Гелен: шпион века - Кукридж Эдвард

Не считая приличного жалованья в СИС, Баумгартен ежемесячно клал в карман солидную по тем временам сумму в тысячу немецких марок (-250 долларов), которую чехи платили ему за поставку информации. Его главный курьер Петер Харнунг подрабатывал также контрабандой кофе и табака — занятие, считавшееся в глазах всех вполне достойным, за исключением ну разве немецких пограничников. При аресте у Харнунга был обнаружен клочок бумаги с шифровкой. Немецкие пограничники поступили как истинные немцы и, как и в случае с охранником аэродрома, доложили о своей находке в Пуллах. От Харнунга ниточка потянулась к Баумгартену, и разъяренный Гелен был вынужден поставить СИС в известность о том, что их хваленый переводчик скорее всего работает на чехов. Лишь тогда американские военные поняли, что творилось все это время буквально у них под носом.

Свое месячное содержание Баумгартен отрабатывал для Бурды на все сто процентов, а то и больше. Он раздобыл фотографии и микрофильмы материалов из представительства СИС, включая информацию о том, каким образом корейская война отразилась на боеготовности западногерманской армии. В министерствах обороны в Москве и Праге наверняка кто-то потирал от радости руки, узнав, какая часть американских боевых подразделений была отозвана в связи с этими событиями из Германии, сколько самолетов и другой техники пришлось перебросить на Корейский полуостров.

На сей раз суд состоялся за закрытыми дверями. Баумгартен и Харнунг получили по пятнадцать лет, их подручные — до десяти. Некоторых офицеров СИС отослали назад в Штаты, а затем отправили в отставку.

Американцы в глазах Гелена упали еще ниже. Имевшие место случаи внедрения коммунистических агентов в американские разведывательные и военные структуры не только нанесли урон линии обороны в Европе, ощутила немалый ущерб и западная агентурная сеть, которую Гелен с таким трудом и долготерпением создавал на Востоке и которая уже начала приносить плоды. В Пуллахе не сомневались в том, что Баумгартен выдал четверых его агентов. Двое из них, Карл Бартак и Карл Босак, работали на Гелена в погранично-контрольном пункте Фуртам-Вальде, небольшом городке, затерявшемся на поросших густым лесом холмах. Это был важный перевалочный пункт на пути следования курьеров, здесь же происходили контакты агентов, которых Гелену удавалось найти в Чешском Броде и внедрить в структуры военных заводов «Шкода» в Пльзене. Другими агентами, которых он тогда лишился вместе с несколькими курьерами, были Ярослав Вачик и чиновник Министерства юстиции Вацлав Страдаль; последний был для Гелена поистине бесценным источником информации. Всех их судили. Пражский суд вынес им суровые приговоры: Бартак и Босак получили сроки пожизненного заключения.

Понеся такие потери, Гелен заявил представителям Американской военной администрации во Франкфурте, что если не будут обеспечены соответствующие меры безопасности, то он окажется вынужденным утаивать от них секретную информацию. Говоря это, Гелен даже не подозревал, что в это самое время не где-нибудь, а в Пуллахе коварный враг уже свил свое гнездо.

Бесстрашный польский полковник

Польская агентурная сеть в Западной Германии действовала куда нахальнее чешской, и арест Швертны нанес ей не столь значительный урон. В свое время Гелен учредил в Пуллахе и «польский отдел» — правда, с целью «позитивного» шпионажа. Вскоре, однако, служащим этого отдела пришлось вместе с подразделениями III/F вплотную заняться обезвреживанием польских агентов. Гелен взял на работу нескольких бывших офицеров, имевших опыт работы на этом поприще. В их числе был и доктор Эмиль Аугсбург, «фольксдойче» родом из Польши, в свое время служивший под началом у Гиммлера. Другим специалистом «польского отдела» был Готтхард Гебауэр, более известный в Пуллахе как Геллерт (правда, у него имелось еще одно прозвище — «Марципановая хрюшка»). Силезец по происхождению, он большую часть войны провел в Польше, будучи офицером абвера, а затем служил у Гелена. Эти два эксперта впоследствии отвечали за заброску геленовских агентов в страну, которую они знали как свои пять пальцев.

Гелену не хотелось, чтобы Германия выпускала инициативу из своих рук. Он устал заниматься чисткой авгиевых конюшен у американцев — пусть те сами ловят пробравшихся в их ряды коммунистических шпионов. Правда, время от времени ему все-таки приходилось браться за это малоприятное занятие.

Первым из подобных дел стало разоблачение бывшего офицера польской кавалерии полковника Грегора Ковальского. После того как в 1939 году Польша оказалась под немецким сапогом, Ковальский, вместе с другими польскими военнослужащими, через Балканы добрался до Франции, а оттуда попал в Англию. В Лондоне он был назначен адъютантом генерала Владислава Сикорского, который в июле 1943 года при таинственных обстоятельствах погиб в Гибралтаре. После войны Ковальский оказался в числе тех немногих польских офицеров, кто, вернувшись домой, начал сотрудничать с новым коммунистическим режимом. Более того, он пользовался у коммунистов безграничным доверием. В 1948 году Ковальский был направлен в британскую оккупационную зону под личиной руководителя польской делегации по репатриациям. На самом деле главной целью его деятельности был шпионаж. В Германии он возобновил знакомство с британскими офицерами, которые помнили его как бесстрашного бойца, отличившегося в составе польской бригады во время высадки союзников и при Арнеме. И хотя некоторые из них отнеслись к нему с известной долей подозрения, галантный польский полковник часто получал приглашения в британские офицерские клубы, где из обрывков разговоров по крупицам добывал бесценную информацию. После одной такой командировки в американскую зону Ковальский вернулся в представительство польской миссии в Берлине, где взялся за создание самой сложной и разветвленной агентурной сети — с такой Гелену еще не приходилось сталкиваться. Имевшая кодовое название «Кольцо Кольберг», она с большим успехом функционировала целых три года.

«Кольцо Кольберг», хотя и накопило огромное количество информации военного характера, на самом деле основной своей целью ставило сбор политических разведданных о высших эшелонах власти. Польская сеть раскинулась от Берлина до Франкфурта-на-Майне и Кёльна. Своим главным заместителем Ковальский сделал завербованного им бывшего немецкого офицера по имени Хайнно Кунце, который представлялся специалистом в области истории искусства. В качестве официального прикрытия им служил антикварный магазин в американском секторе, принадлежавший некоей Марии Луизе Франкенберг. Кунце также задействовал свою любовницу Марию Кнут. Эту смазливую актрисочку поставили за прилавок как приманку для английских и американских клиентов. Как только дружба с иностранным офицером начинала развиваться в нужном направлении, Кунце приглашал того к себе домой. Во Франкфурте специально для этих целей у него имелась квартира. Агентурная сеть Ковальского  также располагала еще одним любовным гнездышком — на шикарной вилле под Кёльном.

Система действовала эффективно, хотя результаты были не всегда предсказуемыми. Вероятно, будучи не в силах и дальше быть свидетелем того, как под давлением Ковальского его возлюбленная торгует собой, Кунце наложил на себя руки. А вот Мария Кнут, даже если и оплакивала его в душе, то все равно оказалась гораздо сильнее духом. Кнут и не думала прекращать свою шпионскую деятельность, только теперь она стала одаривать ласками и своего начальника-поляка. Главной целью «Кольца Кольберг» был специальный отдел, учрежденный незадолго до этого Теодором Бланком, министром в кабинете Аденауэра, который должен был заниматься подготовкой к созданию Вооруженных сил Западной Германии.

Варшавское начальство требовало от Ковальского все новых и новых данных о ходе формирования бундесвера, и он прилагал неимоверные усилия, пытаясь проникнуть за заветную дверь. Именно это стремление во что бы то ни стало заполучить секретные планы западных немцев стало причиной того, что команда Ковальского угодила в ловко расставленные немецкой стороной сети, допустив в свои ряды геленовского агента-контрразведчика. Операция была проведена поистине виртуозно.