Уакерос - Андрей Чернецов

Пока уакеро лихорадочно раздумывал над планом действий, он пропустил необходимый момент. Когда Хорхе это понял, было уже поздно.

– Эй ты, краснокожий, – вдруг обратился один из фарковцев к Тикисоке, – а ну-ка греби сюда!

Парень никак не отреагировал на грубость, и партизан завелся.

– Обезьяна! Ты что, не слышишь, когда к тебе обращается цивилизованный человек?!

Бетси с тревогой посмотрела на Хоакина, затем на Солану. Ситуация становилась все более драматичной. Добраться до потайного арсенала, чтобы вооружиться, было почти невозможно. Пьяные бандиты просто не дадут им такой возможности.

– Ах ты, маленький ублюдок! – заорал уже и Гризли. – Глухим прикидывается!

– Может ему еще пару дырок в голове проделать, чтоб лучше слышал? – предложил третий партизан и, довольный своей шуткой, покатился от хохота.

– Помнишь, как верещал тот шаманишка, когда мы посадили его в клетку? – спросил первый.

– А кто первым пустил ему кровь? – самодовольно осклабился Диас.

– Ну, ты у нас самый меткий! – польстили ему товарищи.

Тикисоке поднялся во весь рост. Его буквально шатало. В три прыжка достиг мальчик кружка пьяных фарковцев и яростной пумой вцепился руками в горло Мануэля-Гризли. Никто из присутствовавших и опомниться не успел.

Громадный Диас от неожиданности грохнулся на землю и принялся кататься по траве, пытаясь сбросить паренька. Остальные партизаны сначала оторопело, а затем, все больше распаляясь, с интересом наблюдали за поединком, ни на минуту не сомневаясь, кто выйдет из него победителем. Они даже ставки начали делать, на какой именно минуте Гризли свернет шею желторотику. Но минуты проходили, а юный индеец и не думал ослаблять хватку. Зато сопротивление Диаса становилось все более слабым. Фарковцам с пьяных глаз это не было заметно, а вот археологи, особенно Хорхе Солана, увидели, на чьей стороне теперь перевес.

«Святая Дева! – удивлялся колумбиец. – И откуда в нем только силы берутся?»

Из груди Тикисоке вырвался гортанный звук, похожий на орлиный клекот. Парень как-то странно изогнулся и с силой рванул правую руку. Гризли замолотил ногами по земле, затем дернулся всем телом и затих. Его горло зафонтанировало кровавым током. А в руке разогнувшегося индейца был зажат окровавленный кусок человеческой плоти. Эта картина была столь ужасной, что все присутствовавшие буквально оцепенели.

Первым опомнился Солана.

– Беги, парень! – воскликнул он. – В лес!

Юноша сорвался с места и птицей помчался в сторону сельвы. Партизаны выпустили ему вдогонку пару автоматных очередей, но они не достигли цели. Тогда вояки прыгнули в свой джип и бросились догонять беглеца.

– Сначала прямо, а затем направо! – надрывал легкие уакеро. – Прямо и направо!

Что это значило, никто не понял. Но обозленные партизаны на всякий случай пальнули и по крикуну. Тот упал, обливаясь кровью.

Бетси с Хоакином подскочили к колумбийцу. Одного взгляда, брошенного девушкой на его пробитую очередью грудь, было достаточно, чтобы понять: Солана на этом свете не жилец.

– Прямо и направо, – продолжали шептать его побелевшие уста. – Прямо и направо. Там минное поле…

Невдалеке сильно громыхнуло. Над сельвой поднялся клуб черного дыма.

Старый кладоискатель удовлетворенно улыбнулся:

– Услышал-таки…

Вернувшийся вскоре Тикисоке еще успел застать Хорхе живым и проститься с ним. Последними словами Соланы были:

– Здравствуй, Энрике. Вот видишь, я снова с вами…

Глава шестнадцатая

Ускользающий клад

– Говорила мне мама, учись сынок, человеком станешь, но я её не слушал, рисовал свастики на заборах и вот теперь должен умереть в какой-то вонючей тропической дыре от малярии…

Оборвав себя на полуслове, Думкопф утёр рукой навернувшиеся на глаза слёзы. Его искусанная комарами физиономия теперь напоминала молодой, сильно разваренный картофель.

– Смерть от малярии нам не грозит, – весело отозвался идущий в хвосте их маленького отряда Адам. – Если ты помнишь, перед поездкой в Мексику нас от всей этой гадости прививали.

– Ну, значит, мы умрём от тропической лихорадки, – горестно возразил толстяк.

– От этого нас тоже привили, – невозмутимо отозвался Крюгер.

– Ну тогда от укуса бешеной мухи Цеце.

– Привили.

– Ну тогда… даже не знаю… э… э… тогда нас задерут пумы.

– И от этого приви… кто задерёт? – Адам нехорошо посмотрел на помощника, пребывающего в явно пессимистическом расположении духа.

– Пумы, – повторил Фриц, шмыгая распухшим носом.

– Пум бояться, в сельву не ходить, – громко заржал шагающий во главе отряда искателей приключений Серёга Черкасский. – С тобой, Ганс, нам не страшна даже мексиканская Чупокабра. Увидев твою опухшую рожу не то, что пумы, фарковцы вместе с парамилитарес в штаны наделают.

– Что верно, то верно, – глубокомысленно поддержал русского Крюгер. – Иди-ка ты, Фриц, впереди. Эй, Сергей, сбавь обороты.

– Да пошли вы! – хрипло огрызнулся Думкопф, спотыкаясь о какую-то гнилую корягу.

– Да что это, – продолжал веселиться Черкасский. – У меня кореш один есть, Чипполино его кликуха. Не от слова ЧИП, а от персонажа одноимённой сказки, ее, по-моему, Пушкин написал.

– Ну, не совсем Пушкин… – деликатно кашлянул Адам.

– А я знаю, я знаю! – закричал Фриц. – Сказку «Чипполино» написал Хемингуэй!

– О, Боже! – Крюгер взялся за голову.

– Да не важно, кто её написал, – гулко пробасил русский, используя подаренный Федерманом автомат в качестве мачете. – Главное во всей этой истории то, что голова у этого моего приятеля действительно напоминала луковицу. Урод, короче, он был редкостный, но бабы по нему сохли, так как зелёных тот много зашибал. И вот однажды шёл он ночью домой…

– Эй, вы не слышали? Странный какой-то звук? – встрепенулся Адам, но Думкопф с Черкасским даже ухом не повели.

– Возвращался, в общем, этот парень ночью домой, – продолжил рассказывать свою историю русский, – а дело в первом часу ночи было на окраине города. Здорово был Чипполино в ту ночь навеселе. Проходит мимо городского кладбища, видит сторож на скамеечке у какой-то могилки сидит, водку пьёт и салом закусывает. Решил, значит, этот Чипполино от нечего делать сторожа напугать. Перелез через забор, подкрался и как заорёт: «Твою мать!!!». И что вы думаете?

– Наверное, тот сторож на месте концы от страха и отдал? – предположил Думкопф, ехидно улыбаясь.

– А вот и нет, – Серёга довольно осклабился, – сторож даже не вздрогнул, лишь посмотрел на Чипполино каким-то мутным немигающим взглядом и ничего тому придурку не сказал. Чипполино, понятное дело, расстроился и грустный к выходу с кладбища побрёл. Только он за ворота ступил, как слышит хриплое из-за спины: «По территории кладбища гуляй сколько влезет, но за ограду не заходи». И в следующую секунду на его лукообразную голову обрушилась совковая лопата. Такая вот жуткая история.