Спутники Волкодава - Павел Молитвин

— Повывелись, видно, в Мельсине мужчины! Чем иначе можно объяснить, что за полвека не нашлось молодца, который позарился бы на такую красотку? — притворно изумлялся какой-то наглый юнец, указывая приятелям-шалопаям на дородную рабыню с пробивавшимися над верхней губой усиками.

— А эта? Посмотрите на этот цветочек! Уж если она девственница и отмечена даром Богини, то я красавец и беспорочный юноша, чудом избежавший объятий Лан Ламы, которому давно уже следовало взять меня на Праведные небеса! — восклицал одноглазый обитатель городского дна с удивительно разбойной рожей. Девица, привлекшая его внимание, была недурна собой и, судя по вызывающим взглядам и умело подкрашенным губам, ресницам и бровям, обладала большим опытом по ублажению посетителей «веселых домов».

— Да где ты слышал, что избранница Богини должна быть девственницей? — весело отругивалась она. — Всем ведь известно, что надклеванная птицами ягода самая сладкая, спелая и вкусная!

— Брысь отсюда, негодник! — вторил ей хозяин усатой, преклонного возраста рабыни. — Разве не знаешь ты, что помощницей Аситаха была старая Зильгар и годы не мешали ей служить посредницей между магом и Богиней?..

Шутки и поддразнивания, однако, не прекращались, но Ниилит заметила, что стражники, наводившие на площади некое подобие порядка и выстраивавшие рабынь перед входом в храм, не обращали внимания на их возраст и тем более не были озабочены добродетельностью и целомудрием претенденток на роль божественной избранницы. Они пропускали в храм всех без разбору, следя лишь, чтобы рабыни — и в особенности их нетерпеливые владельцы — в давке не изувечили друг друга. Девушки, понятное дело, спешили куда меньше, ибо вовсе не рассчитывали на чудо избрания, а попросту радовались, что хотя бы ненадолго указ шада и жадность хозяев избавили их от тяжких каждодневных трудов. Что же касается Ниилит, то мысли ее были целиком заняты тем, как бы, воспользовавшись большим скоплением народа, улизнуть от краснолицего и Шаруха, не отстававшего от хозяина ни на шаг. Но надеждам ее не суждено было сбыться, бдительные стражи не спускали с нее глаз, и даже когда настал их черед войти в ворота храма, не сняли веревку, связывавшую Ниилит с краснолицым.

По сравнению с чирахскими храмами святилище Богини Милосердной показалось девушке огромным, хотя она знала, что для Мельсины оно было не столь уж и велико. Ей, однако, не доводилось бывать в построенных сравнительно недавно храмах Богини Победоносной, Богини, руку над морем простершей, и Богини Плодоносной, и потому она с замиранием сердца взирала на трехуровневое галереи, тянущиеся вдоль стен, разукрашенный потемневшей от времени росписью купол и статую Богини, высящуюся в дальнем конце зала. Масляные светальники, укрепленные на поддерживавших галереи массивных квадратных колоннах, давали мало света, дым от курильниц с благовониями, пропитавшими, казалось, не только воздух, но и сами стены храма, заволакивал зал голубоватым туманом, и девушка поначалу различала лишь силуэт громадной, превосходящей три человеческих роста статуи. Однако, по мере того как процессия окруженных стражниками рабынь медленно двигалась вперед, очертания Богини вырисовывались все яснее и яснее.

Вытянувшись вдоль правой стены зала, так, что середина его оставалась пустой, цепь девушек и неотступно следовавших за каждой из них хозяев, медленно проходила мимо подножия статуи, после чего, двигаясь вдоль левой стены, скрывалась под аркой ворот, выходящих на другую сторону храмовой площади. В гулкой тишине, нарушаемой лишь шорохом сотен ног, Ниилит неотвратимо приближалась к Богине, простиравшей руки не то в благословляющем, не то в обнимающем и привлекающем к себе жесте. Здешнее изображение Богини, высеченное из черного матового камня, ничем не напоминало изваяния, виденные девушкой в Чирахе. Фигура ее, закутанная в длинное, ниспадающее прямыми складками одеяние, была едва намечена, но от нее веяло такими силой и спокойствием, что даже на лицах шедших по обеим сторонам от Ниилит Шаруха и его хозяина появилось благоговейное выражение. Как и все присутствующие в храме, они, забыв о надежде поживиться, с трепетом вглядывались в величественный лик Богини, губы которой были тронуты скорбной, всепрощающей улыбкой.

Эта-то улыбка — бесконечно женственная и в то же время непостижимо божественная — заворожила Ниилит до такой степени, что она почти не обратила внимания на рубин, тускло поблескивавший в диадеме, венчавшей голову статуи, и была немало удивлена, когда рядом раздался взволнованный шепот:

— Глядите-ка, он светится!

И тут же по залу пронесся набирающий силу ропот:

— Светится, светится! Смотрите, избранница среди нас! Рубин разгорается!

Цепочка рабынь сделала еще десяток шагов, а потом остановилась. Послышались восклицания изумления, восторга, радости, взгляды всех присутствующих устремились ввысь — туда, где подобно разгорающемуся костру пульсировал таинственным багряным светом чудесный рубин.

— Перекрыть вход! Выводите всех лишних! Надо определить, кто же из них избранница! — разнесся по залу приказ, отданный командиром стражников. А следом за ним недружный шум голосов прорезал истерический вопль: — Богиня! Богиня, милости и милосердия!

Вопль этот, исторгнутый божественным светом чудесного рубина из исстрадавшейся души какой-то рабыни, послужил сигналом всем остальным. Женщины и девушки валились на каменные плиты пола, что то бормоча и выкрикивая. Кто-то затянул гимн Богине, кто-то обращался к ней с бессвязными мольбами, просьбами и жалобами… К рабыням присоединились их хозяева и стражники: одни, упав на колени, молились; другие каялись в грехах; третьи превозносили ту, что, подарив им некогда жизнь, оберегала и хранила, а теперь удостоила зреть дивное диво, призванное посрамить заморских Богов-Близнецов…

Известие о чуде достигло собравшихся на площади людей, и охваченная жаждой видеть его толпа ринулась ко входу в храм. Часть сохранивших присутствие духа и надлежащее спокойствие стражников, обнажив мечи, перекрыла коридор; другие принялись выволакивать из зала рабынь, взашей выгонять их упирающихся хозяев.

Потрясенная, оглохшая от криков Ниилит, шепча молитвы, дико озиралась по сторонам, чувствуя, что куда бы она ни смотрела, взор ее постоянно возвращается к ровно пламенеющему в диадеме Богини рубину. Огромный драгоценный камень сиял дивным чарующим светом, и озаренное им лицо Богини казалось полным жизни. Еще мгновение, другое — и гигантская фигура с простертыми к молящимся руками завершит благословляющий жест, а уста разомкнутся, чтобы произнести нечто божественное, тайно ожидаемое многими поколениями ее почитателей.