Свет Дивояра - Марина Казанцева

Молодой дивоярец поднял коня в воздух, чтобы осмотреть местность. Да, это похоже на то, что он разглядел в зеркальце — видел он там особую примету, вот она, перед глазами — видна сверху, как на ладони.

Река, с одного берега подпираемая горами, другой берег — низина, на излучине реки — холм. А на холме — замок, к нему ведет ровная тропа. Судя по всему, жилище обитаемо — на огороженном дворе гуляла домашняя живность. Вот так раз, а почему он видел тут развалины? Или ему сверху показалось, и принял он за разросшиеся кусты зелёные крыши замка?

Чтобы не было лишних вопросов, дивоярец опустился на землю и пешим ходом приблизился к жилищу, взобрался по расчищенной от камней тропе и въехал на горку.

Подъехав к небольшому уютному замку, Лён с любопытством оглядел стену из валунов, скреплённых раствором, отыскал ворота и постучал дверным кольцом — гостя на Селембрис принято встречать с душой.

Спустя некоторое время со скрипом отворилось маленькое оконце в массивных дубовых воротах, обитых железной решёткой, и в отверстие спросили вкрадчивым голосом: кто?

— Я путник, добрый человек, прошу ночлега, — ответил Лён положенной формулой просьбы гостеприимства.

— А у нас места мало, — бесстыдно соврал непонятный голос в дыре — не разобрать: пожилой мужчина или старая женщина.

— Это как же мало? — усмехнулся дивоярец такой наглой лжи, — У вас домище вон какой огромный! Неужто для одинокого путника лавки не найдётся?!

— А у нас семья большая! — продолжал упорствовать хозяин.

— А у меня терпение лопается! — рассердился дивоярец. — Открывай сейчас же!

— А ты чего орёшь, не у себя дома! — окрысились в дыре.

— Да я…

Окошечко захлопнулось. Ну что ты будешь делать!

Сгоряча Лён хотел показать нарушителям закона как следует принимать путешествующих дивоярцев — махнуть на своем крылатом жеребце через стену да грохнуть об землю пару огненных шаров, но передумал. Может, хозяин в отлучке, а прислуга боязлива. Не следует так вызывающе вести себя. Короче, сел он тут неподалёку на пригорочке, пустил коня отдохнуть, а сам развернул скатерть-самобранку и начал ужинать.

Дело шло совсем к вечеру, совсем уже смеркалось. И, судя по всему, принимать ночлег Лёну придётся прямо здесь — на взгорке. Хорошо, что у него с собой подарок Пафа — меховой плащ, а то ночи наверняка по раннему летнему времени прохладные. Никто так к замку не подъехал — хозяин не вернулся.

"Может, давно в отъезде, вот прислуга и обнаглела?" — сонно соображал Лён, укладываясь набок на сухом пригорке — Сияр уже улетел кружить под звёздами и ржать на Месяц.

Разбудил его чей-то топот и яркий свет факела. Сощурив со сна глаза, дивоярец разглядел всадника на бешеном жеребце — тот в нетерпении бил копытом в землю, хрипел, как барс, и свирепо фыркал. Всадник, свесившись с седла, пытался разглядеть при свете факела спящего у ворот человека.

— Ты кто такой? — раздался нетерпеливый голос. — Почему здесь лежишь?

— Так внутрь не пускают… — устало отозвался Лён.

— Кто не пускает?! Как посмели?!! Путника не приветить?!!! В пепел обращу мер-ррзавцев!

Ого, кажется, хозяин воротился! Сейчас наведёт порядок.

От мощного удара содрогнулись створки ворот — ну и силища была у господина!

— Ленда, Бакида, спите вы там, что ли?! Чем занимаетесь в моё отсутствие?!!

За воротами началась суета, причитания, замелькали огни.

— Что? Не пойму что вы там бормочете! — кричал грозный хозяин в окошко, створку которого выбил с одного удара.

— Сейчас, сейчас, батюшка, сейчас, родимый! — орали оттуда.

— А? Я не слышу!

— Сейчас, говорю! Засов заклинило!

— При чём тут засов?! — гневно разразился витязь, мощно потрясая ворота.

— Да не толкай ты! Хуже только! Сейчас багром поддену!

— Ты почему, Бакида, гостя не пустила?!

— Какого гостя?! А? Не знаю никакого гостя! А? Болтался тут какой-то оборванец, просил чего неведомо — я всех пускать должна? Да не тряси ты, князь — мешаешь только!

— Это мой дом, Бакида, а не твой! Ты, кажется, забыла, что я тебя так же с дочерью впустил? — крикнул князь, свешиваясь с седла, чтобы заглянуть в окошечко.

— Так мы, батюшка, всё для тебя, для тебя стараемся! Ночей не спим, куска не доедаем, все стережём твои хоромы, все бдим! А то нагрянут враги да все и разграбят. Откуда я знаю, кто он такой — может, лазутчик вражеский!

Внутри, наконец, что-то громко ухнуло, послышался металлический удар, и ворота с трудом стали отворяться. Князь спрыгнул с седла и сильной рукой попятил непослушную створку, открывая дорогу гостю.

— Вот скаредная баба! — с досадой бросил он, отряхивая плотные кожаные перчатки.

Теперь Лён мог получше разглядеть его. Высокий, выше своего гостя дивоярца, шире в плечах и мощнее статью. Одет в странные латы, покрытые поверх металла эмалью, отчего казалось, что они пылают собственным багряным светом, а не отражают свет факелов. Красный, переливающийся плащ, высокий шлем с позолоченным драконом наверху мешал разглядеть лицо. Но разглядывать было некогда — хозяин жилища заговорил с той, кого назвал Бакидой.

— Откушай, зятёк, хлеб-соль! — усердно кланяясь, приговаривала женщина — пожилая, круглая, богато, но безвкусно одетая. Она оправдывалась перед разгневанным князем, через слово приговаривая "откушайте хлеб-соль, зятёк", при том усердно подсовывая под нос зятьку этот самый хлеб-соль — большой румяный каравай. Голос её, какой-то неопределённый, журчал с утомительным однообразием, как будто завораживал. Говорила она быстро, словно роняла слова, как горох, и вскоре действительно оболтала уставшего князя и заставила его и гостя оторвать и съесть по кусочку хлеба. Уж после этого было как-то неудобно ругать хитрую старуху.

Гнев князя улёгся, он расстегнул на своем коне подпруги, сбросил наземь упряжь и, больше не заботясь о своем животном, позвал за собой гостя, приглашая пройти в дом. Лён заметил, что коня хозяйского никто не принял — тот сам пошёл по двору и зашёл в открытые двери сарая. Ну и порядочки, однако, в княжьем доме.

Просторный зал не был освещён, и очаг был холоден — хозяина явно тут не ждали.

— Ну велел же: всегда будьте наготове к моему приезду! — с досадой говорил тот, обходя помещение и обнаруживая то там, то тут непорядок.

— Темень, грязь, холод! — в сердцах бросал он.

И тут сделал нечто необычное, чего Лён никак не ожидал: резко повернувшись вокруг себя, князь обвёл холл вытянутой рукой, и от его пальцев полетели огненные стрелы! В одно мгновение зажглись факелы на стенах, загорелись свечи и запылали в огромном камине брёвна! Помещение мгновенно осветилось, открылись подробности действительно плохой работы прислуги: везде неприбрано, вещи валяются не на местах, какие-то тряпки накиданы по углам.