Рус Четвертый - Этруск - Вадим Крабов

Если бы не твердая убежденность месхитопольского «волка» в его неотступности и неотвратимости, то плюнул бы он на всех этрусков вместе взятых. Пришил бы местного посланника и с Эрланом как-нибудь разобрался…

«Что-то Тигран молчит», — подумал, потрогав серьгу, — «через… полторы декады выброшу её нафиг, достаточно того, что узнал из памяти Эльлэдана (каганского разведчика). Эх, жаль мало фотиков пустил, до детства не дотянул… любопытная у них жизнь, и похожа и не похожа на людскую… так что делать? Зря понадеялся на Пиренгула, ему лишь бы спровадить… или женить… интересно, на ком?», — м-да… крепко замкнуло у Руса.

Объясняться с Гелинией все же пришлось. После занятий она примчалась на виллу. Получилось почти сразу после возвращения «жениха». Не пустить её Рус не решился.

— Да хранят тебя боги, Серегул, — вежливо поздоровалась со знакомым вахтером и, не слушая ответ «И тебя пусть не забудут Предки, госпожа Гелингин!», решительно направилась по до боли знакомой травяной дорожке. После триумфального возвращения из степи она здесь еще не была. Трое телохранителей еле успевали за ней.

Рус сидел во внутреннем дворике, полностью перекрытом от пыли, ветра и дождя дорогущими амулетами алхимиков-Ревущих, в небольшой беседке рядом с бассейном. Трусливо сбежал, но и себе в этом не признавался.

— Рус, и ты называешь себя другом!? — возмущенно крикнула Гелиния, как только вышла из дома, не забыв жестом остановить бодигардов. Они знали, кто здесь живет и какие у хозяина отношения с князем, поэтому безропотно подчинились и позволили себе пройти вслед за улыбчивой служанкой в столовую.

— Ой, Гелиния, привет еще раз! Я искупаться вышел. Хочешь? — говоря эти слова, моментально разделся, оставшись в нижней тунике, и ласточкой нырнул в теплый бассейн.

Княжна, едва не задохнувшись от возмущения, остановилась на мраморном бортике и, разумеется, в воду не полезла. Осень! Всего двадцать три градуса, если перевести на Цельсии. А вообще-то местные кочевники не испытывали отвращения или излишнего пиетета к водным процедурам.

— Рус!? — удивленно выкрикнула девушка, — ты на себя не похож, ведешь себя как трусливый мальчишка! Подожди… ты меня боишься!? — догадалась девушка.

Когда она рассказала своей единственной подруге, Грации о пророческом сне, та с ней полностью согласилась и в ответ пересказала Гелинии короткую версию их мимолетных отношений, умолчав о рабстве их обоих. Эта история вызвала у подруги бурю чувств с преобладанием ревности. Буря быстро улеглась, как только «опытная» Грация пояснила:

— Да он в тебе души не чает, я же его знаю, как свои пять пальцев! Он тебя боится, а значит любит. Поверь мне. Вот тебе мой совет, не выказывай ему своих чувств, держись как прежде. Нет, будь проще. Ему нравится простота. Но ни в коем случае не навязывайся! По себе знаю — это ему претит, — говорила очень уверенно, как многоопытная соблазнительница. В принципе, по сравнению с невинной Гелинией она ей и являлась, — и никуда он не денется!

Сейчас, наконец, первый тезис Грации подтвердился. А то начала уже сомневаться в «мудрых» советах совсем не мудрой подруги. «Суженый» не проявлял предписанную ему Богиней тягу к будущей невесте и советы Грации не приносили результата — «жених» все время отшучивался.

Под водой Руса как молотом по голове стукнуло:

«Я — боюсь!?», — возмутился и… вдумчиво поразмыслив, согласился, — «точно боюсь! Веду себя, в натуре, как сопляк, а мне тридцать лет! Стыдно, Владимир Дьердьевич», — с этой мыслью хмуро вышел из воды.

Снял нижнюю тунику, заменяющую трусы, выжал прямо в бассейн, неспешно бросил на бортик и медленно оделся.

Гелиния с довольной улыбкой не отворачивалась, чего добивался Рус. Тиренцы очень просто относились к мужской наготе, приблизительно как жители центральных земель к женской. У кочевников даже национальная борьба — талабал проводилась между обнаженными соперниками и на это зрелище охотно пускали женщин. Зато в плане сексуальной жизни порядки установились очень строгие. Недаром в Эолгуле отсутствовал Дом Терпимости.

— Ну? — Рус повернулся к Гелинии, — просто не хотел тебя пугать. Ты бы не слезла, выпытывала подробности, и все ахала да охала. Такой ответ тебя устроит?

Гелиния, продолжая улыбаться, кивнула и снова спросила:

— Ты меня боишься?

— Да пошла ты!.. — Рус возмущенно отвернулся.

— Куда? — удивилась девушка, не поняв оскорбления. Здесь не посылали на три русские буквы. По-гелински говорили «иди ты к даркам» или «чтоб провалился к Тартару», загоняли «борку под хвост» и так далее. Это только ругательства. Проклятия совершенно другие и их не часто услышишь, за словами старались следить.

— Да никуда! Не могла сплетен послушать? Живешь во дворце, как в другом мире! Да в той же школе второй день об этом болтают.

— Первый! — не согласилась девушка, — вчера таких речей не было… а почему ты на меня голос повышаешь! — опомнилась княжна.

— Потому что заслужила! Врываешься в мой дом и метешь языком!

— Я!? Ворвалась!? Мету!? — и снова девица задыхалась от возмущения, чего и требовалось хитрому Русу.

— Да чтоб ты прова… — Гелиния не закончила ругательства, развернулась и побежала в дом.

Но недолго Рус радовался. Буквально через два удара сердца она вышла и холодным тоном произнесла:

— Я голодна. Надеюсь, накормишь? — на щеках горел румянец, в глазах цвета морской лазури сверкали молнии, от которых дымилась одежда. В фигуральном смысле, хвала богам не маг-Пылающий. Рус невольно залюбовался. Удивительно красивая, краше всех лоосок вместе взятых.

— Идем в столовую, — сказал неожиданно мягко. Только что хотел еще как-нибудь оскорбить.

Гелиния врожденной женской интуицией и парадоксальной женской логикой поняла: «Он ругается со мной, как с женой! Спасибо, Величайшая!», — и сразу вернулась.

За столом Рус первым делом задал вопрос:

— Тебя папа не потеряет?

— Нет. Один из них, — мотнула в сторону телохранителей, — обо всем по амулету астральной связи рассказывает. Никакой свободы. Так расскажи все-таки, что с тобой случилось. Слухов наслушалась, хочу правды.

— Да ерунда! — отмахнулся Рус, — встретил земляка из Этрусии, а другие земляки напали. Повеселились. Неохота было встречаться со стражей, я создал тропу… обычную. Знаешь ведь, что я у магистра отдельно занимаюсь? Притащил его сюда, он раненый.

— Ух ты! — воскликнула и прикусила язык, вспомнив предупреждение Руса «будешь охать и ахать», — Целителя вызывал? — а ужасно желала поближе посмотреть на загадочного этруска.