Завтра не наступит никогда - Галина Романова

Такой гад, ну такой гад! И на рыбалку, говорил, вместе будем ездить. И к морю, возможно, дня на три-четыре вырвутся. И все у них будет славно, не так, как раньше было, когда они были врозь, друг без друга. Тогда, говорил он, было сумрачно и тоскливо. Теперь будет романтично и солнечно.

Гад!!! Стопроцентный гад!!!

А сегодня днем, когда она не выдержала и открыла было рот, чтобы спросить его, что же все-таки происходит между ними, он трусливо сбежал. Именно сбежал!

– Тихо, тихо, Удалова, – заговорил торопливо и предупредительно, хотя она еще и слова сказать не успела. – Не кипятись, не надо сейчас.

– А когда?

Не успела проконтролировать, как глаза под простыми стеклами ее очков наполнились слезами. И не предательскими были те слезы, как принято их называть мастерами слова, совсем не предательскими. Предательски поступал с ней Орлов. А слезы были горькими.

Слез ее Орлов не видел, он успел удрать. И не позвонил потом. И она, вернувшись домой с работы, прямо с порога начала реветь, всхлипывая громко с болезненным каким-то удовольствием. Сколько же можно было держать все в себе, надо было дать волю скопившемуся горю.

А горе ее было сильным и очень странным. Оно не вздергивало ее гордость на дыбы, как было с тем – бывшим, когда назло хотелось ему гадить, преследовать, играть на нервах и все время попадаться на глаза. Это новое горе не хотелось забыть, бросившись с головой в очередной ремонт. И уйти поскорее в тень от него не хотелось Владе. Давала же себе слово, что сразу уволится из отдела. Переведется в другой, если с Орловым ничего не получится. А теперь понуро сидела день за днем на своем рабочем месте и малодушно ждала.

А чего ждала? Чего?! Орлов никогда не станет другим человеком.

Он не умеет любить. В этом, кажется, обвиняла его бывшая жена. Он не умеет и не хочет уметь. Ему так удобно и нехлопотно. И может, даже дело не только в этом, а в том, что он как раз ту свою бывшую забыть не может.

– Вы что, не слушаете меня совсем?! – возмутилась женщина, вытащившая Владу среди ночи из постели. – Как вам не стыдно!!! Вы должны все записать и приобщить к делу вот эти штуки, которые я вам принесла!!!

Странная тетка в байковом халате, надетом прямо на ночную рубашку, сидела в их с Орловым кабинете и сердито глазела на Владу черными влажными глазами. Она успела поплакать, невнятно все рассказать, пытаясь обвинить всех вокруг, но не себя лично. Потом снова принялась за рассказ, но уже защищая не себя, а своего сына, кажется, он был ей не родным. Снова сбилась и стала рассказывать в третий раз. Тут-то Влада и задумалась, за чем ее и застукала ночная посетительница и задала свой гневный вопрос.

Визит этой дамы в байковом халате в огромных сизых розах – интересно, а есть такие на самом деле – был очень важным, очень. Этот визит был последней точкой, жирной точкой в серии преступлений, которые они с Орловым безуспешно пока пытались раскрыть, но Влада никак не могла сосредоточиться.

Она смотрела на толстую пожилую тетку, и ей хотелось очень тоненько и очень громко завизжать. Так завизжать, чтобы самой оглохнуть, чтобы не стучали в ушах слова дежурного о том, что Орлова тот не нашел, хотя и пытался. И чтобы не слышать эту женщину, вытесняющую из ее мозга мысли о нем – единственном…

Почему он так с ней?! Почему он такой?! Она же…

Она же на все согласна! Она станет ждать его, станет терпеть его дрянной характер, не будет возмущаться и орать, и спорить если и будет, то лишь изредка. Она же влюбилась в него, как подросток. И каждую ночь с кровати пулей слетала, когда двери лифта на ее этаже громыхали. Все думалось, что это Орлов к ней явился.

Но он не пришел. Не позвонил. И ни разу не намекнул даже о том, что помнит все. И ей не позволил, отодвинув невидимым жестом так далеко, что ей… ей хочется визжать и топать ногами.

– Вы не слушаете меня! – гневно завершила дама в байковом халате. – Зря я с вами разговариваю. Надо было говорить с вашим начальником – Орловым.

А где его взять?! Она бы вот тоже с ним поговорила, а нету!

– Уважаемая, – Влада в очередной раз заставила стул под ней заскрипеть, пускай хоть он повизгивает, если ей нельзя, – я очень внимательно выслушала ваш рассказ. И есть несколько моментов, которые вы всякий раз меняете. То ваш Саша не хотел бить Марго по голове и та его заставила. То он согласился за некоторую плату это сделать. Потом вы так и не уточнили, кто же все-таки подбросил ту злополучную ножку от стула: вы или Саша?

– Я, – она качнула головой. – Он велел. Говорит, жива Марго или нет, но ножка все равно должна Машку Гаврилову подставить. А то вдруг кто-то вспомнит, что видели Марго с ним несколько раз за беседой. Испугался…

– Итак, начнем все с самого начала, – как бы ей ни хотелось, но протоколировать показания надо было, и Влада застучала по клавишам. – Маргарита Шлюпикова вступила в преступный сговор с вашим сыном? Он вам сын?

– Нет. Сосед бывший.

– Понятно… – она быстро поправила записи. – С целью опорочить Марию Гаврилову. Для этого в комнате Гавриловой, в момент ее отсутствия, от ее стула была отломана ножка, которая впоследствии и послужила орудием преступления.

– Но она же не умерла после удара! – возмутилась Соня Миндалина. – Это же не взаправду! Какое преступление-то?!

– Преступлением явился их преступный сговор против Гавриловой, – пояснила Удалова, бойко стуча по клавишам. – Дальше… Ваш покровитель, назовем его так, ударил, как они и договаривались, Маргариту Шлюпикову по голове, забрал орудие преступления и ушел. Правильно?

– Она так велела.

– Что было дальше?

– А дальше она вдруг умерла с чего-то. Сашка перепугался, клялся мне, что от его удара по башке она помереть не могла. Они потом еще даже и разговаривали. Начал меня теребить, чтобы я ножку эту от стула все равно подбросила и в милицию позвонила. А то разве дождешься, пока вы найдете! Да и убрать кто-нибудь мог бы.

– Понятно… – Влада усмехнулась. – А кроме ножки, ничего ваш Сашка не прихватил из комнаты Гавриловой? Она обмолвилась как-то Орлову, что деньги у нее из-под скатерти пропали.

– Может, и взял, бессовестный же был. – Соня вздохнула тяжело.

– Почему был?

– Так я вам уже в третий раз объясняю, – снова взорвалась она возмущенно. – Он должен был позвонить мне без пятнадцати двенадцать. Говорит, если позвоню, значит, все в порядке. Если нет, значит, меня прибили. Помер, мол, значит. И тогда велел идти сразу в милицию. Я ждала, ждала, не позвонил. Сама ему позвонила, не ответил. Вот я и здесь.

– А вещдоки тоже он велел нам передать? – Влада кивнула на сверток, в котором было несколько дисков и пара фотографий.

– Да, сказал, если не вернусь, неси все туда. Пускай, говорит, эти падлы не думают, что убили меня, и все! Сидеть им надо, сволочам этим! Но это он так сказал, а не я.