Девочка, которая зажгла солнце - Ольга Золотова

— Это всего лишь я. Помочь?

И, не дожидаясь отказа или скромного согласия, она пару раз щелкнула колесико зажигалки, и очередной небольшой огонек осветил ее уставшее и немного бледное лицо — загадочное, томное, с пошло закусанной губой, оно сводило с ума и будоражило юное сознание. Не произнося больше ни единого слова, Оливия ласково переплела свои пальцы с его собственными, немного дрожащими и занемевшими от ледяного воздуха, и поднесла конец сигареты к пламени, позволяя веществу на миг охватиться светом, а затем испустить из себя едва видимую струйку первого молочно-бледного дыма, и оставила Джека в одиночестве, так же тихо удалившись на свое прежнее место.

А Дауни все не мог пошевелиться; его рука по-прежнему замерла в том самом положении, в каком ее оставила девушка, вытянутая и уже никого не заботящая; он все смотрел на мерцающий огонек, слишком запретный и недосягаемый, но одновременно такой близкий; оглядывался вокруг и не видел ничего, кроме утопающих в ядовитом дыхании детей с измученными и уставшими лицами бывалых взрослых, у которых не сложилась жизнь с самого ее начала; тонул вместе с ними в густом дыму и никак не мог принять окончательное решение. Что-то в нем не прекращало яростного сопротивления, непонятной борьбы и протеста — оно рождало в памяти до боли знакомые образы Шарлотты в хлопковом белом платье, таком легком и чистом, как будто сделанном из кусочков облаков и воздушного зефира в бежевых коробках с лентами по бокам. А рядом с ней счастливо улыбается, вернее, держит ее пальцы своей маленькой пухленькой ручкой Джек, а в другой у него стебельки ромашек, собранные специально для любимой мамочки — мальчик смеется, так, что веселые слезы брызжут из глаз и тут же улетают прочь, подхваченные песнью ветра. Но глубоко внутри он искренне боится за маму, и потому еще сильнее сжимает ее запястье, цепляется за локоть, хоть и едва до него достает. Он представляет, как в одну секунду Шарлотта расправит руки и позволит порывам себя подхватить; что она рассыпется прямо здесь, в его объятиях, на маленькие кусочки, которые тут же безвозвратно исчезнут, а Джек так и будет стоять в одиночестве, неверяще глядя на место, где только что была женщина; сжимать еще не подаренные ей полевые цветы и спрашивать робко и нерешительно: «Почему моя мама? Это из-за того, что она пахнет зефиром? Отдайте ее обратно, и я обещаю, что принесу сюда целые горы самого вкусного и сладкого зефира из нашей кондитерской, только, пожалуйста, не забирайте мою маму навсегда…» Дауни до сих пор иногда просыпался с застывшим на губах криком, искренне веря в течение первых минут пробуждения от кошмара, что можно все исправить, что достаточно лишь сбегать в пекарню и купить всевозможной выпечки, подняться на тот холм и…

Сон медленно отступал, а парень осознавал, что со всей силой вцепился в край одеяла, и по щекам его бегут горячие слезы.

Он опять в это поверил. В который раз повелся на выдуманную глупость. Как нелепо и до истеричного смеха грустно.

Теперь и эта призрачная женщина смотрела на него с ясным укором в родных любимых глазах, и маленький мальчик, показавшийся Джеку совсем чужим и ни капли не знакомым — они стояли посреди поля, но парень чувствовал их незримое присутствие в окружающем его хаосе и сумасшествии, которое он так запросто называет жизнью… Они были здесь, видели его и то, что он собирается сделать, и хотели спасти юную душу от потока пожирающей тьмы, вывести его к цветам, к солнцу, как можно дальше от смертельной опасности.

Брюнет неторопливо поднес сигарету к губам, понимая, что от этого ничтожного поступка зависит что-то великое, что-то ему пока недоступное и страшное, и никак не решался сделать еще одно короткое движение.

— Забудь, — напутствовал Картер, повернувшись к нему и выпуская изо рта серые клубы, — насладись этим сполна, чувак, мы же в Бостоне. Когда, если не сейчас?

— Беги оттуда, — добил в голову другой голос. — Брось этих людей, то, что держишь в руках, и мчись как можно быстрее. Помни, Шарлотта бы очень сильно расстроилась, если бы узнала, что ты…

«Она расстроила меня своей смертью. Я имею полное право на глупость — мертвые не должны осуждать живых».

И Джек сделал, наконец, столь желанный вдох. Поначалу ощутил только неприятную горечь бумажного свертка, а затем чуть не задохнулся от дыма, который молниеносно, подобно длинному извилистому дракону, проник внутрь его легких и заполнил собой каждую клеточку тела. Казалось, он был повсюду — струился по венам, спешиваясь с горячей кровью, мерцал в радужке затуманенных ужасом глаз, клубился в голове, вымывая оттуда хорошие и плохие мысли… Парень знал, что нужно раскрыть рот и выпустить из себя эту горечь, чтобы заменить ее порцией новой, но не мог позволить этому странному ощущению ни на минуту покинуть тело, а потому томил внутри до чувства тошноты и легкого головокружения, пока перед глазами не начали появляться темные круги. Только после этого он позволил себе выпустить яд наружу, чтобы дать ему раствориться в осеннем воздухе.

— Кстати, Джек, как там поживает твоя подруга? — спросил между тем надоедливый Джон, выкуривший уже почти половину своей сигареты. На удивленный взгляд Дауни он терпеливо пояснил: — Я имею в виду милашку Кэти. Она глаз с тебя не спускала, когда ты нес бред посреди класса литературы. Неужели не заметил?

— Она не моя, Картер. Давайте поговорим о чем-нибудь другом.

— Как же, размечтался, — вставил свое незнакомец, которого на самом деле звали Гарри Оттер, хотя это имя уж точно не вызывало ни у кого искреннего интереса, ровно как и сам юноша. — Никогда не видел, как Джек Дауни флиртует с девушками. Ничего не хочешь нам рассказать?

Джек вздрогнул и в очередной раз задумался: что хотят от него все эти люди, почему он должен что-то им доказывать и вообще говорить с ними? В нем боролись негодование и ненависть с чем-то другим, похожим на удовольствие или любопытство, но пока еще не нашедшим своего точного названия. «Я ненавижу каждого из них в равной степени, но по-прежнему оправдываюсь, словно задолжал им. Нужно и вправду идти…» Но эти разумные мысли заволакивал сигаретный дым, и Дауни снова молчал, не делая и шага в сторону от компании.

А Джон снова решил взять ситуацию под свой контроль, добавить в нее перцу, соли, посыпать зеленью и красиво подать, чтобы голодные глаза друзей вспыхнули