За кулисами Мюнхенского сговора. Кто привел войну в СССР? - Арсен Мартиросян

Обычно она сводится к тому, что в качестве точки отсчета назначают факт начала реализации идеи сотрудничества РККА с германским рейхсвером в сочетании с Рапалльским договором от 16 апреля 1922 г. между Веймарской Германией и РСФСР. Это в корне неверно. Еще более неверно, что-де основы этого сотрудничества заложили:

— с советской стороны — Карл Бернгардович Радек (настоящая фамилия Собельсон};

— с германской стороны — генерал Ганс фон Сект.

Неверно, потому как без ответа остаются следующие вопросы:

— как вообще возникла идея о военно-геополитическом союзе с Германией во времена Ленина;

— кто на самом деле был подлинным автором возникновения идеи военно-геополитического сотрудничества двух армий и государств;

— какая историческая база позволила подлинному автору сгенерировать эту идею;

— что явилось импульсом, позволившим сгенерировать такую идею;

— какие цели преследовала каждая из сторон уже на стадии генерирования такой идеи;

— кто разработал конструкцию замысла о сотрудничестве именно в той плоскости, в которой мы ее знаем;

— какой смысл каждая из сторон вкладывала в идею такого сотрудничества на этапе ее зарождения и первичного становления; корректировалась ли она сторонами в зависимости от развития мировой ситуации, в том числе и в первую очередь в Европе, и каким образом;

— содержались ли изначально в этой идее какие-либо, хотя бы общего порядка предпосылки, которые впоследствии могли послужить толчком для трансформации идеи сотрудничества в военно-геополитический заговор;

— наконец, каким образом британская разведка изначально «оседлала» этот процесс.

Попытка дать ответы на эти вопросы упирается в тот факт, что ни К. Радека, ни Г. фон Секта в то время в Германии не было. Они оба появились в Германии лишь под самый конец 1918 г. Да, впоследствии и они начали первичное обсуждение этой идеи, но, подчеркиваю это особо, уже именно готовой идеи. Потому как не они ее сгенерировали. Как указывалось выше, в протоэмбриональном виде эту идею о военно-геополитическом союзе с Германией против Антанты сгенерировал именно Ульянов-Ленин. Но от протоэмбрионального вида до конкретного предмета обсуждения на тайных переговорах слишком большая дистанция. Да и сырую идею, тем более в протоэмбриональном виде, никто не обсуждает даже на тайных переговорах. Не говоря уже о том, что обе эти, по-своему талантливые головы в реальности не были способными на глобальный полет мысли теоретиками. Тем более на десятилетия вперед взбудоражившей Атлантический центр силы идеи. Они были незаурядными прагматиками-циниками.

Потрясающие ловкость и цинизм в обтяпывании различных темных делишек создали К. Радеку репутацию «гениальной», как, впрочем, и «умнейшей и хитрейшей головы своего времени». Но именно же в кавычках. Это был законченный прагматик, циник и авантюрист, склонный к приключениям, похождениям, рискованным начинаниям, сомнительным в смысле честности предприятиям, рассчитанным на случайный успех, к делам, предпринимаемым без учета реальных сил и условий, обреченным на провал и неудачу. А цинизм его проявлялся в том, что он без зазрения совести мог пойти на сотрудничество с любыми, в том числе и с самыми темными силами, не исключая даже юдофобских. Радек даже бравировал этим. От него-то и пошла «мода» среди антисталинских оппозиционеров вступать в негласные контакты с нацистами.

К тому моменту, который нас более всего интересует, уроженцу тогда австрийского Лемберга (Львова) и выпускнику Краковского университета Карлу Бернгардовичу Радеку (Собельсону) было 33 года — он 1885 года рождения. Еще в юношестве, в гимназические годы, занимался революционной деятельностью в рядах социал-демократической партии Польши. Задолго до революции» в России засветился в сводках полиции многих стран своим участием в делах польской, германской, австрийской и российской социал-демократий. В 1906 году вместе с Лео Йогишес (Тышко) и Розой Люксембург арестовывался царской полицией за революционную деятельность. Отовсюду был изгнан с колоссальным треском именно за авантюризм, а также мошенничество. Обоснованно подозревался в воровстве денег из партийных касс[225]. За что и получил звонкую кликуху КРАДЕК. Подозревался также и в агентурном сотрудничестве с германской и австро-венгерской разведками, за тесные и подозрительные связи с которыми его еще в 1908 г. с треском выгнали из германской социал-демократической партии по настоянию Розы Люксембург. К слову сказать, примыкал он именно к леворадикальному крылу этой партии, которое и возглавляла Роза Люксембург.

В роли субагента влияния открыто сотрудничал с одним из крупнейших германских политических агентов[226] того времени — Александром (Израилем) Лазаревичем Гельфанд-Парвусом, а также личными агентами последнего — Георгом Скларцем и Карлом Моором. Последние двое одновременно являлись агентами германской военной разведки.

Агентурный псевдоним К. Моора — «Байер». Ленин прекрасно знал эти подробности биографии Радека. И когда возникала «революционная необходимость», как правило, брал его под защиту. Ведь и у самого-то «рыльце» было «в пуху»…

Вот такой персонаж по обвинению в организации «спартаковского восстания» в Германии и причастности к убийству лидеров германской социал-демократии — Карла Либкнехта и Розы Люксембург — 12 февраля 1919 г. якобы угодил в берлинскую тюрьму Моабит. Как утверждают едва ли не до сих пор, до лета 1919 г. он содержался в условиях жесткой изоляции. И вот в этих условиях Радек якобы и проявил чудеса политической ловкости», превратив тюремную камеру в Политический салон», в котором принимал представителей политической, экономической и военной элиты озверевшей от фатального поражения в Первой мировой войне Германии, с которыми обсуждал идею будущего военно-политического и военно-геополитического сотрудничества.

И рад бы поверить в этот «гениальный авантюризм у. Да вот только как быть с тем, что, будучи арестованным за прямое участие в прокоммунистических беспорядках, он, прибывший из ненавистной к тому времени всей Европе, в том числе и Германии, Советской России, еврей по национальности, коммунист, а тогда два этих параметра во всей Европе воспринимались только через знак равенства — еврей-коммунист, и наоборот, коммунист-еврей, но в любом случае первоочередной кандидат на расстрел, — остался жив?!

Ведь те беспорядки, в организации которых он принимал деятельное участие, подавлялись с такой жестокостью, что один из организаторов этого подавления получил от левых печальное прозвище «кровавая собака Носке»! Не говоря уже о том, что демонстрации спартаковцев, а именно они-то и устроили «революционную бузу», тогда разгонялись не столько даже пулеметами, сколько именно шашками. Проще говоря, рубили людей, как капусту, — свидетельство очень авторитетного источника: самого Ф. Э. Дзержинского, лично наблюдавшего подобные сцены подавления германских бунтарей.

Как быть со всем этим, если евреев тогда убивали в первую очередь, если всех, еще только заподозренных в прокоммунистических или проспартаковских симпатиях, убивали тоже в первую очередь, причем сначала убивали, а уж потом, если оставалось время и, самое главное, желание, интересовались, кого же все-таки шлепнули?! Как быть со всем этим?! Ведь он остался жив, хотя взяли его, что называется, с поличным, да еще и по подозрению в таком тяжком преступлении, как убийство, хотя и крайне ненавистных той же «кровавой собаке Носке» лидеров германкой социал-демократии — Карла Либкнехта и Розы Люксембург, — но ведь граждан же Германии?! При таких обстоятельствах избежать жестокой расправы прямо на месте не сможет даже самый гениальный авантюрист — в этом трагическая особенность массовых беспорядков в период так называемых «революций». И вот в такой-то ситуации он не только остался жив и здоров, но еще и проявил «чудеса политической ловкости»! Превратив свою тюремную камеру строгой изоляции в «политический салон» для встреч с именитыми представителями германской элиты, обсуждал с ними глобальные идеи! Думается, что при всем уважении к талантам евреев не следует из тех же немцев делать круглых идиотов! И уж тем более верить брехне самого Радека, описывавшего свое пребывание в кутузке как «тюремно-курортное сидение» якобы на мягкой персидской тахте с поднесением на обед жареных лебедей?![227] Для того чтобы проявить «чудеса политической ловкости», то есть поднять такие серьезные вопросы или хотя бы просто выйти на связь с той же германской элитой, надо было, по меньшей мере, знать, кому и как подать весточку. Не говоря уже о том, что при таком раскладе еще очень большой вопрос — откликнулась бы она, элита-то, выслушала бы его. О мягкой персидской тахте и жареных лебедях на обед уж и не говорю. Давно сгнившая репутация и пухлое досье в германской полиции при таком раскладе явно не располагали к салонно-аристократическим беседам на глобальные темы. Радека слишком хорошо знали в Германии, в том числе и как ближайшего подручного Ленина. Он участвовал во многих промежуточных операциях, прежде чем запломбированный вагон с «кандидатом в гении мирового пролетариата» двинулся через Германию. Соответственно для начала необходимо было каким-то образом вынудить германские власти хотя бы «закрыть глаза» на все его «художества» по части «революционного» бандитизма в Германии. Проще говоря, с какой стороны ни возьми, ситуация была явно не в его пользу. Что бы он ни попытался сказать, реакция была бы однозначной — пытается увильнуть от ответственности, спасает свою шкуру. Откровенно говоря, не самое лучшее начало для серьезного разговора, тем более на глобальную тему. Впрочем, и сама тюрьма строгой изоляции тем более не самое идеальное место как для генерирования глобальных идей (ведь не до идеи же было — шкуру спасать надо было!), так и для авторской инициации серьезного диалога с элитой государства, за подрыв устоев которого его и упекли в кутузку!