Ведьма и вампир - Наталья Авербух

Вампиры переглянулись.

— Откуда у тебя это вино?

— А, — смущённо рассмеялась Магда. — Это когда наши обоз грабили, потом добычу делили…

— И ты взяла?

— Я бы не брала, но у нас тогда паёк урезали, у всех. Даже не разобрались, кто участвовал, а кто рядом летал… ну, я решила, почему нет? Если меня уже наказали?

— Не оправдывайся, — посоветовал Лонгин. — Здесь все свои, все проклятые.

Он поднёс чашку к губам и сделал такой большой глоток, что у вампиров полезли глаза на лоб.

— Алкоголик, — шепнул Лим. — Расточитель.

— Да, на его доходы можно позволить себе дорогущее вино чашками хлестать, — позавидовала Вейма.

— Бочками, — предположил Лим.

Маг вопросительно посмотрел на них, но ничего расслышать не сумел. Вейма разлила себе и друзьям чай и уселась рядом с гостем.

— Есть хочешь?

— Нет, что ты! Виринея с ума сойдёт, если я приду сытым и откажусь ужинать!

Виринеей звали ту самую белую волшебницу, которая сражалась с чёрным магом.

— Она тоже с тобой пришла?

— Нет, — засмеялся Лонгин. — Она ждёт меня с ужином в Раноге и снимет голову, если не вернусь к обещанному сроку. Он истечёт на рассвете, но Виринея наверняка приготовила ужин — на случай, если я вернусь ночью.

Магда присмотрелась к бывшему товарищу. Лонгин имел вид человека, довольного жизнью: одежда была не самой богатой, но новой, заботливо украшенной искусной вышивкой. Раньше маг был худ, бледен, в глазах горел фанатичный огонь, столь характерный для настоящего волшебника… Огонь, пожалуй, остался, но на щеках появился румянец, Лонгин несколько пополнел, потяжелел… отъелся, небось, на харчах волшебницы.

— Да, жена меня балует, — согласился маг, понявший смысл пристального взгляда ведьмы. — Если бы ещё работать не мешала, я был бы счастливейшим из людей! А так — обыкновенный муж и волшебник.

— А что с работой? — заинтересовалась Вейма.

Лонгин бросил на неё быстрый взгляд.

— Я проклятый, — пояснил он так, будто это не очевидно всем присутствующим. — Прохожу стажировку. Она тоже проходит стажировку, но, как вы сами понимаете, совсем другую. Виринея на мне уже карьеру сделала, а я всё дальше рядового мага продвинуться не могу. Ты только представь! — обратился он к Магде. — Виринея умудрилась разобраться во всех моих бумагах и портит каждое заклинание. За делами следит. Запретить колдовать не может, поэтому мешает работать.

— Разведись, — предложил Лим.

Лонгин вздрогнул и огляделся по сторонам.

— Скажи, пусть больше и не заикается, — попросил он Магду. — Виринея — моё сокровище, любовь моя! А он — разведись! Сам бы женился и разводился потом сколько захочет! Посмотрел бы я, как он решится!

— Думаешь, она следит за тобой? — шепнула ведьма. — Сейчас?

— Всё может быть. Не сейчас, так потом в прошлое заглянет.

— Ты правда её так любишь? — спросила Вейма. Неискренний тон похвал её покоробил.

— Люблю, — твёрдо ответил волшебник. Вейма хмыкнула. — Но что же я всё о себе, да о себе. Пора и к делам перейти.

— Да! — спохватилась Магда. — Зачем ты пришёл?

— Меня послал цех.

Ведьма склонила голову.

— Что нужно здесь цеху чёрных магов?

— Инквизиция.

— Инквизиция?! — закричала Вейма.

— У вас тут на одного инквизитора напали, — пояснил ничего не подозревающий волшебник. — Меня послали подыскать подходящего обвиняемого или улики против здешнего барона… как его там? Фирмина.

Ведьма отшатнулась.

— Я не могу.

— Я спас тебе жизнь, — напомнил волшебник. — Имею право просить.

— Проси другое.

— Нет. Мне нужно только это. Если хочешь, я приплачу, только укажи мне, кого бы сдать инквизиторам. Срочно нужно. Дело горит, цех давит, инквизиция требует… Я оборотня нанимал, которого Совет отправил расследовать, да от него ни слуху, ни духу. Не хочу лишний раз светиться: чем-то я ему не понравился, зверюге. Всё принюхивался, да приглядывался, следом шёл, выследить хотел… Помоги ты.

— Я не могу.

— Я же говорю — заплачу! Ты же ведьма, это заказ, вот и подбери мне обвиняемого, да улик подкинь. А?

— Не могу.

— Я ведь спас тебе жизнь, — угрожающе произнёс Лонгин и поднялся из-за стола. Лим напружинился, готовый прыгнуть на волшебника при малейшем проявлении враждебности. Вейма закусила губу.

— Нет, постой! Я не могу исполнить заказ, он касается меня!

Лонгин так и сел.

— Ты напала на инквизитора?! Ты?!

— Мы трое, — вмешалась Вейма.

Волшебник снова присвистнул.

— Вы даёте. Виринея, небось, заранее знала. И молчала. Вот так всегда!

— Что теперь? Ты сдашь нас инквизиции? Цеху?

— Хочешь, чтобы Виринея меня на месте прибила? Да если я кого-нибудь предам, она мне даже руки не подаст, не то, что обед приготовить!

— А для тебя это главное, — съехидничал Лим.

— А для тебя? — парировал волшебник. — Или не ты по ночам пьёшь кровь? Жаль, что всё так получилось. Я-то надеялся ведьме всё поручить, пусть бы сама со своей совестью разбиралась. Но раз так…

— А что связывает цех с инквизицией? — спросила Вейма. — Почему ты вмешался в это дело?

Лонгин глотнул ещё вина — на этот раз медленно, смакуя вкус.

— Инквизиция — это зло, — неторопливо проговорил он. — Настоящее зло, какого ещё не бывало. Пока они говорят о проклятых, но когда к ним попадёт власть, они поставят другие цели. Контроль за страной потребует от них обратить всё внимание на несогласных с ними людей. Феодалы, учёные, простые горожане, даже землепашцы. Убивать будут всех. Костров будет не столько, сколько сейчас, а десять раз по столько. Двадцать, тридцать — сколько угодно будет инквизиции. Боясь за свою жизнь и ради выгоды каждый превратится в их соглядатая. Соседи будут подглядывать друг за другом, жёны избавляться от постылых мужей. Ложь, недоверие и предательства распространятся по всему миру. — Чёрный маг говорил точно так же, как пил вино — наслаждаясь букетом будущих несчастий. — Проклятым, ни вместе, ни поодиночке не причинить людям столько горя.

— Тебе-то это зачем? — осведомился Лим. Он был единственный, кто сохранил присутствие духа перед описываемой картиной. Магда испугалась, а Вейма кривилась от омерзения. — Если всё зло будет творить инквизиция, зачем Врагу ваш цех?

Лонгин мечтательно улыбнулся.

— Сегодня многие недовольны устройством цеха. Наши клятвы требуют злых дел, по ним мы и отсчитываемся. В результате злобный и тупой неумеха может занять более высокое положение, чем человек утончённый и талантливый. Правила требуют от нас забыть о хорошем тоне, изяществе, красоте… Побольше зла — и баста! Надоело! Если за дело возьмётся инквизиция, мы сможем наслаждаться в тиши чистой магией.