогда не бывают.

Да и остальные преподаватели с нашей кафедры, что называется, принимали во мне самое живое участие. Как я могла раньше думать, что ко мне все относятся с подозрением и недолюбливают? Сообразила бы сперва головой своей глупой, как можно хорошо относиться к угрюмой девице, которая ото всех шарахается и вечно отирается по углам!

Н-да. То ли у меня в самом деле в голове что-то перемкнуло, то ли так подействовал тренинг парижских сестричек, но стоило мне чуточку изменить отношение к окружающим, как и они начали вести себя со мной совсем по-другому. Я ведь на самом деле не угрюмая бука, просто не слишком люблю пустой треп, оттого с однокурсниками, к примеру, никогда не сходилась близко. Но здесь-то пустого трепа не было, а было серьезное дело! Еще бы мне не оказывали поддержку: я теперь считалась чуть ли не визитной карточкой университета, и немудрено, магов с моим потенциалом раз, два и обчелся.

"Вот только не загордись, Чернова, — сказала я себе однажды, разглядывая себя в зеркале и пытаясь сообразить, как отреагирует общественность, если я завтра на заседание кафедры надену юбку. Не очень короткую, вполне пристойной длины, но все же… Мужчины, надо думать, одобрят, а вот дамы — вряд ли. — А то ты ведь знаешь, чем это может кончиться!"

Что касается диссертации, то некоторое время я пребывала в ступоре. Если честно, мне страшно было даже браться за работу. Потом, правда, я все-таки взяла себя в руки и заставила сесть и кардинально переработать план.

До сего момента я даже не подозревала, насколько глубоко Давлетьяров успел пропитать меня своим подходом, если можно так выразиться. Я невольно норовила представить, а что бы сказал он по поводу той или иной формулировки, как бы заставил переделать какую-то фразу, как бы раскритиковал мой подход…

Мне пришлось выдирать из себя Давлетьярова с корнями, и не скажу, что это было легко.

Нет, больше я не буду слепо следовать его указаниям. Пускай я неопытна, но у меня своя голова на плечах есть, и она не вовсе пустая. В этом меня, кстати, довольно успешно убеждал Николай Ефимович, которому я после двухнедельных терзаний все-таки показала обновленный план. К моему несказанному удивлению, план ему понравился, а от одной моей идеи он и вовсе пришел в восторг. Может, он немножко кривил душой, неважно, главное, я все-таки поверила в свои силы и принялась за работу.

Не скажу, что дело продвигалось быстро, поначалу я периодически впадала в то в панику, то в состояние полного оцепенения. Все по тому же поводу: не так-то просто было писать самой, без оглядки на кого-то. Первые страницы давались мне мучительно трудно, ну а потом дело неожиданно пошло на лад. Теперь уж я сама безжалостно правила свой текст, не с точки зрения кого-то там постороннего, а так, как сама считала нужным.

Надо сказать, быть самой себе рецензентом — очень полезное занятие, во всяком случае, себя я всегда критиковала жестче, чем кого бы то ни было. И вот теперь я уже могла вспоминать Давлетьярова не со злостью, а даже и с благодарностью: как ни крути, а первый толчок в нужном направлении дал мне все-таки он… Но, если честно, вспоминалось о нем все реже и реже, а встречая его в университете, я думала о нем, как о совершенно постороннем человеке. Хотелось бы верить, что и он обо мне так думает…

Было у меня, если честно, еще одно опасение. Я боялась, что могу не удержаться и начать доказывать все тому же Давлетьярову, что я в самом деле на что-то способна без его помощи, буду из кожи вон лезть, чтобы получить что-то совсем ненужное… Ну, как обычно, в общем, я много таких историй слышала. Пока вроде бы обошлось. В самом деле, зачем мне ему что-то доказывать? Он мне кто? Да никто.

Конечно, в глубине души желание утереть ему нос все-таки присутствовало, но какое-то расплывчатое и неоформленное.

"И не дури, Чернова, — велела я себе, поймав себя на этом. — Если хочешь кому-то что-то доказать, доказывай себе. На себе и тешь удовлетворенное честолюбие. Когда оно будет удовлетворенным, конечно. А поскольку до того момента тебе еще пахать и пахать, то этим и занимайся, а мечтать будешь, когда на пенсию выйдешь!" Разговоры с собой давно вошли у меня в привычку, потому что больше особенно поговорить было не с кем, тем более по душам, а когда изображаешь беседу, оно как-то лучше думается. Интересно, конечно, что сказали бы по этому поводу психиатры…

Словом, я пребывала в удивительно неплохом расположении духа. Зарабатывала я теперь вполне достаточно, чтобы снимать квартиру, а не ютиться в общаге, но мне, если честно, было просто лень двигаться с насиженного места, тем более, до университета было рукой подать. Да и не представляю я, как это — жить в совсем чужой квартире, это не тронь, туда не лазь… Нет уж, накушалась, хватит. Вот когда смогу собственную приобрести, тогда другое дело, а пока нечего шиковать.

Поразмыслив, я купила, наконец, нормальный компьютер, ноутбук, чтобы можно было с собой в библиотеку таскать. К тому времени нашу общагу отремонтировали и подключили к Интернету, так что теперь я могла нормально общаться со своими парижскими знакомыми. С Мирей и Софи мы даже перезванивались временами, в Москву они приехать так пока и не собрались, но в планах это имели. С ирландцем Шоном мы вели бурную переписку на тему очередной его гениальной идеи. Насколько я понимала, о серьезной карьере он и не помышлял, так, находился в "свободном поиске". Общалась я и с Микки, тот упорно звал меня то в гости, а то и на постоянное местожительство в США. В гости я обещала приехать, как защищусь, а о переезде даже думать не думала. Что я там забыла? Надо думать, переписку нашу активно читали так называемые «кураторы» нашего университета, то есть все те же господа из «органов», и, полагаю, очень веселились. Видимо, я вела себя правильно, раз нашу переписку до сих пор не пресекли. Впрочем, я ничуть не кривила душой — уезжать в другую страну я не хотела категорически. Что я там забыла, в самом деле?

Так незаметно прошла зима.

Летом неожиданно объявилась моя давняя подруга, Катерина, и предложила поехать с ней отдыхать. Я, судя по всему, нужна была ей в качестве жилетки для излияния обиды на очередного возлюбленного, оказавшегося гадом и сволочью. Если бы Катерина звала меня куда-нибудь заграницу, я бы не поехала, но отдыхать предполагалось в Адлере, и я дрогнула. В конце концов, на море я не была со школьных времен. Имею я право расслабиться, в конце концов?