История изнутри. Мемуары британского агента. - Робин Локкарт

Я этого не сделал. Я мог бы сказать, что прежде всего у меня был долг по отношению к родине, что, когда моя родина повела иную политику, я не имел права проти виться ей, что уходить в отставку в разгар войны было бы равносильно дезертирству. Я не ссылаюсь на эти оправдания. У меня были другие мотивы. Тремя месяца ми позже, когда я был в тюрьме, Карл Радек в письме Артуру Рэнсому описывал меня как карьериста, который, увидев, что его тактика не имеет никаких шансов быть принятой, лихорадочно мечется, стараясь вновь завое вать милость своих хозяев. Это также несправедливое обвинение, хотя оно и ближе к истине. Два мотива опре деляли мое поведение. В глубине души, хотя тогда я не спрашивал себя об этом, мне не хотелось уезжать из России изза Муры. Другой мотив, более сильный — и это я вполне сознавал — заключался в том, что у меня не хватало духу уйти в отставку и занять позицию, которая навлекла бы на меня ненависть большинства моих сооте чественников.

Был и еще один мотив, более достойный. В моей самонадеянности я воображал, что если союзники решат ся на вооруженную интервенцию в России, то мое знание русской конъюнктуры пригодится и поможет им избе жать главных ловушек. Я знал большевиков ближе, чем всякий другой англичанин в то время. Я был в курсе событий в России с января месяца. Кучка военных эк спертов, которые извне вопили об интервенции и считали большевиков неорганизованной толпой, которую можно смести зарядом картечи, не имели этих знании в силу своего территориального положения. Перейдя на сторону

l^^HiS Г£5 TESTES *

собны свергнуть большевиков даже при поллетгг7п«Г гаМи и вооружением союзников и подТу^д^мс^ зных офицеров. До конца я настаивали bSSSSL^ „меть большие союзные силы, без чего mSESSSZ был провалиться. Я даже выработал спепиаль™ Нюг? мулу: поддержка которую мы получим^л^^ русских, должна быть прямо пропорциональна количест ву наших войск. Однако перемена фронта дискредитаю вала меня в глазах других. Интервенты смотав, га меня, как на упрямого осла, который в конце концов пришел к их образу мыслей. Я был препятствием кото рое удалось устранить. Теперь со мной можно было не считаться. Большевики разделяли мнение Радека на мой счет. Я сел между двумя стульями и до сих пор страдаю от этого. Для большевиков я — воплощение контррево люции. Для интервентов я все еще сторонник большевиз ма, который разрушил их планы.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Интервенция началась только четвертого августа. Два месяца, с июня до августа, были подготовительными, в течение которых наше положение постепенно ухудша лось. И в результате усилившейся опасности, которая теперь угрожала большевикам, они укрепили свою дисциплину.

Десятого июня в Москву приехал «Бенджи» Брюс. Он приехал за своей невестой, очаровательной Карсавиной, привез мне много писем и первые новости из Англии. Там было письмо от Джорджа Клерка, в то время заведу ющего военным департаментом Министерства иностран ных дел. Письмо было очень любезное. Действительно, только он и полковник Киш, в то время работавший в военном министерстве, сочувствовали мне и допускали, что моя оценка политической ситуации не была слишком ошибочной. Брюс, однако, не оставил меня в заблужде нии относительно моей непопулярности в Англии за вре мя моего так называемого большевизма. Он сообщил мне, что в марте меня чуть было не отозвали. Он пробыл

в Москве только 12 часов, но, вопреки новостям, которые он мне привез, его визит был словно струя свежего ветра в пустыне. В течение пяти месяцев я был взволнован его отчетом о положении в Англии на западном фронте. Ему и Карсавиной пришлось пережить кошмарные приключе ния по дороге в Мурманск. Пришлось ехать без разреше ния большевиков. Помочь им было уже не в моей власти.

Июнь был невеселый месяц. Может быть, потому, что совесть моя была нечиста, я жил в атмосфере подозрений. Троцкий больше не желал иметь дела с нами, и, хотя я почти ежедневно виделся с Чичериным, Караханом и Радеком, наши разговоры ни к каким реальным результа там не вели. С изменением политической позиции боль шевиков изменилось и наше материальное положение. Нам было все труднее и труднее получать свежее мясо и овощи. Без консервов, которыми нас снабжала миссия американского Красного Креста, нам пришлось "бы плохо.

Через Хикса я усилил свою связь с антибольшевист скими силами. Насколько нам было известно, они были представлены в Москве организацией, которая называ лась «Центром» и разделялась на два крыла — правое и левое и Союзом возрождения России, основанным Са винковым. Между этими двумя организациями шли по стоянные препирательства. Центр находился в тесном контакте с белой армией на юге. К Савинкову белые генералы относились подозрительно. Как раз в то время я получил письмо от генерала Алексеева, в котором он заявлял, что скорей будет работать с Лениным и Троц ким, чем с Савинковым или Керенским. Обе организации были согласны только по одному пункту: они нуждались в помощи союзников и в их деньгах. Я видел двух вождей, а именно: Петра Струве, блестящего интеллиген та, который одно время был социалистом и помог Лени ну составить первый коммунистический манифест, и Ми хаила Федорова, бывшего товарища министра. Оба поль зовались прекрасной репутацией. Оба были преданы союзникам. Однако я был очень осторожен в разговоре с ними. Насколько мне было известно, британское прави тельство еще не решилось на интервенцию. Пока это решение мне не было сообщено, я не поддерживал белых ни деньгами, ни обещаниями. Этим мое отношение сли чалось от отношения французов, которые как мне оыли известно от них самих, давали деньги Савинкову,

обещания они тоже не скупились. Белых уверяли, что военная поддержка союзников выразится в определенных силах. Обычно называли следующую цифру: две дивизии союзников для Архангельска и несколько японских диви зий для Сибири. Поощренные этими обещаниями анти большевистские силы усилили свою работу. 21 июня Володарский, комиссар по делам печати в Петербурге был убит при возвращении с митинга на Обуховском заводе. Большевики не замедлили с ответом. В своей речи к Петроградскому совету Урицкий, глава местной ЧК, энергично нападал на Англию и обвинял англичан в организации убийства. На следующий день Щастный, главнокомандующий Балтийским флотом, был пригово рен к смерти и расстрелян. На суде Троцкий произнес весьма энергичную речь. Начинался террор.

Я поехал к Чичерину протестовать против обвинений Урицкого. Он отделался от меня полуизвинениями. «Очень жаль, но чего же мы хотим, если мы постоянно нарушаем нейтралитет России. Россия хочет только од ного, чтобы ее оставили в покое пожинать плоды дорого купленного мира. Он смеялся над Троцким, который постоянно хочет с кемнибудь воевать и теперь требует сильных мер против союзников».

— Удивительно, — сказал Чичерин, — до чего Троц кий носится с мыслью о войне.

В марте Ленину пришлось пустить в ход свое влияние, чтобы Троцкий не объявил войны Германии. Теперь хладнокровие Ленина удерживает Троцкого от объявле ния войны союзникам.

Хотя интервенция задерживалась, наше пребывание в Москве, казалось, подходило к концу. Всем нам не везло. Денис Гарстин уже уехал. Он получил приказ присоеди ниться к генералу Пулю в Архангельске. Ему тоже приш лось уехать тайком, так как достать для него пропуск было трудно. Он уехал огорченный. Ему хотелось до конца оставаться с нами. Бедняга! Он был одной из первых жертв интервенции. Однако мы были не лишены оптимизма. Мы верили, что союзники высадятся соеди ненными силами и большевики не смогут оказать им серьезного сопротивления. Даже Рэнсом, который был против интервенции без согласия большевиков, сказал нам, что «все кончено», и начал готовиться к отъезду. Прежде чем нам позволили уехать, на нашу долю приш лось вдоволь сильных впечатлений.

Одним из замечательных событий этого времени бы ло убийство графа Мирбаха, германского посла. Сопро вождаемое внутренним восстанием против правитель ства, оно было самым замечательным политическим убийством нашего времени. Так как мне поневоле приш лось быть очевидцем покушения на государственный переворот, я дам подробный отчет об этом событии.

Для того чтобы понять ситуацию, читатель должен вспомнить, что после большевистской революции в ноя бре 1917 года крайнее крыло партии социалистов революционеров присоединилось к большевикам и рабо тало вместе с ними при образовании нового правительст ва. Они получили несколько постов в разных комиссариа тах, удержали свои места в советах и были сильно пред ставлены во ВЦИКе, который между съездами Советов является верховным законодательным и исполнитель ным органом Российской Социалистической Федератив ной Советской Республики. В первые восемь месяцев своего существования советское правительство являлось коалицией. Левые социалистыреволюционеры, как пар тия, придерживались тех же крайних мнений, что и боль шевики в своей ненависти к капитализму и империализ му. Поэтому они так же энергично, как и большевики, разоблачали союзников. Во внутренней политике, хотя они расходились с большевиками по аграрному вопросу, эсеры поддерживали советский строй и помогали боль шевикам вести гражданскую войну. Два члена партии, полковник Муравьев, бывший жандармский офицер, и поручик Саблин, сын владельца театра Корша в Москве, очень успешно занимали военные командные посты в новом правительстве в первое время советского строя.