Холодные дни - Джим Батчер

– Ладно, – сказал я. – Что ты хочешь, чтобы я сделал?

– Череп, – сказала она. – Я знаю, что это. И Баттерс знает. И… Он слишком могуществен для того, чтобы оставить его не в тех руках.

– То есть, моих? – спросил я.

– Я скажу тебе, что я знаю. Я знаю, что ты вломился в его жилище, когда он был на работе, и забрал череп. Я знаю, что ты оставил Энди в синяках и порезах. И знаю, что, уходя, ты все разнес там вдребезги.

– И это, по-твоему, значит, что я стал негодяем?

Она склонила голову на сторону, словно размышляя над сказанным.

– Я думаю, ты, вероятно, действуешь, руководствуясь каким-то принципом безрассудного героя-одиночки. Скажем так… меня беспокоит, что тебе приходится жонглировать уже слишком многими вещами.

Я подумал о том, чтобы рявкнуть на нее, но… она была права. Боб – слишком мощный ресурс, чтобы позволить ему попасть в руки человека, который не сможет распорядиться им ответственно. А я исполнял роль Зимнего Рыцаря на полных оборотах около двенадцати часов, и уже узнал многие тревожащие вещи о себе самом. За двенадцать часов.

Каким я стану через двенадцать дней? Двенадцать месяцев? Что, если Кэррин права, и Мэб подкрадывается ко мне тихой сапой? Или еще хуже: что, если я просто человек? Она была права и в этом. Власть развращает – и люди, развращаясь, похоже, никогда не замечают, что с ними происходит. Я только что сказал Баттерсу, что я не пуленепробиваем. Каким же самоуверенным ослом я должен быть, чтобы думать, что морально неуязвим и непогрешим? Что у меня достанет мудрости и ума и находчивости, чтобы избежать силков власти, ловушек, которые превращали людей, лучших, чем я, в нечто ужасающее?

Я не хотел, чтобы она оказалась правой. Эта идея мне совсем не нравилась.

Однако отрицать очевидное – занятие для детей, а я должен быть взрослым.

– Ладно, – сказал я сдавленным голосом. – Боб лежит в сумке, в гостиной. Верни его Баттерсу.

– Спасибо, – сказала она. – Я нашла, где ты оставил мечи.

Речь шла о Мечах Креста, двух из трех священных клинков, предназначенных для рук праведных в битве с истинным злом. Я оказался их нянькой, смотрителем и хранителем. Большей частью они лежали в моей квартире, покрываясь пылью.

– Да? – сказал я.

– Я знаю, насколько они могущественны, – сказала она. – И знаю, насколько уязвимы в неправильных руках. Я не собираюсь говорить тебе, где они. Я не собираюсь возвращать их тебе. Это не обсуждается.

Я медленно выдохнул. Нарастающий постепенно, жесткий гнев узлом скручивался внутри.

– Они… были моей ответственностью, – сказал я.

– Прежде, – сказала она. Ее голубые глаза сияли стальной твердостью. – Но уже нет.

В комнате стало невыносимо жарко.

– Положим, я не соглашусь?

Я не помню, что двигался. Помню лишь, что со всей мощью ударил основанием ладони в дверь в шести дюймах над головой Кэррин. Удар прозвучал как выстрел, а я нависал над ней, тяжело дыша – и разница в наших размерах была, черт возьми, почти комической. Если бы я захотел, то обхватил бы ее шею одной рукой. И если бы сжал, эта шея легко сломалась бы.

Кэррин не шелохнулась. Не сделала ни единого движения. Она смотрела на меня снизу и ждала.

Это ударило меня: осознание того, что я подумал, что мои инстинкты криком приказывали мне сделать. И я внезапно обмяк, склонив голову. Дышал я неровными толчками. Потом закрыл глаза, пытаясь выровнять дыхание.

И тогда она коснулась меня.

Легким жестом положила ладонь на мое измочаленное предплечье. Двигаясь осторожно, словно я был из стекла, ее пальцы скользнули вниз по моей руке к ладони. Она мягко взяла ее и опустила, не прикладывая никаких усилий. Потом левой рукой взяла мою правую ладонь. Какой-то момент мы стояли так, взявшись за руки, опустив головы. Похоже, она понимала, через что я прошел. Но не давила на меня. Она просто держала мои ладони и ждала, пока мое дыхание не восстановится.

И потом тихо сказала:

– Гарри, тебе нужно мое доверие?

Я отрывисто кивнул, не говоря ни слова.

– Тогда ты должен в чем-то довериться и мне. Я на твоей стороне. И пытаюсь помочь. Пусть все идет как идет.

Я пожал плечами.

– Ладно, – сказал я.

Ее ладони в моих казались совсем маленькими и теплыми.

– Я… мы были друзьями с давних пор, – сказал я. – С того тролля на мосту.

– Да.

Мои глаза затуманились, – глупость какая – и я закрыл их.

– Я знаю, что облажался, – сказал я. – И собираюсь с этим жить. Но я не хочу терять тебя.

В ответ Мёрфи подняла мою правую ладонь и прижала ее к своей щеке. Я не открывал глаз. Я не слышал этого ни в ее голосе, ни в дыхании, но почувствовал, как моей руки коснулась влага.

– Я тоже не хочу терять тебя, – сказала она. – Это меня пугает.

Некоторое время я молчал, боясь заговорить.

Она медленно опустила мои руки, и очень нежно отпустила их. И потом повернулась к двери.

– Кэррин, – сказал я. – А что, если ты права? Что, если я изменюсь? То есть… к гораздо худшему?

Она повернула голову настолько, что я мог видеть ее профиль и тихую печальную улыбку.

– Мне доводилось иметь дело с монстрами.

Глава 28

Я взял другую куртку, висевшую в шкафу – старую одежду из армейских излишков с камуфляжным рисунком восьмидесятых – не из-за боязни холода, а потому, что решил: лишние карманы никогда не повредят. У меня не было ни денег, ни документов. Ни кредитной карточки. Черт, да у меня не было даже визитной карточки.

И что бы я на ней написал? «Гарри Дрезден, Зимний Рыцарь, Истребитель-головорез. Никаких барбекю, водных горок или демонстрации фейерверков».

Я мог шутить над собой сколько душе угодно, но делал это лишь потому, что не хотел задумываться над большим, по-настоящему трудным вопросом: как, черт дери, мне вернуть мою жизнь, собрав ее воедино?

Если предположить, что я сумею это сделать.

К счастью, на данный момент мне предстояла битва с ужасным злом, что значило – о жизненных проблемах я могу подумать позже. Хвала Господу за неизбежный конец света. Ненавижу иметь дело с по-настоящему серьезными вещами, едва успев возвратиться в игру.

Я услышал, как входная дверь квартиры открылась и закрылась, за чем последовал тихий разговор. Выйдя из спальни, я обнаружил, что Молли вернулась. Тук ехал на ее плече, держась за верхний край ее уха, чтобы сохранить равновесие. Смотрелся он не хуже любого украшения.

– Гарри, – сказала Молли, улыбаясь. – Ты выглядишь лучше. Как себя чувствуешь?

– Сойдет, – ответил я. – Генерал-майор, вижу, ты снова в строю. Последний раз, как я тебя видел, подумал, что отлеживаться тебе придется не одну неделю.

Тук застыл в позе «смирно» и отдал мне честь.

– Нет, милорд! У Малого Народца не так много времени, чтобы тратить недели и недели на лечение, как водится у вас, больших людей.

Пожалуй, это не должно было бы меня удивить. Я видывал, как Тук съедал пиццу буквально в половину его веса. И все же его крылья были достаточно сильны для того, чтобы оторвать маленького воина от земли и отправить в полет. Все, что способно поглощать еду так быстро и обладать непомерной физической силой относительно своего размера, должно обладать неимоверно интенсивным метаболизмом. И несмотря на все неприятности нынешнего дня я почувствовал радость от того, что снова вижу Тука здоровым.

– Что с нашими разведчиками? – спросил я Молли.

– В обжиральной коме, – сказала она. – Я заказала двадцать упаковок пиццы. Их на паркинге сейчас собралось с полтысячи. Они будут готовы выдвигаться, как только ты скажешь мне, где им следует искать.

– Мне нужна карта, – сказал я.

Молли сунула руку в задний карман и вытащила сложенную карту.

– С опережением, босс.

– Как только они закончат, разложи ее на столе, – сказал я.

– Ясно.

– Генерал-майор, я рад, что ты здесь, – сказал я. – Мне нужно, чтобы ты оставался рядом.

Тук снова отсалютовал мне, а пришедшие в движение крылья зажужжали, подняв его с плеча Молли.

– Слушаюсь, милорд! В чем заключается миссия?

– Предотвратить попытку побега пленника, – сказал я. – Я захватил Капитана Крюка.

– Типа «захватил», – звонко произнесла Кэррин, развлекаясь от души. Она повернулась к своему стулу у камина.

Я хмуро покосился на нее.

– Хорошо, «мы захватили», «он захвачен» – это главное.

Тук взялся за рукоять меча.

– Мне расправиться с ним за вас, милорд? – спросил он пылко. – Потому что я полностью в форме, и готов!

– Если нужно будет это сделать, – рассудительно произнес я, – то я позабочусь, чтобы удар нанесла твоя рука. Но сначала мы дадим ему шанс выговориться.

– Вы милостивый и сострадательный человек, милорд, – сказал Тук, явно разочарованный.

– Можешь не сомневаться, – кивнул я. – И постарайся выбрать для себя местечко получше, чтобы не дать нашему гостю смыться.

– Есть! – сказал Тук, отсалютовал и рванул через всю квартиру.