Галактический патруль (Первый Линзмен - 3) - Эдвард Смит

Он ожидал увидеть людей, так как Альдебаран II, единственная обитаемая планета в системе Альдебарана, была населена колонистами - выходцами с Земли, и эти поселенцы были самыми настоящими людьми, такими же, как жители Парижа или Чикаго. Но эти существа... Уж на что он был бывалым космическим путешественником и видывал виды, но ни о чем таком ему даже не приходилось слышать. Перед ним были живые... колеса! Если им нужно переместиться, они не шли, а катились. Вместо голов у них были, насколько мог разобраться Киннисон, выступы... Глаза, руки, десятки рук с внушительными сильными кистями...

- Вотенар! - пронеслось совершенно отчетливо от одного странного существа к другому и было уловлено Линзой Киннисона. - Кто-то... какой-то чужак... смотрит на меня. Прикрой меня, пока я не ослаблю воздействие этой невыносимой помехи.

- Должно быть, кто-нибудь из странных созданий с Земли. Мы скоро научим их. что подобное вмешательство совершенно недопустимо.

- Нет, кто-то другой. Контакт похож на контакт с теми землянами, но тон совершенно другой. Это не может быть кто-то из них, так как ни у кого из землян, прибывших на корабле, нет прибора, служащего неуклюжей заменой высшей способности, присущей разуму. Сейчас я настроюсь...

Киннисон мгновенно включил свой мыслезащитный экран, но было поздно: его мысль достигла центра связи и возмутила эфир. Между тем рассерженный наблюдатель продолжал:

- Я выясню, откуда он смотрит. Сейчас он исчез, но его передатчик не может находиться далеко, так как наши стены надежно бронированы и защищены экранами... Стоп! Я обнаружил пустое пространство, в которое не могу проникнуть, в седьмой комнате четвертого коридора. Вероятнее всего, это один из наших гостей, который прячется за мыслезашитным экраном.

И рассерженный связист, прервав дальнейшие размышления, отдал приказ страже:

- Взять его и поместить вместе с остальными!

Киннисон не слышал приказа, но был готов ко всему, поэтому прибывшая за ним стража обнаружила, что такого рода приказы легче отдавать, чем исполнять.

- Ни с места! - скомандовал Киннисон при виде стражи, и Линза внедрила его слова в сознание колесоидов. - Я не хочу причинять вам никакого вреда, но не приближайтесь ко мне!

- Вы? Причинить вред нам? - поступила извне холодная, ясная мысль, и странные существа исчезли. Но ненадолго. Через считанные мгновения они (или другие колесо-иды - различить было невозможно) вернулись, на этот раз вооруженные и в защитных скафандрах, готовые применить силу.

Как уже бывало и раньше, Киннисон обнаружил, что излучатели Де Ляметра совершенно бесполезны. Кожухи, покрывавшие излучатели его противников, были изготовлены из столь же прочного материала, как и кожух его собственного излучателя, и хотя воздух в помещении вскоре начал светиться нестерпимым блеском от силовых полей; а стены помещения начали растрескиваться и испаряться, ни сам Киннисон, ни нападавшие на него колесоиды не понесли сколько-нибудь заметного урона. И тогда Носитель Линзы вспомнил о своем средневековом оружии и, отбросив излучатель Де Ляметра, принялся сокрушать врагов секирой. Хотя Киннисону было далеко до ван Баскирка, все же он обладал недюжинной для землянина силой, сноровкой и быстротой реакции и тем, кто противостоял ему, казался настоящим Геркулесом.

Он наносил сокрушительные удары направо и налево, и вскоре помещение стало напоминать бойню: везде, куда ни глянь, громоздились изуродованные тела колесоидов, по полу текли потоки крови и слизи. Несколько последних колесоидов, не в силах противостоять разящей секире, укатились прочь, и Киннисон принялся лихорадочно размышлять над тем, что делать дальше.

До сих пор все шло как нельзя лучше. Оставаться здесь дальше не имеет смысла. Лучше всего попытаться улизнуть, покуда цел. Но как? Через дверь? Нет, слишком поздно. Его защитные экраны способны выдержать залпы небольших портативных излучателей, но теперь колесоиды знают это так же, как он. Они используют против него новое оружие, скорее всего полупортативный излучатель. Нет, выход через дверь исключается. Лучше -всего попытаться выйти через стену. Им будет о чем поразмыслить, пока он проникнет сквозь стену.

Сказано - сделано. Не медля ни секунды, Киннисон бросился к стене. Установив минимальный диаметр выходного отверстия и максимальную мощность, Киннисон сформировал узкий луч, сокрушающий на своем пути все. Луч легко вошел в стену, пронзив ее насквозь. Киннисон принялся выжигать отверстие в стене: луч пошел вверх и, описав окружность, вернулся в исходную точку.

Но как ни быстро действовал Носитель Линзы, он все же опоздал. В комнату позади него въехала четырехколесная тележка, на которой был смонтирован сложный механизм, напоминавший по виду какое-то чудовище. Киннисон быстро обернулся. В это время с грохотом вывалился наружу вырезанный им кусок стены. Воздух из помещения со свистом устремился в образовавшееся отверстие и, подхватив Киннисона, выбросил его в шахту. В тот же момент с оглушительным стаккато заработал механизм на тележке. Киннисон отчетливо ощутил, как каждый звук проходит сквозь броню скафандра и впивается в живую плоть, причиняя мучительную боль, словно от разящих ударов секиры ван Баскирка.

Впервые за свою жизнь Киннисон был серьезно ранен, и ему стало плохо. Но, находясь почти в бессознательном состоянии от чудовищной боли, которой отзывался во всем теле каждый звук несмолкавшего стаккато, Киннисон все же ухитрился дотянуться правой рукой до кнопки своего нейтрализатора. Ведь он падал в инерционном режиме, и до дна, насколько ему помнилось, было метров десять - пятнадцать: если он не хотел "приземлиться" в инерционном режиме, нужно было поторапливаться. Он нажал кнопку, но нейтрализатор не заработал. По-видимому, в пылу сражения что-то в нем повреждено. Индивидуальный двигатель также безмолвствовал. Сбросив с руки пристегнутую к рукаву скафандра перчатку, Киннисон, превозмогая боль, попытался добраться до внутреннего выключателя, но не успел и с грохотом рухнул на груду обломков, упавших на дно шахты чуть раньше и даже не успевших достичь равновесного состояния. Сверху на него обрушился град мелких осколков, стучавших по наружной оболочке его скафандра.

То, что груда обломков еще не успела занять равновесное положение, было на руку: словно гигантская подушка, она смягчила удар при "приземлении". Однако падение в инерционном режиме с высоты в сорок футов, даже несколько смягченное, было весьма чувствительным. Киннисон с грохотом упал. У него было такое ощущение, будто на него одновременно обрушилась тысяча кофров. Волны невыносимо острой боли захлестывали все его существо, кости трещали, и плоть, казалось, отделялась от костей, и помутившимся разумом Киннисон ощутил, как на него нисходит спасительное забвение.