Все исправить - Елена Белова

Очень мешают люди, сколько ни твердит узел связи «опасно», сколько ни просит оставаться в домах, некоторые все равно рвутся бежать, словно это спасет. Инстинкты… У серых хватило ума сообразить, что заряды магии не бьют туда, где люди. И кое-кто уже прикрывается ими. Дай-имоны не понимают желания спасти своих, у них это не в обычае, но пользоваться выучились быстро.

А это что? Вон там, на дальней улице, за пределом видимости? Если б не купол, не увидел бы.

Отряд серых. Движется вплотную к куполу, заходит в тыл тройке.

Самые отчаявшиеся? Или самые умные? Там наверняка серые шаманы. И если они выпьют магии…

— Третья группа — готовность! Принять энергию!

— Принято, милорд. Наши действия? — Голос Бэзила, охрипший от дыма, но узнаваемый, кипел энергией.

— К вам движется отряд серых. Видите?

— Да, ми…

— Наперехват. Активировать дополнительную защиту. Не подпускать к себе!

— Есть, милорд!

А в воздухе все светлей и светлей от фаейров.

Движется пламя.

Очистительное пламя. Дай-имонам не место в нашем мире. Они — инфекция. Мы — прививка…

Еще немного. Виски… ломит.

Рядом грохот, и кто-то кричит от боли, и кто-то падает, закрыв его собой от… голова… мм… Почему пробой защиты, ведь ставил на полную?

— Серый на балконе, милорд, слева, слева!

А-а, пробой щита сбоку. Преодолевая зеленую муть перед глазами, Вадим наклоняется над человеком, который прикрыл его собой.

— Беатриса?..

Частое-частое дыхание. Запрокинутая в муке голова. И взгляд черных глаз, отчаянный, пламенный…

— Беатриса…

— …не камень… — она пытается сжать кулаки, пытается что-то сказать, и бессильно хватает воздух, но слышно только: —… хоть статуей…

Расталкивая всех, рядом падает на колени девушка, рвет с лица темные очки, и запрокинутое лицо Беатрисы застывает мрамором. Скорая помощь по-василисски. Правильно. Потом разберемся и вытащим, обязательно вытащим ее. Потом…

Все ближе пламенные стены. Ближе направляющие группы. Все тесней мятущиеся толпы. Оскаленные серые лица. Расчет правильный — смыкающиеся стены постепенно оттесняют всех на площадь. Ближе. Ближе… Крики, давка, чье-то тело под ногами бегущих… Да что ж вам не сиделось на месте, люди!

Живой щит. Щит, который надо спасти.

— Передайте по цепочке: срочно нужно сонное.

— Милорд?

— Зелье, газ, чары — все равно. Чтобы подействовало на людей.

Надо вывести их из-под удара…

У-онннннн… Все ближе гудение огня. Ближе огненные вихри.

Вот растаяла в пламени церковь… какая-то статуя, вроде ангел, но в этом свете сойдет разве что за карающего… Окуталась дождем искр и пропала группа высоких пальм… Теперь — только площадь. Ад на земле…

— Стоять! — рявкнул он на молоденького Стража, когда тот не выдержал и попытался перенестись туда, на помощь. — Держать барьер!

Нельзя нам туда, нельзя, как ни рвет душу, нельзя.

Запомнился мужчина в длинном одеянии до пят (рясе?), что выбежал из собора и поднял руки к небесам. Он молился, глядя в бушующее пламя, а потом на него из темноты выскочила группка из трех женщин и ребенка, за которыми гнался серый, скорей всего ссои-ша… Священник пропустил женщин в храм и загородил дорогу дай-имону.

Они разные, люди. Очень разные.

Парень, бросивший упавшую подругу, и незнакомый человек, метнувшийся ей на помощь.

Крупная женщина в цветастом платье, выхватывающая из толпы детей и по одному передававшая их куда-то в разбитую витрину с зычным воплем: «Вася, держи-и!»

Пьяный парень, швыряющий в серых убийц какие-то дымные бомбочки. Фейерверки.

Старик, дрожащими руками нащупывающий на земле очки и книги.

Молодая женщина с ребенком на руках в кольце дай-имонов. Она отчаянно озирается, напрасно ища выход. Но выхода нет. И она отчаянно прижимает к себе малыша, закрывает ему глаза рукой… и бросается в огонь.

Качок в татуировках, падающий на колени перед ссои-ша… Безумные глаза женщины в блестящем платье… Перекошенное лицо мужчины в прорезиненном переднике… Невозмутимо застывшая старуха с Библией в руках…

Мужчина в деловом костюме — даже галстук уцелел, — с хладнокровной методичностью расстреливающий головы серых из самого обычного спортивного лука… Или необычного? Ведь те и правда падают.

Люди, люди…

Восемнадцать минут. Виски ломит все сильней. Энергия иссякает. Ничего, продержимся. Еще группа рвется сквозь кольцо! Н-н-на!

— Милорд… вот… — Трое запыхавшихся парней держат какие-то баллоны. Хм, знакомая маркировка.

— Годится. Запускаем.

А теперь держитесь, ребята.

Газ и правда был убойный. Когда люди стали падать, это было понятно (и знакомо, дьявол, так знакомо — до шевеления волос на затылке), но когда замедлились движения серых!.. Впрочем, они быстро пришли в себя.

Это стало понятно, когда они перестали огрызаться файерами и один из серых, невысокий, в изодранной где-то форме, вдруг вышел вперед. Встал почти перед Димом, чуть левее, будто чуял, кто командует. А может, и правда чуял — с чутьем у серых убийц всегда был порядок…

На опустевшей площади они смотрели друг на друга. Когда-то, возможно, соратники, теперь — непримиримые враги. Поредевший отряд Дима (от первоначальных пятисот осталась едва ли половина) и сгрудившиеся, сбившиеся в стаю дай-имоны. Чуть меньше двух сотен…

Затем серый что-то скомандовал своим, отрывисто, не поворачивая головы, и к нему подтащили одного из спящих людей. Того самого мужчину в фартуке. Резкий лающий выкрик на полузнакомом-полузабытом языке — и мужчину уронили обратно. А на руки серому поспешно передали… ребенка. Малыша в легкой пижамке. Ах, вы…

Вот этого даже не думайте. Зря вы так, серые. Совсем напрасно.

Соои-ша медленно, напоказ провел когтем по нежной коже, слизнул проступившую кровь и повелительно махнул рукой. Ясно без слов. Пропустите, или…

Рядом сдавленно простонал мальчишка Страж, а справа прилетело крепкое словцо на дей-бра. Демонам ситуация нравилась ничуть не больше.

— Милорд, мы…

— Спокойно. Разберемся.

Серый начал терять терпение. Угрожающий жест, нетерпеливый рык, умолкший, как только Дим поднял руку.

— Самгар, чои.

Дай-имон замер. Меньше всего серые ожидали услышать слова на своем родном языке.

Самгар, чои… Зря ты это, воин…

Красные глаза изумленно сверкнули: «Откуда…»

Дим ударил. На краткий миг, когда ослабли от удивления руки, когда рассеялось внимание. Ударил. В глазах потемнело, виски отозвались яростной болью, и он пошатнулся, чувствуя, как по губам течет кровь…