Tochka vozvrata - Hairuzov

– Петр Яковлевич, как говорил один булгаковский герой, не читайте сегодняшние газеты и не смотрите телевизор, – смеясь, сказал Порогов. – Там все в точности до наоборот. Можно смотреть только одну передачу: «По городам и весям». Там хоть моя знакомая работает. А так, в столицах нравы те же, что и здесь. Одни воруют, другие, как и у нас в таможне, взятки берут. Третьи по мусорным ящикам шарятся. А молодежь спивается. Просвета, как говорится, нет. Но ведь еще остаются такие, как ты, как Юрка Романов. Значит, есть надежда.

– Да если брать меня, то надежда совсем слабая, – усмехнувшись, сказал Гордеев. – Вот мне бы лет пятьдесят сбросить, тогда куда бы ни шло. А насчет Юрия ты верно заметил. Правильный мальчишка, надо бы его подключить. Он юридически грамотный человек, такой нам может пригодиться.

Через пару дней со своими воспитанниками улетел на сборы в Анапу Валерий Абрамович, уехали в летние отпуска и другие жильцы. Строители, видимо, узнав, что основных сопротивленцев нет в городе, решили поставить жильцов перед фактом. Ранним утром подъехали рабочие, начали выкапывать и вырубать деревья. Приехали не одни, а, как и в первый раз, в сопровождении милиции. Пришлось Николаю поднимать народ по тревоге. Первым на площадку, запыхавшись, пришел Гордеев. Решили использовать уже проверенный опыт и садиться под деревья. Милиционеры начали поднимать и отводить кого на скамейку, кого в машину. Заломили руки и Гордееву. Порогов бросился выручать Петра Яковлевича.

– Не трожь старика! – крикнул он молодому сержанту. – Не трожь, говорю!

– А ну попридержи-ка этого дедка, – попросил сержант своего напарника, – а я сейчас с этим вьюношей разберусь.

Передав Гордеева напарнику, он бросился к Порогову. Николай сделал вид, что готов подчиниться грубой силе, но, услышав, как эта сопля в милицейской форме материт его, сделал ложное движение и, подставив ногу, уложил представителя власти на газон. Но тут подоспели другие блюстители порядка, размахивая дубинками, окружили Николая, пару раз врезали ему по спине и, заломив руки, впихнули в милицейскую машину. По дороге в отделение Николай почему-то вспомнил Москву и разгон первомайской демонстрации, когда омоновцы, избивая дубинками ветеранов, загнали их во двор. И тогда, в свою очередь, озверевшие демонстранты, вспомнив революционные традиции своих предков, решили дать отпор, разобрали кирпичную детскую площадку и стали забрасывать ретивых преследователей. Не удержался тогда и Порогов. Остановил его знакомый журналист. Увидев возбужденного Николая, с ехидцей сказал: «Что, кирпич – теперь уже оружие депутата?»

«Ну вот, до седых волос дожил, а от дурных дворовых привычек не избавился, – почему-то вспомнив крик Антона в собачьем парке, начал ругать себя Николай. – Драться с милицией – последнее дело». Он бы и не стал, если бы не задели Гордеева.

В отделении он вновь столкнулся со знакомым майором. Николай подумал, что тот вновь, как и в прежние времена, одарит его своими виршами. Но у майора в этот день не было поэтического вдохновения.

– А-а-а! Это опять ты? – хмуро сказал он. – Рецидив! Приехал сюда людей баламутить, московские порядки устанавливать? Предупреждаю: не добили в Белом доме, добьют здесь. За сопротивление милиции триста восемнадцатая статья. Срок до пяти лет. Солидный человек, книги пишете, побывали в коридорах власти и такие выходки. В вашем возрасте больше о душе думают, а не устраивают беспорядки.

– Ну, это мое дело, о чем мне думать, – хмуро сказал Николай. – Устроили произвол да еще нотации читаете.

– Вот это не по адресу. Все вопросы властям. Наше дело маленькое – следить за законностью.

– Да здесь сплошное беззаконие!

– Такие вещи доказывают не здесь, а в других местах. Схлопочешь срок, и потом доказывай, что ты не верблюд.

Но и на этот раз ему повезло. После того как Николая запихнули в машину и увезли в отделение, во двор приехали корреспонденты, местные депутаты. Они начали звонить в администрацию, выяснять причину конфликта, задавать неудобные вопросы. Для городских властей ситуация была новой, они совсем не ожидали здесь, далеко в провинции, подобного поворота событий. Составив протокол, Николая вскоре отпустили. Видимо, поняли, что пока лучше не поднимать шум, поскольку дворовая эпопея перестала быть дворовой. И неизвестно, как еще повернутся события.

Из отделения милиции Николай поехал к Юрию Романову. Тот работал старшим следователем в областной прокуратуре. В последний раз они разговаривали с ним по телефону более года назад. Тогда Юрий звонил ему в Думу с просьбой выйти на контакт с кем-то из московских чеченцев и попытаться вызволить из чеченского плена Виталия Людвига. Николай вспомнил, что в той команде, где Юра Романов был капитаном, Людвиг был вратарем. В конце восьмидесятых благодаря его блестящей игре они стали обладателями городского приза «Кожаный мяч». Тренировал ту команду Порогов. По словам Романова, Людвиг попал в плен раненым и, судя по всему, был еще жив. Николай переговорил с бывшим председателем парламента Чечни Юсупом Сосламбековым, с которым был хорошо знаком и поддерживал дружеские отношения. Юсуп поднял на ноги своих людей, и через месяц Людвига обменяли на какого-то боевика.

– Какими судьбами, Николай Михайлович, – обрадовался Юрий, выходя из-за стола. – А я-то думал, вы навсегда в Москве прописались. Спасибо вам за Людвига. Он после того ушел из армии. Устроился в авиакомпанию охранником.

– Это хорошо, что все у него обошлось, – сказал Порогов. – Кинули пацанов в пекло, а сами в кусты. Я-то сейчас свободный художник, перелеты совершаю. Вот опять приземлился в Иркутске. Приехал к бабуле, тут-то меня и разыскали. Помнишь футбольную площадку возле нашего дома? Ее обнесли бетонным забором, хотят, не спрашивая жильцов, во дворе элитный дом для «новых русских» построить. Люди, конечно, начали возмущаться. Но куда ни сунутся – везде стена почище бетонной. Уже снесли деревянный дом, которому полторы сотни лет. Это же история города. Но строителям наплевать. И на жильцов им наплевать, людей с милицией гоняют. Пробовали обратиться к депутату Тену, так он и слушать не захотел.

– Знаю я эту историю, – нахмурившись, ответил Юрий. – Кстати, в число пайщиков, для которых строят дом, входят ваши бывшие коллеги – авиаторы. В этот дом они вложили деньги, и немалые. Место строительства им было объявлено заранее. Пайщиков это устроило. Ну а нынешние депутаты – это уже всем известно – представляют и защищают интересы крупного капитала. Или сами, как Тен, являются таковыми. Строительство дорог, мостов, домов – это бюджетные деньги. Но там крутятся и теневые. Под благовидным предлогом идет отмывание и «грязных» денег. Кто же сегодня, когда все стоит, будет против строительства новых домов? В вашем случае они совсем не рассчитывали, что кто-то может встать поперек дороги.

– Ну пусть бы строили там, где есть свободная площадка, – сказал Николай. – Зачем рыть котлован в нашем дворе?

– Сейчас найти другое место для дома – это дополнительные расходы. А сюда уже вложены деньги. Их им никто не вернет. К тому же здесь центр города, рядом автобус, трамвай плюс коммуникации. Теновщина – это новое явление в нашей жизни. Смесь демагогии, обещаний и жесткого прагматизма. Если им выгодно, пообещают и кинут. Потом иди жалуйся ветру в поле. Такие, как он, депутаты не останутся в Белом доме, чтобы защищать закон. Ваше время, время политического романтизма, ушло в прошлое. Все идет, как идет. А народа хватает только вот на такие дворовые бунты.

Порогов смотрел на Юрия и не мог возразить ему. Романов говорил то, о чем он сам в последнее время думал не однажды. Он вспомнил, как в октябре девяносто третьего, когда Белый дом обнесли колючей проволокой, Юра Романов со своим товарищем приезжал в Москву на защиту депутатов. Встретив его среди ополченцев, Порогов поинтересовался, знает ли о том, что он здесь, Романова.

– Нет, не знает, – ответил Юрий. – Я приехал сам. Ельцин нарушил Конституцию. Если другим все равно, то мне не безразлично, в какой стране я буду жить. Мы с ребятами из прокуратуры спорили. Они говорят: раз ты получаешь деньги, то должен служить той власти, которая тебе их платит. Когда я им говорю, что я служу прежде всего государству и закону, то они говорят: тогда нужно уходить. Я им в ответ, что в них живет неистребимое желание служить хозяину, каким бы он ни был. Вот и вся их жизненная философия.

– Прежнюю власть сметали с лозунгом защиты прав человека. И сегодня отнимают у людей последнее, – сказал Николай. – Вот я и решил прийти к тебе. Если можешь, помоги.

– Мы хвосты ментам прижмем, – подумав немного, ответил Юра. – Но надо бы задействовать средства массовой информации. Хорошо бы в какой-то центральной газете статью опубликовать. Кстати, чем закончился ваш инцидент с Марком Бондом?

– Да ничем. Составили протокол, я его отказался подписывать. Нажрались и давай в самолете права качать. Марк к бортпроводнице начал приставать. Да ты ее знаешь, Юлька Солуянова.