Большой круг - Мэгги Шипстед

Долгов Уоллеса больше нет! Он их простил! Представь, этого никогда не было! Пожалуйста!

Она стремглав вылетела из бело-зеленого дома.

Дома прокралась по неосвещенной кухне, шикнув на собак. Она вдруг разозлилась на Джейми за то, что он уехал к своим летним приключениям, оставив на нее всю свору, хоть она почти не ухаживала за ней. В доме стояла тишина, но она ощущала присутствие Уоллеса, облако страдания. Мэриен прошла через гостиную, включила свет, тихо позвала дядю. Она нашла его наверху, в темной мастерской, он сидел в своем кресле, а рядом, на круглом столике, лежал пистолет. Когда она появилась на пороге, он схватил его и стал дико размахивать, будто прицеливаясь в пчелу.

– Не входи! – крикнул Уоллес.

Свет упал в мастерскую из коридора, осветив худосочную, как у богомола, фигуру, потрепанный халат, яркие, безумные глаза. Возле кресла стояла почти пустая бутылка. Мэриен ждала чего-то подобного, но не пистолета, она не знала, что у Уоллеса есть пистолет.

– Все хорошо, Уоллес. Все в порядке. То, что сказали тебе эти люди, неправда. Не переживай.

– Ты не понимаешь. – Голос у Уоллеса треснул. – Слишком. Невозможно.

Он прижал курок к виску и начал хватать ртом воздух, как человек, который тонет.

– Уоллес, послушай меня. Твои долги оплачены. Их больше нет. Тебе не нужно из-за них беспокоиться. Я все уладила.

Он вроде бы даже не слышал. Перестал шумно дышать, а может, вообще дышать. Закрыл глаза. Беззвучно зашевелил губами.

– Уоллес, – повторила Мэриен. – Уоллес. Я их выплачу. Я их выплатила.

Он открыл глаза, кажется, сфокусировав на ней взгляд.

– Их нет, – повторила она. – Стерты.

– Все?

– Да, все. До единого.

Рука Уоллеса обмякла, упала на колени. Он, судя по всему, вообще забыл, что у него в руках оружие.

– Как это?

– Мне помогли. Забудь о них.

Уоллес положил пистолет на столик и скрючился, прикрыв глаза рукой.

– Кто?

Мэриен подошла к нему и взяла пистолет.

– Баркли.

Он кивнул. Слезы закапали в бороду. Мэриен пришло в голову, что, если бы он застрелился, она стала бы свободна.

Она не понимала, способен ли Уоллес ясно мыслить и осознать, что до того, как был совершен выкуп, именно Маккуин и выбивал из него долги.

Позже ночью приехал Баркли. Он нашел ее во флигеле. Она не может выйти замуж за человека, который такое творит, заявила Мэриен. Не может его любить. Она собиралась свободно прийти к нему, а теперь не может, никогда не сможет ничего к нему чувствовать. Она просит лишь время, чтобы выплатить все обратно. И ей плевать, если на это уйдет целая жизнь. Он пытался обнять ее, умолял, говорил, что сойдет с ума, что она сошла с ума. Мэриен не уступила, и Баркли в конце концов холодно сказал:

– Видишь ли, я купил твоего дядю, он больше не продается. Я не продам его ни тебе, ни кому-либо еще. Вопрос решен.

В ресторане отеля «Плаза» Баркли сделал вид, что удивлен:

– Твои представления о приятном времяпрепровождении связаны с ночным клубом? Не подумал бы. Ведь ты, по твоим словам, хочешь увидеть пустынные места, куда не ступала нога человека.

– Я не знаю, что мне нравится, – ответила Мэриен. – Я никогда нигде не была.

Утром они поехали на такси к дому, где она родилась, в тихий, мрачноватый квартал. Выложенный плоским кирпичом фасад не вызвал у нее никаких чувств, уж точно никакого озарения. На веранде прилегающего дома сидел тощий человек в кепке и плаще. Когда Мэриен окликнула его, он торопливо вскочил, заполнив окно худым лицом и жадными глазами.

– Вы знаете, кто здесь живет? – спросила она.

– Это пансион, мэм. Очень неплохо, если вы можете себе позволить. Но не для меня. Я не оплачу даже завтрак, увы.

Мэриен начала извиняться, но уже подошел Баркли и, бросив человеку монету, сказал шоферу:

– Поехали.

Мэриен смотрела в заднее стекло на удаляющийся кирпичный дом, на высокого человека, подкидывающего монетку.

* * *

Поскольку корабль не мог ничего предложить и большинство людей предпочли (или были вынуждены) пережидать шторм в кровати, Мэриен оказалась в блистательном одиночестве. Утром она пила кофе под янтарными застекленными потолками в одном салоне, потом читала в другом, с решетками в китайском стиле. Когда официант предлагал ей шампанское («Подарок, мадам!»), она брала, потом заказывала второе и, может быть, третье, рассчитывая на то, что Баркли слишком плохо и он не заметит нарушения запрета на выпивку. Корабль давил снизу, затем резко уходил в сторону. Время от времени слышался грохот или длинное стальное тело судна куда-то ввинчивалось, тряслось, будто ехало по ухабистой, как стиральная доска, дороге. По ночам Баркли стонал и ругался, Мэриен же без усилий впадала в забвение. По утрам Баркли ясно давал понять, что считает ее мирный сон эгоизмом и предательством.

– Тогда лучше останься здесь и отдохни еще, – говорила она и уходила к своему кофе, своей книге.

На четвертое утро море более-менее успокоилось, хотя облака по-прежнему лежали низко. Днем, чтобы сбагрить Баркли, несколько оправившегося от морской болезни, но не от уязвленного самолюбия, Мэриен пристроилась в женском салоне. Прихватив ручку и несколько листов корабельной бумаги, она собралась написать Джейми. «Дорогой Джейми», – вывела она и замерла. Мэриен никогда не писала брату писем. В этом не было нужды.

Вернувшись наконец в Миссулу, он показался старше, отчего-то грустным, однако стал увереннее, крепче. Как-то в конце августа Джейми появился на аэродроме, прямо с поезда. Когда они на ее машине ехали домой, он рассказал, что добрался до Сиэтла, рисовал в парке портреты, нашел работу в богатой семье.

– И я встретил девушку. У них я и работал.

– О! И что?

– В общем, мы не понимаем друг друга.

– В каком смысле?

– Ну, слишком разные. Не важно. Наверно, просто детская любовь.

Мэриен мрачно улыбнулась. Джейми еще не знал о ее помолвке.

– Я рада, что ты вернулся.

Уоллес, завернувшись в одеяло, сидел на веранде. Перво-наперво Джейми поздоровался с собаками, но Мэриен заметила его потрясение, когда Уоллес встал и нетвердой походкой подошел к нему.

– Ты болен, Уоллес. Так похудел.

– Болен. Но я сам во всем виноват. Слишком долго и слишком много пил, Джейми. Я много делов натворил, но Мэриен и мистер Маккуин нашли врача, который мне поможет. Я скоро еду в Денвер, побуду там.

Джейми напрягся:

– А при чем тут Баркли Маккуин?

– Ты не сказала ему, – повернулся Уоллес к Мэриен.

– Не сказала мне что?

Мэриен не шли слова.

– Твоя сестра выходит замуж.

Джейми посмотрел на Мэриен:

– За Баркли Маккуина?

Мэриен вздернула подбородок:

– Представь себе, угадал.

– Зачем? Что он тебе купил?

Она развернулась и, хлопнув дверью, ушла во флигель.

Через некоторое время Джейми постучался:

– У тебя есть что-нибудь выпить?

– Виски или джин?

– Виски.

Мэриен взяла с серванта бутылку, налила два стакана.

– Настоящий, – заметил он. – Нелегко достать.

– Я летаю в Канаду для Баркли.

– Он не прочь, чтобы тебя арестовали, рад слышать.

– Скорее он не прочь, чтобы я вообще не летала.

– Зачем тогда он купил тебе аэроплан?

– Затем, что знал, что мне хочется.

Они помолчали, Джейми сидел в кресле, Мэриен на кровати. Джейми спросил:

– Ты выходишь замуж за Баркли, потому что он расплатился с долгами Уоллеса? Уоллес мне сам сказал.

Мэриен ждала вопроса и все же взбесилась. Что тут ответить? Что ее переиграли, чем окончательно вымотали? Что Баркли исполнен большей решимости жениться на ней, чем она – не выходить за него замуж? Что не оставалось ничего, кроме как идти дальше?

– Не только, – буркнула она.

– Мэриен. – Джейми наклонился, уперев локти в колени, и пристально посмотрел на нее. – Никакие деньги не стоят брака с таким человеком. Мы выкрутимся. Должен быть способ.

Она смотрела на Джейми и видела себя в мужском обличье. Он уверен, что все можно исправить, верит, что всегда будут возникать новые возможности.

– Другого способа нет. Поверь мне.

– Есть. Должен быть. Непереносимо видеть, как легко ты сдаешься.

Легко. Раздражение усилилось.

– Ты ничего не знаешь.

– Тогда расскажи. Расскажи мне все, и мы найдем решение.

Как бы она хотела, чтобы имелось