Перекрестки сумерек - Роберт Джордан

Продевая рукоять топора в петлю на своем поясе, он заметил, как тень около соседней повозки вытянулась, отделилась от земли и обернулась человеком, закутанным в плащ, казавшийся в темноте черным. Перрин не был удивлен; расположенные рядом коновязи наполняли воздух запахами нескольких тысяч животных — верховых, заводных и упряжных; это не считая сладковатой вони свежего конского навоза. Однако, несмотря на это, он еще при пробуждении уловил запах человека. Человеческий запах всегда можно отличить. Кроме того, когда Перрин просыпался, Айрам всегда ожидал его поблизости. Серп убывающей луны, висящий низко на небосклоне, давал все же достаточно света, чтобы он мог различить его лицо, хотя и не очень ясно, и медную головку рукояти меча, косо торчащую за его плечом. Когда-то Айрам был Лудильщиком, но Перрину казалось, что он вряд ли вернется в их ряды, хотя тот и носил яркую полосатую куртку, какие носят Лудильщики. На лице Айрама теперь поселилась хмурая сосредоточенность, которую не могли скрыть тени от лунного света. Он стоял так, словно был готов в любую минуту вытащить меч, и с тех пор как исчезла Фэйли, гнев стал одной из постоянных составляющих его запаха. Многое изменилось с тех пор, как Фэйли похитили. Например, Перрин начал понимать, что такое гнев. До исчезновения Фэйли он не знал этого по-настоящему.

— Они хотели видеть тебя, лорд Перрин, — сказал Айрам, дернув головой в сторону двух смутных фигур, стоящих поодаль, между двумя рядами повозок. Слова вылетали из его рта с легкими облачками пара. — Я сказал им, чтобы они дали тебе поспать. — Айраму вовсе ни к чему так заботиться о нем, когда не просят.

Исследовав воздух, Перрин выделил запахи тех двух теней из общего лошадиного запаха.

— Я поговорю с ними сейчас. Оседлай для меня Ходока, Айрам. — Он хотел оказаться в седле еще до того, как проснется остальной лагерь. Отчасти потому, что долго оставаться без движения было выше его сил. Оставаться без движения означало не ловить Шайдо. А отчасти — чтобы избежать любой компании, которой только возможно он мог избежать. Он сам ушел бы с разведчиками, если бы только они не знали свое дело настолько лучше него.

— Да, милорд. — В запахе Айрама, когда он пробирался по снегу вдоль повозок, присутствовали признаки алкоголя, но Перрин едва заметил это. Лишь что-то очень важное могло заставить Себбана Балвера вылезти из-под одеяла среди ночи, а что до Селанды Даренгил…

Балвер выглядел костлявым даже в мешковатом плаще, его острое лицо было почти скрыто глубоким капюшоном. Даже если бы он стоял прямо и не сутулился, он был бы самое большее на ладонь выше кайриэнки, то есть совсем не высоким. Обхватив себя обеими руками, он подпрыгивал на месте, пытаясь прогнать холод из ботинок. Селанда, одетая в мужскую куртку и брюки, всячески пыталась показать, что не замечает мороза, несмотря на султанчики пара, вылетающие изо рта при каждом выдохе. Она ежилась, но умудрялась стоять с важным видом, откинув одну полу плаща и держа руку в перчатке на рукояти меча. Капюшон ее плаща был опущен, открывая коротко стриженные волосы спереди и хвостик на затылке, перевязанный темной лентой. Селанда возглавляла тех глупцов, которые пытались стать подобием Айил — Айил, носящие мечи. Ее запах был мягким и густым, как студень. Она явно беспокоилась. Балвер пах… сосредоточенностью — но он почти всегда так пах, хотя его сосредоточенности не хватало жара, у нее был только фокус.

Костлявый коротышка перестал прыгать, чтобы отвесить торопливый поклон.

— У Леди Селанды есть новости, и я подумал, что вы должны услышать их из ее уст, милорд, — тонкий голос Балвера был сухим и педантичным, как и его обладатель. Он звучал бы точно так же, даже если бы его голова лежала на плахе. — Миледи, не соблаговолите ли?.. — Он был всего лишь секретарем — секретарем Фэйли, а также Перрина, — суетливым человечком, который по большей части держался в тени, а Селанда была знатной дамой, но в устах Балвера это прозвучало отнюдь не как просьба.

Она искоса взглянула на него, взявшись за меч, и Перрин поспешил перехватить ее руку. Он сомневался, что она действительно обнажит меч против секретаря, но, с другой стороны, от нее и от ее ненормальных друзей можно ожидать чего угодно. Балвер спокойно глядел на нее, склонив голову набок, и в его запахе было лишь нетерпение, но никакой озабоченности.

Коротко кивнув, Селанда переключила свое внимание на Перрина.

— Приветствую тебя, Лорд Перрин Златоокий, — начала она с резким кайриэнским акцентом, но, почувствовав, что у него недостаточно терпения для соблюдения всех псевдоайильских формальностей, поспешила продолжить: — Этой ночью я узнала три вещи. Первая, наименее важная — Хавиар доложил, что Масима вчера послал еще одного всадника назад, в Амадицию. Нерион пытался проследить за ним, но упустил.

— Передай Нериону, что я не позволяю ему ни за кем следить, — жестко сказал Перрин. — И Хавиару передай то же самое. Они должны сами это знать! Им поручено смотреть, слушать и докладывать о том, что они увидели и услышали; не более. Ты поняла меня? — Селанда коротко кивнула, в ее запахе на секунду появилась иголочка страха. Страха перед ним, понял Перрин, страха, что он разгневается на нее. Когда у человека желтые глаза, некоторые чувствуют себя с ним неуютно. Он убрал ладонь с топора и сложил обе руки за спиной.

Хавиар и Нерион тоже были из числа тех двух дюжин молодых глупцов, что толпились вокруг Фэйли — один тайренец, другой кайриэнец. Фэйли использовала их отряд как свои «глаза-и-уши», и это почему-то до сих пор раздражало его, хотя Фэйли прямо сказала ему, что шпионаж — самое подходящее занятие для жены. Надо быть очень внимательным, когда думаешь, что твоя жена шутит: вдруг она говорит всерьез? Сама мысль о шпионаже ему не нравилась, но раз уж Фэйли все равно использовала их таким образом, то это вполне может сделать и ее муж, если в этом возникла нужда. Однако она пока послала только двоих. Масима был, по-видимому, убежден, что каждый человек, если он не Приспешник Темного, обречен последовать за ним рано или поздно, однако у него могут зародиться подозрения, если слишком многие покинут лагерь Перрина, чтобы присоединиться к нему.

— Не называй его Масимой, даже здесь, — добавил он резко. Этот человек, носивший имя Масим Дагар, некоторое время считался мертвым и восстал из могилы уже как Пророк Лорда Дракона Возрожденного; его страшно раздражало любое упоминание прежнего имени. — Вот так скажешь что-нибудь где не надо, а потом будешь радоваться, если его громилы всего лишь выпорют тебя, встретив где-нибудь в тихом месте. — Селанда снова мрачно кивнула, на этот раз в ее запахе не было страха. О Свет, у этих идиотов не хватает даже здравого смысла, чтобы понять, чего им следует бояться, а чего нет!