Восьмой грех - Филипп Ванденберг

— Конечно нет, — ответил Гонзага. — Живым я этого человека никогда не видел…

— Вы говорите с какой-то непонятной интонацией!

— Ну… — Государственный секретарь, смутившись, откашлялся. — В этом месте я должен сделать небольшое пояснение. Когда газеты сообщили о неопознанном трупе в фонтане Треви, я сначала подумал, что это Джанкарло Соффичи. Он к тому времени уже несколько дней числился пропавшим. Просто как сквозь землю провалился. Боясь самого страшного, я поехал в патологоанатомическое отделение университетской клиники. Но труп, который мне показали, был не Соффичи, а именно этот человек! — Гонзага постучал пальцем по монитору.

— И откуда вам известно его имя? — Конелла посмотрел на кардинала.

— Его имя? Я разве назвал его имя? — Гонзага начал заикаться.

— Вы сказали «Фредерико Гарра» или что-то похожее.

— Ах да, припоминаю. Через пару дней после первого сообщения в газете «Messagero» писали, что труп опознали. Это был известный преступник по имени Фредерико Гарра. Да, что-то в этом роде.

Начальник безопасности с интересом слушал разговор и молчал. То, о чем говорил Гонзага, он слышал впервые. Почему государственный секретарь не сообщил о пропаже монсеньора?

— Можно я покажу другую запись? — спросил Келлер.

— Есть еще?

— Конечно, ваше преосвященство. И она кажется мне в определенном смысле загадочной. Съемка велась другой камерой, с другого ракурса.

— Ну-ка, покажите нам! — взволнованно закричал Конелла.

По щелчку появился кадр, на котором были видны эти же два человека в среднем нефе собора Святого Петра, только сняты они были сверху и немного сбоку, так что их лица и даже мимика были хорошо видны. Мужчины оживленно о чем-то беседовали. При этом Обожженный не переставал оглядываться по сторонам.

Опершись о стол, Гонзага и Конелла просматривали видеозапись, как вдруг кардинал замер как громом пораженный.

Конелла недоверчиво посмотрел на Гонзагу и невольно пожал плечами: сам он не смог бы объяснить увиденное. Государственный секретарь застывшим взглядом следил за сменяющими друг друга кадрами. Вот Обожженный достает из кармана пиджака целлофановый пакетик и сует под нос незнакомцу. Незнакомец хочет взять его в руки, но Гарра молниеносно прячет вещь в карман.

Келлер остановил запись.

У Гонзаги не было сомнений насчет того, что он увидел. Он хорошо помнил рейс из Франкфурта в Милан, когда какой-то пассажир подсел к нему и предложил купить такой же целлофановый пакетик, в котором якобы был кусочек плащаницы Иисуса из Назарета. Обожженный знал цену этому предмету. А кардинал, в свою очередь, прекрасно понимал, насколько важен был этот кусочек ткани для Церкви.

Но кто же стоит рядом с Обожженным? Это был привлекательный мужчина в расцвете сил. Но связан ли он с криминальным миром или является членом братства Fedeles Fidei Flagrantes, сказать было трудно. Если же незнакомец не связан ни с тем, ни с другим, то почему тогда он заинтересовался маленьким кусочком ткани?

— Ваше преосвященство, что вы думаете? Ваше преосвя щенство?.. — Будто откуда-то издалека Гонзага услышал голос начальника швейцарской гвардии: — У вас нет предположений по поводу поведения этих мужчин?

Кардинал смущенно залепетал, как будто Келлер застиг его за нарушением шестой заповеди:

— Разве не наш Господь Иисус выгнал торговцев из храма? Это просто позор. Теперь дилеры не останавливаются даже перед собором Святого Петра.

— Вы считаете, — произнес Конелла, — что камера зафиксировала сделку по продаже героина или что-то подобное? Можно предположить такое или нет?

Начальник безопасности скептически посмотрел на государственного секретаря и промолчал.

— Это дает повод задуматься, что дьявол бесчинствует даже под сводами собора Святого Петра, — продолжил Конелла и лаконично отметил: — Данная запись будет полезна для отдела борьбы с наркотиками. — Затем, не скрывая иронии, начальник полиции добавил: — Даже стенам Ватикана не удалось остановить волну торговли наркотиками.

— Это мерзкое посягательство на чистоту Церкви и Ватикана! С вашей стороны было бы нахальством делать заявления о том, что дьявол бесчинствует в высших государственных учреждениях. Будьте любезны, запомните раз и навсегда: в Ватикане нет наркотиков. Всевышний хранит нас от этой дьявольщины! — Голос государственного секретаря охрип. Гонзага посмотрел на Келлера, как будто прося поддержки: «Ну подтвердите же наконец мои слова!»

Но Келлер молчал.

Вместо этого он еще раз включил просмотр записи.

— Вот здесь, — произнес Келлер и ткнул пальцем в снимок. — Это второй, не менее загадочный эпизод. Обожженный показывает незнакомцу три фотографии. Я долго смотрел на них и пришел к выводу, что это негативы рентгеновских снимков. Видите, как незнакомец накладывает один снимок на другой и смотрит на свет?

— Вы правы! — взволнованно вскрикнул Конелла. И тут же пошутил: — Если вы решите найти новую работу, непременно позвоните мне!

— Договорились, — легкомысленно откликнулся Келлер и продолжил: — Но и это еще не все. Вот здесь Обожженный показывает собеседнику руки с растопыренными пальцами, будто называет цифру. А дальше мы снова видим Обожженного, и его пальцы все так же растопырены. Кстати, этот жест был записан через десять секунд после первого.

Гонзага был в замешательстве.

— Что вы хотите этим сказать, Келлер? — недоумевая, спросил он.

Начальник безопасности остановил просмотр и сказал:

— Понаблюдайте за секундной стрелкой ваших наручных часов.

Кардинал и начальник полиции беспомощно переглянулись, но, тем не менее, сделали так, как просил Келлер. А тот, в свою очередь, растопырил пальцы на руках и сделал десять движений руками, будто хотел замедлить ход приближающегося автомобиля.

— Как долго это длилось? — спросил он.

Конелла сказал то, чего ждал начальник безопасности.

— Как раз десять секунд.

— Да, именно десять секунд отделяют эти два снимка. Если сделать такое движение десять раз, то получится сто. А теперь следите за губами Обожженного!

— Губы у него плотно сжаты, словно он хочет что-то скрыть, — вмешался Гонзага.

— Возможно, но маловероятно, когда оба о чем-то разговаривают.

— Mille — тысяча! — вмешался Конелла в спор. — Мужчина произнес слово «mille». Соотнеся все это с жестами Обожженного, можно сделать вывод, что он просит за пакетик сто тысяч!

— Долларов? — взволнованно вскричал государственный секретарь.

Конелла отмахнулся:

— Долларов или евро, сейчас неважно. Сумма все равно значительная. Возникает вопрос, кто готов выложить такие деньги, если не торговец наркотиками, который играет по-крупному?

Келлер сделал вид, что не заметил нервных движений государственного секретаря и того, что правая рука Гонзаги дрожит. Будучи начальником безопасности, он знал, что у Ватикана особый статус, но все же это государство, как и все другие: здесь есть хорошее и плохое, а значит, приверженцы первого и второго. Келлер не раз сталкивался со случаями своенравного поведения государственного секретаря, и это ставило его в беспомощное положение. В конце концов, государственный секретарь был его высшим начальником, если не принимать во внимание самого наместника Бога на земле, который, правда, никогда не вникал в темные дела службы безопасности Ватикана. Келлер придерживался мнения, что Господь убережет папство от бед. Однако яды, кинжалы, даже безоружные руки преступников часто прерывали жизнь понтификов.

Но что увидел Гонзага на этих снимках? Что его так взволновало?

Странное поведение государственного секретаря не скрылось и от глаз Конеллы. Начальник полиции увидел его как бы со стороны и спросил:

— Господин кардинал, может ли такое быть, что вы о чем то умолчали?

— Или вы догадываетесь о том, что происходило в соборе и что именно засняли камеры? — перебил его Келлер.

Гонзага вытер потный лоб и глубоко вздохнул. Но уже в следующее мгновение гневно закричал, ударив рукой по столу:

— Это что, допрос?

— Ваше преосвященство, — ответил Келлер, — простите меня за подозрения. Но случай настолько серьезный и загадочный, что любая информация, даже самая незначительная, может оказаться крайне важной. Вы сами знаете, что в такое неспокойное время нельзя отбрасывать возможность теракта. Поэтому я повторю вопрос: у вас есть какие-нибудь догадки?..

— Нееет! — заорал Гонзага. — Я видел этого обожженного только на столе патологоанатома, а второго вообще никогда не видел! А теперь оставьте меня в покое! — Кардинал помассировал виски кончиками пальцев. Он чувствовал, что от волнения к лицу прилила кровь. — Нервы, нервы, мои нервы! — простонал красный как рак Гонзага.

Келлер закрыл ноутбук и сунул его под мышку. Конелла слегка поклонился и вышел, на ходу успев сказать: