Без видимых повреждений - Рэйчел Луиза Снайдер

рассказывает, что после увольнения у него усилилась бессонница и появились мысли об убийстве и самоубийстве. Записи дневнике, который Патрик хранит с тех пор, становились всё более отчаянными. За два месяца до убийства он написал «Пожалуйста, помоги!» пять раз. Через две недели: «Пожалуйста, пощади меня. Пожалуйста, помоги. Господи, помоги! Пощади Дон и Эйприл». В психиатрическом освидетельствовании после убийства судебный психолог сделал следующую запись: «Он описал настойчивые, неотступные мысли о самоубийстве, а также об убийстве жены и дочери для того, чтобы избавить их от будущих тягот и страданий. Мистер О'Хэнлон верил, что сможет сам справиться с этими мыслями и не хотел их озвучивать, боясь, что от этого они станут реальнее».

Для многих мужчин и женщин пенсия – болезненный, сложный переход. После выхода на пенсию О'Хэнлон устроился на неквалифицированную работу, которую считал ниже своего достоинства. Как-то раз он отправил мне список возможных направлений исследований, среди которых значилась вина выжившего и самоубийства, и это не показалось мне манипуляцией, скорее предложением человека, который сам находится в поиске ответов. Описывая ситуацию, в которой у события или действия потенциально может быть много причин, исследователи используют термин «мультидетерминированность». Депрессия, бессонница, стыд, потеря статуса. Но Вебсдейл отвергает этот термин. «Люди думают, что если найти достаточно переменных, то можно определить соотношение шансов, ввести всё это в формулу и получить случаи, в которых риск очень и очень высок, но я считаю, что это – открытое противоречие сложности человеческой природы, – говорит он, – на определенном уровне речь идет о навязчивом присутствии необъяснимого».

О'Хэнлон задумался о суициде, но такая перспектива наполняла его стыдом, и он не мог представить, как бросит Дон и Эйприл наедине с унижением, которое они перенесут из-за его поступка. За эти годы ему выписывали разные лекарства: Золпидем, Золофт, Клоназепам, Веллбутрин, Тразодон, Ремерон, Паксил, Лоразепам, Эсзопиклон. О'Хэнлон признался, что иногда снижал дозу и половину ссыпал в корзинку в ванной, а Дон об этом ничего не знала. Патрик тяжело переносил затуманенность сознания, которая наступала после принятия лекарств, а еще он «знал, что они еще пригодятся».

О'Хэнлону стало казаться, что люди над ним смеются. Он перестал выходить из дома. Сидел на стуле и смотрел в потолок, запрокинув голову и не шевелясь. Когда Эйприл видела его, она говорила что-нибудь вроде: «Пап, не унывай!» Мать О'Хэнлона попросила Эйприл подбадривать отца, и девочка пыталась. Но каждый раз, когда она это делала, Патрику становилось хуже, он чувствовал вину за то, что его проблемы и заблуждения – это ее ответственность. Он должен быть сильнее; ведь он в доме хозяин. Что с ним не так?

Давление усилилось. Подростковый бунт дочери, долгая дорога на новую ненавистную работу, семья вынуждена жить в крохотном пространстве, а у него больше нет профессионального статуса; квартира, которая принадлежала им с супругой, сильно просела в цене из-за кризиса. И в то же время возникли проблемы с новым домом: застройщик не соблюдал договоренности. Они подали в суд, и, по словам О'Хэнлона, через некоторое время застройщик позволил им разорвать контракт. Патрик говорит, что его семья была вполне платежеспособна, и застройщик вернул первый взнос, но, согласно материалам судебных заседаний, в результате тяжбы долги О'Хэнлона исчислялись десятками тысяч долларов. За несколько дней до убийств Дон решила вернуть мебель, купленную для нового дома. «Как будто, – говорит Патрик, – мы были обречены».

О'Хэнлон говорит, что любил свою семью. Любил их всех. «Я не ненавидел их, – рассказывает он, – накануне вечером я не испытывал к ним ни капли ненависти. Никаких негативных чувств, ноль без палочки, вообще ничего. У меня нет мотива». После убийства О'Хэнлон поездил по городу с веревкой в поисках места, где можно повеситься, а потом понял, что нужно дождаться, пока стемнеет. Он проглотил больше десяти таблеток Золпидема и позвонил пастырю, который и вызвал полицию. Когда О'Хэнлона допрашивали, он был так сильно накачан Золпидемом, что после совсем не помнил допроса (Патрику зачитали Правило Миранды, когда он находился под влиянием Золпидема, и поэтому он считает, что его права были нарушены). После ареста О'Хэнлон попытался совершить самоубийство, несколько раз бросившись головой вперед на металлическую раму двери камеры. Патрик потерял сознание в луже собственной крови, заработав пятнадцатисантиметровую рану на голове и повреждение позвоночника, после которого его должно было парализовать. Тот факт, что он выжил (для этого потребовалось несколько операций) и может двигаться, О'Хэнлон счел доказательством того, что Бог не случайно сохранил ему жизнь. Согласно психиатрической экспертизе, О'Хэнлон так сильно бился о дверь, что не приходилось сомневаться в его намерениях. «Я не знаю, что это, если не психическое расстройство», – написал врач.

Каждый раз, когда я приходила к О'Хэнлону, он усаживался и вновь заговаривал о том, что он – не тот убийца, которым его окрестили. «Насколько я понимаю, – говорит он, – меня исправили. Я в исправительном учреждении. И меня исправили». В его камере есть радио. Ему можно иметь тринадцать книг, и тюрьма разрешает доставку Amazon. На территории тюрьмы есть небольшая дорожка, и недавно, когда его наконец перестала беспокоить растянутая лодыжка, Патрик начал бегать. Он пробегает круг за три минуты, и обычно делает двенадцать кругов. О'Хэнлон называет себя образцовым заключенным: он не влезает в драки и не доставляет проблем сотрудникам тюремной охраны. Патрик возглавляет группу по изучению Библии, которую посещают другие заключенные. Он часто помогает им писать и отправлять письма семье и друзьям. Он пренебрегает правилами, организуя трехсторонние звонки, но почему-то не считает это нарушением.

Несколько экспертов указывают на то, что психическое здоровье вероятнее всего повлияло на совершенный О'Хэнлоном фамилицид, хотя суд не признал его «невиновным по причине безумия» (члены команды Вебсдейла сообщили мне, что такая стратегия защиты часто используется в случае, если преступник выживает, но она практически никогда не работает; представительница рабочей группы по обзору смертельных случаев домашнего насилия сказала мне, что она еще не встречала расследования, в котором не упоминались бы «неразрешенные проблемы с психическим здоровьем»). В какой степени отказ отнести действия О'Хэнлона в счет проблем с психическим здоровьем связан с распространенными в нашей стране предубеждениями по поводу психического здоровья? Нам несложно посочувствовать людям, страдающим психическими заболеваниями, когда они всеми любимы, и их действия влияют только на них самих (вспомните Робина Уильямса), но наше сочувствие ослабевает и, возможно, не без оснований, когда действия этих людей влияют на жизни других, как в случае с О'Хэнлоном.

Джеймс Гиллиган говорит, что нам следует относиться к людям вроде О'Хэнлона как к объектам