Любовь прекраснее меча - Андрей Легостаев

Теперь тебе будет легче, юный Сидморт… Ты поймешь. Скорее найди мои части!..

Чувствовалось, что Алвисид хочет отдохнуть (Радхаур почему-то удивился, что бог, даже только если одна голова осталась от бога, может уставать).

— Все брось и собирай меня! — жестко приказал Алвисид.

Этвард позади Радхаура дернулся, но Радхаур жестом руки остановил друга и сказал:

— Но я сейчас не могу! В моей стране саксы и варлаки жгут города. Мой замок, за который я отвечаю перед памятью предков, осажден врагами, мой король — в бегах!

Я сейчас не могу — потом! Я обязательно начну собирать твои члены, сэр Алан, обязательно, но потом!

Радхаур говорил громко и взволнованно.

И жутко в замершей тишине зала прозвучал негромкий ответ Алвисида:

— Плюнь на все! Ваш замысел хорош, но не сулит верной победы. Оживи меня, пусть друзья тебе помогут. Сделай все возможное, но собери меня как можно скорее. И я решу все ваши проблемы — саксы забудут, что такое Британия… Потомок Артура воцарится на престоле… Все беды будут забыты в вашей стране!.. Собери меня — только это теперь должно волновать тебя, молодой Сидморт!

Больше всего юношей почему-то поразили слова «в вашей стране». И тут Этвард сказал:

— Пусть Радхаур поступает как считает нужным, но свою страну освобождать от врагов буду я сам — за меня господь Бог и народ бриттский!

Алвисид снова открыл глаза и с удивлением взглянул на Этварда:

— Народ бриттский… А ты знаешь его, свой народ? Ты знаешь заботы и желания простого воина, горожанина, крестьянина? Даже если ты победишь врага, это не значит, что ты будешь хорошим королем. Освободите меня и я все сделаю!

Радхаур снова встал на колени пред головой сына Алгола и сказал:

— Сэр Алан, я думаю так же, как Этвард. Мы не можем ездить по чужим далеким странам, когда родина в опасности. Но это не продлится долго. Я возьму вас с собой и привезу в Рэдвэлл. Когда мы сами победим — я отправлюсь собирать ваши… части тела… Если я не погибну в сражениях.

Алвисид долго смотрел на своего наследника. Размышлял. Потом вздохнул и сказал:

— У нас еще будет время поговорить. Думай. А сейчас идите. Позовите ко мне Фоора!

Радхаур вышел из тайного зала и стал подниматься по лестнице из подземелья.

Вдруг словно тысячи звуков оглушили его, словно в голове многотонный колокол литыми стенками стал стукаться о медный язык. Ноги Радхаура подкосились, он схватился за голову и если бы друзья не поддержали, он неминуемо бы упал на ступени винтовой лестницы.

Сколько Радхаур был в беспамятстве он не знал.

Когда пришел в себя — лежал в постели, Этвард и Ламорак находились рядом.

Радхаур слышал их мысли, словно голоса! И боль… тупая боль в затылке.

Радхаур слышал — Этвард думает о том, что как можно скорее они должны быть вместе со всей армией в Британии.

Надо было подниматься. Но он был слаб. Не физически — душевно. Ему требовалось время придти в себя, обдумать…

И тогда верховный координатор посоветовал отправиться в Храм Зверя, где двенадцать дней умещаются в полсуток. Фоор сказал Радхауру, что скоро он привыкнет к своей волшебной способности слышать мысли других, скоро они перестанут мешать ему, он сможет распоряжаться приобретенным даром с пользой и по собственному желанию.

Фоор говорил правду — уже было легче. Всего несколько часов он в темной утробе каменного чудовища и слышит лишь тишину…

Как только он подумал об этом, в голове тут же раздался взволнованный звонкий голос черноволосой горбуньи, но Радхаур постарался подавить его в себе, не разбирая слов.

Удалось! Он почти с благодарностью посмотрел на жрицу судьбы.

— Какое животное так изуродовало тебя? — спросил он, глядя на Марьян. — Медведь? Или в ваших странах другие хищники, тигры…

— Животное…

Марьян почему-то обрадовалась, что Радхаур обратился к ней с таким вопросом, хоть и задел ее больное место. Она села рядом за стол.

— Это животное — человек!

— Расскажи.

Марьян посмотрела на него. Она молчала, собираясь с мыслями.

Радхаур не торопил. Он налил из объемистой бутыли в кружку вина и придвинул горбунье.

Она стала рассказывать. Как никогда никто из-за пятна на лице и безобразного горба ее не брал с собой в чрево Зверя и однажды…

— Расскажи с самого начала, — вдруг попросил Радхаур. — Как ты попала сюда?

Он слушал не перебивая, время от времени отпивая вино, не глядя в кружку. В какой-то момент он не поверил ей — трудно было поверить в подобную несправедливость и жестокость судьбы.

Так не должно быть! Может, она придумывает, чтобы вызвать жалость?

Он попытался прослушать ее мысли, но не слова — эмоции, вновь проснувшееся почти было забытое страдание, ударили в сердце, заставили его сжаться от боли за эту женщину с удивительной, невозможной судьбой.

Господи! Сколько страданий может выпасть на долю слабой женщины и она выстояла, нашла новый смысл жизни.

А он — крепкий здоровый рыцарь, и считает жизнь потерянной!.. А ведь судьба его еще не била основательно. Хотя — Лорелла, отец…

Вот что странно — жизнь его распадается как бы на два параллельных, не связных потока, которые смешиваются и вроде неотделимы друг от друга и друг от друга же независимы: жизнь вокруг него — друзья, сражения, удивительные чудеса, и жизнь внутри его, никого больше не касающаяся, и на его внешнюю жизнь вроде бы не влияющая. Но как мучительна и важна для Радхаура эта внутрення жизнь, со стороны наверняка покажущаяся кому-либо незначительной.

Вот сидит перед ним уродливое существо, никаких чувств, кроме презрительной жалости, не вызывающее. И вдруг оказывается, что за убогой внешностью скрывается удивительная судьба. Он смотрел на нее и поражался — как огромен мир и сколь мало он еще о нем знает.

Она закончила горестный рассказ и слезы навернулись на глазах. Марьян тут же проморгалась и посмотрела на Радхаура. Одна половина лица была покрыта грубым фиолетовым пятном, вторая — безобразными шрамами, исказившими до неузнаваемости некогда прекрасные черты лица.

Но Радхаур видел только ее глаза — глаза потрясающей глубины, влажные, искренние, жаждущие счастья и понимающее всю невозможность его.

Рука Радхаура непроизвольно потянулась и он провел по черным вьющимся волосам.

Глаза и волосы — все, что осталось необезображенным…

— Расскажи мне о себе, — тихо попросила она. И добавила:

— Если хочешь.

Радхаур сделал большой глоток вина, глубоко вздохнул и стал говорить.

Он не утаивал того, что считал важным. И странно — лишь несколько слов сказал он об алголианах, о войне с саксами, о первой в жизни битве… Он говорил о Лорелле, о Сарлузе, о своих переживаниях и сомнениях, о сестрах Лореллы и о девушке в Маридунуме, имени которой так и не узнал, даже о шаблоньях рассказал.