Александра Федоровна. Последняя русская императрица - Павел Мурузи

Нужно вернуться к стародавним временам, к прошлым векам, к эпохе Средневековья, чтобы увидеть у русских правителей мистическую любовь такой же громадной силы. Можно ли упрекать человека за то, что он обрел пристанище в Боге? Император очень любил монахов, отшельников, саму атмосферу в святых монастырях, приютившихся на высоких горных вершинах или спрятавшихся в непроходимых лесах, откуда, словно защитный покров, подымается туман сжигаемого в кадилах ладана, располагающего к высоким мыслям…

Отсутствие наследника стало для царской семьи епитимьей, от которой можно избавиться лишь упрощением в повседневной жизни, отказом от тщеты, определяемой их высоким монаршим статусом.

Перед тем, как дать ответ матери, которого та с нетерпением ожидала, царь в своих долгих молитвах советовался с Христом. Что это такое, — фатальность, — которая накликает на него и его жену такую беду?

С каждым днем они становятся все более суеверными, окружают себя колдунами, предсказателями, которые говорят о них со своими оракулами. Один из них настойчиво советовал царю не жаловать своему младшему брату титул цесаревича, так как по его словам, передача такой высокой должности, лишит его, царя, натурального наследника, которого Господь непременно ему с женой пошлет.

Эта последняя фраза заставила Николая II решиться. Он с озабоченным видом сообщил об этом матери, ожидавшей его ответа, и даже Мария Федоровна смиренно склонила голову перед благочестием и глубокой верой своего сына. Но сделала это она с горечью в сердце, ей приходилось разочаровываться в своих предпочтениях, которые она любовно оказывала великому князю Михаилу. Когда она начинала думать об этом, ее тут же охватывала холодная ярость, — подумать только, ее дорогой Мишенька, такой красавчик, такой жизнелюбец, такой энергичный, такой лучезарный, такой отважный, — не в Царском Селе, но она не могла настаивать, даже в глубине своего материнского сердца, — ведь и тот, кто царствует, тоже ее сын, — вот тебе и дилемма!

Министр внутренних дел Д. С. Сипягин посоветовал царю отправиться в Москву, чтобы поклониться там древним иконам, — через их заступничество, — заверял он царя Николая, — и получит он желанного наследника.

Путешествие состоялось без всякой помпы. Придворный медик разрешил императрице сопровождать в поездке супруга, и оба они снова приехали в бессмертный город, город их коронования. Оба они, словно обычные, скромные странники опускались на колени в церквах, потребовав от своей свиты самого незаметного поведения и минимального церемониала.

Они бродили от Успенского собора до Лобного места, от церкви Вознесения, до собора святого архангела Михаила, — целиком возведенного из уральского гранита, — но повсюду на их ревностные молитвы отвечала тишина, — Господь не отвечал на них, а те святые, которым они поклонялись, казалось, были глухи к страстным мольбам супругов.

Так постепенно Николай с женой все больше и больше стали тяготеть к спиритизму.

Великая княгиня Стана со своим супругом только поощряла своего августейшего племянника с племянницей чаще посещать спиритов, их сеансы с вертящимися столами и вызыванием духов мертвых.

Весной этого года государь с государыней жили в Ливадии, в их дорогом Крыму, где красота Черного моря, мягкий климат и высокие сиреневые горы, усыпанные цветами, в какой-то мере были им наградой за их пребывание в постоянной, скрытой тревоге. Но, судя по всему, и там их ожидала мрачная пора. Николай, которого никогда не подводило крепкое здоровье, вдруг слег с брюшным тифом.

Александра поставила перед врачом ультиматум: она будет сама лечить и выхаживать императора. Он не мог ей противоречить, несмотря на вероятность заражения в результате такого продолжительного нахождения рядом с больным. Уже давно они вызвали верную миссис Орчард, и Орчи теперь мыла лицо и руки императору… Александра не желала покидать комнату царя даже на завтрак. Его ей приносила Орчи и ставила тарелку рядом с кушеткой, на которой она отдыхала. Когда наступило выздоровление, царица весь день убивала скуку своего пациента, читая ему вслух книги. Николай тогда и написал матери: «Аликс занималась мной куда лучше любой сестры милосердия».

Осенью супружеская чета вернулась в Царское Село. Все высшее санкт-петербургское общество знало, что государь с государыней большую часть своего досуга посвящают встречам со спиритами, занимаются с ними столоверчением и вызывают духов мертвых.

Нужно сказать, что никто не насмехался над этим их новым занятием, напротив, это в то время была просто безумная мода, охватившая все светские салоны столицы, не был исключением и двор, где ошивалось множество различных авантюристов, которые, пользуясь попустительством высшего общества и царского дворца, умело обстряпывали свои делишки.

21 января 1901 года в своем замке в Осборне скончалась самая великая королева XIX века — Виктория. В возрасте восьмидесяти одного года она без всякой скидки на года успешно выполняла свою работу, без всяких нареканий, эта вдова, которая так страстно, так сильно всю жизнь любила своего мужа, — качество, весьма редкое среди королевских супружеских пар.

Известие о ее смерти застало Александру еще в Крыму. Царю стало значительно легче. Императрица, вновь забеременевшая, несмотря на упреки медиков, опасавшихся последствий новой беременности, на сей раз была твердо уверена, что у нее появится столь желанный наследник, о чем, конечно, не меньше ее мечтал и ее муж.

Новость о кончине любимой бабушки, пронзила, словно кинжалом, ее сердце. Она хотела немедленно ехать в Англию, но получила официальный приказ не вставать со своего шезлонга, если не желает прерывать свою беременность. Она писала тогда своей сестре:

«Ах, как мне хотелось снова увидеть лицо нашей дорогой и любимой Грэни, еще никогда мы не были в разлуке так долго, — целых четыре года. Если бы я не находилась так далеко от нее, то, не раздумывая, оставила бы мужа, детей, и тут же поспешила бы к ее изголовью, пусть даже всего на несколько дней. Она для меня была второй матерью после смерти моей мамы, — вот уже двадцать два года…»

Нужно было проявить максимум твердости, чтобы не позволить царице ехать в Виндзор. Пышная поминальная служба в честь королевы состоялась в английской церкви в Санкт-Петербурге. Александра с трудом сдерживала слезы. На людях она вдруг разрыдалась. Смерть старой королевы не только означала для императрицы утрату женщины, которую она любила больше всех на свете, но она еще лишала ее просвещенного советника, которая в более чем пятидесяти письмах (к сожалению, уничтоженных в 1917 году) рассказывала своей любимой внучке о всех своих тяжких предчувствиях, давала ей рецепты против ее робости и горечи, которую она все больше испытывала в своем сердце к Марии Федоровне. Отсутствие наследника омрачало все мысли несчастной матери. И вот теперь, когда она в четвертый раз оказалась в интересном положении, вера в чудо не покидала ее ни днем, ни ночью. Жизнь в Царском Селе все больше начинала походить на жизнь в монастыре, что вызывало презрительное неудовольствие довольно легкомысленного, фривольного двора, который с каждым днем замечал, как ограничивают его распутную свободу, как царица вводит все более строгий режим, который никак не вязался с ее еще молодыми годами, и теперь всем приходилось расставаться с сотнями веселых, азартных праздников, которые уже впредь не состоятся… Казалось, голоса из потустороннего мира больше привлекали внимание Александры, чем любезные, почтительные голоса ее женского окружения.