Морской почерк - Коллектив авторов

“Океанский патруль”, главный герой которого, юнга Рябинин, прожил книжную жизнь куда более яркую, нежели реальный юнга Пикуль, но роман этот был нужен уже хотя бы потому, что явил собой долг памяти всем подросткам военной поры, погибшим на суше и на море, сражаясь с врагом. Ни до, ни после “…патруля” – никто не сделал это лучше, чем Валентин Пикуль!

Годы берут своё – бесспорная мысль. Но годы и дают. Талант литератора-затворника (к жилищу которого я пока не дошёл в своём рассказе) с годами всем нам дал не так уж и мало: жадным до российской старины – хронику десятилетия тираницы Анны Иоанновны “Слово и дело"; “Фаворит” – роман о жестоком и славном времени, в которое правили страной Екатерина Вторая и Григорий Потёмкин при её великодержавной особе; любознательным по части военной истории России – романы “Моонзунд”, “Из тупика”, “Три возраста Окини-сан”, “Крейсера”, “Богатство”, “Каторга"; желающим узнать о хитросплете-тениях дипломатии – “Пером и шпагой”, “Битва железных канцлеров”. Особое место по справедливости занимает “Реквием каравану PQ-17” – строгое, скорбное и точное повествование о героической гибели советских, американских и британских моряков в годы Второй мировой войны.

Затрудняюсь, да и не вижу в том особой нужды перечислить миниатюры Пикуля – эти микророманы, каждый со своим увлекательным сюжетом, из которых, если их собрать воедино, наберется несколько увесистых томов. Занимательнейшее чтение!

Ощущая себя этаким “пикулеведом” (даром, что ли, к тому времени я прочёл все книги этого популярнейшего автора 1970 – 1980-х годов, проштудировал массу статей о нём!), мог ли я всерьёз воспринимать резоны Плана Полоцка по поводу нелюдимости Пикуля! Безосновательными выглядели в моих глазах острастки типа: “Даже не пробуй к нему пробиться, не примет, ещё и заругает”. Я об одном просил – добыть мне номер его домашнего телефона. Оказалось, никто этого номера не знает, и служба 09 его тоже не дает: так потребовал абонент. Три дня прошли в поисках и расспросах – ни малейшего результата. Мне грозило возвращение домой с пустыми руками.

Моя благодарность и низкий поклон славной, отзывчивой женщине Ирине Литвиновой – в ту пору корреспонденту латвийской газеты “Советская молодёжь”! Она приняла близко к сердцу мою заботу, взялась помочь, но предупредила:

– Валентин Саввич две недели назад перенёс инсульт, врачи прописали ему полный покой, мне говорила об этом Антонина Ильинична, его супруга, хотите – позвоню ей, а уж там как повезёт…

Она сняла трубку, набрала номер, поздоровалась, прежде чем изложить суть дела, и я, сидя напротив, услышал, как на другом конце телефонной линии ей выговаривали громким, взволнованным голосом:

– Ирина Петровна, ну о чём вы говорите, у Валентина Саввича дважды на дню инъекции всякие, ЭКГ, – а вы про какое-то интервью. Нет и нет!

Поняв по выражению лица Литвиновой, что мне “не светит”, я зашептал ей под руку:

– Попросите, пусть встретится со мной, расскажет о муже, этого достаточно.

Но про себя подумал: да мне бы только ногу просунуть в дверной проём – а там посмотрим…

Литвинова просьбу мою добросовестно повторила в трубку. Попрощавшись с супругой писателя, сообщила:

– Завтра в одиннадцать утра вас ждут в библиотеке Дома офицеров. Спросите заведующую. Ну, ни пуха, ни пера.

Не в моей привычке посылать к чёрту хороших людей, к тому же и женщину…

– Антонина Ильинична, – начал я с порога на следующий день, в одиннадцать, – мой приезд для вас не такая уж неожиданность, я вам писал, звонил из редакции…

– Письмо ваше мы получили, – услышал я в ответ. – Десятый номер журнала, который вы вложили в пакет, Валентин Саввич прочёл с интересом. Но поймите, он пока ещё очень плох, после инсульта с большим трудом приходит в себя, очень тяжело переживает вынужденное безделье. Два года назад перенёс обширный инфаркт, врачи разрешают ему работать пару часов в день, не больше. Ну хорошо, коль Вас устроит мой рассказ о нём, так уж и быть, задавайте свои вопросы.

Деталь за деталью складывался в моём блокноте портрет литератора, чьими книгами я зачитывался и о котором так много (но, оказывается, так мало!) знал.

– Работа – главная его радость в жизни, – рассказывала Антонина Пикуль. – Как сел к письменному столу в пятьдесят четвёртом году, так из-за него практически не встает. Отшучивается, когда его спрашивают, почему он так быстро и помногу пишет: “Я большой лентяй, вот и спешу выплеснуть на бумагу всё, что накопилось в памяти, чтобы поскорее заняться своим любимым делом – ничегонеделанием”. А на самом деле – просто спешит приступить к новому роману, миниатюре. Тянется к знаниям постоянно. Они для него – наравне с воздухом, которым он дышит. По мере сил я помогаю ему утолить эту жажду. По его списку приношу книги из нашей библиотеки, хожу в букинистический, стала постоянным покупателем в магазине “Искусство” – он любит живопись, особенно портретную.

– Читал я об этом. Расскажите о его коллекции русского портрета. Сколько он их собрал?

– Точной цифры, пожалуй, он и сам не назовёт. Впрочем, задайте ему этот вопрос при встрече…

– Антонина Ильинична!!!

– Ну так что с вами поделаешь. Попрошу, чтобы уделил вам полчаса. Только, пожалуйста, не больше. Слабый он ещё.

– Продолжим о Валентине Саввиче, мне всё интересно. Как он работает? Как отдыхает?

– Прежде чем сесть за рабочий стол, составляет подробнейшую библиографию: первоисточники, мемуары, периодика той поры, в которую намерен вживаться. Ему, как правило, удаётся собрать богатый материл для новой книги. Заказывает ксерокопии в библиотеках. Часто обращается к своей картотеке исторических личностей, которую составлял не одно десятилетие, и если для вас это просто набор картонных карточек, то для него – живые, конкретные люди, каждый со своей биографией, он с ними шутит, спорит, советуется, даже ссорится. Отдыхает в портретной, рассматривая свою коллекцию. Любит смену событий, эпох. Может в работе перейти от XVII века в более близкий, в другой раз – наоборот. Так, между двумя томами “Слова и дела” было написано “Богатство”, между двумя томами “Фаворита” появилась “Каторга”. Вот такие переходы для него тоже отдых.

Зазвонил телефон. Хозяйка кабинета сняла трубку.

– Привет! Как самочувствие? Ты лекарство принял? Прими обязательно, Валя. И поешь что-нибудь. Вот и молодец. Тут у меня сидит сотрудник “Литературного Киргизстана”, хочет тебя увидеть. Я ему сказала о твоём состоянии, он всё понимает, на встрече не настаивает, но всё же человек прилетел за столько тысяч километров… На полчаса? Очень хорошо. Ну, пока.

…В квартиру я попал или в библиотеку – вот о чём первым дело подумалось, едва переступил