Я живу в октябре (СИ) - Лыков Максим

Гарик, проклиная всё на свете, мчался скачками через несколько ступенек вниз. Он чувствовал, как утекает время. Эта тварь оказалась очень быстрой. Какая уж тут боевая молитва. Вякнуть не успеешь.

Он выбежал из подъезда, ища глазами тень. Но вокруг было тихо. У машины темнело пятно. Только не это. Только не это, – бормотал Гарик, ускоряясь.

– Я попал! – торжествующе орал Шигабутдинов! – Попал!

Гарик добежал на машины. Анька лежала на заснеженном асфальте. Рядом валялся так и не зажжённый факел.

– Ты жива? Эй!

– Мне холодно, – сказала она слабым голосом. – Холодно.

– Эй-эй, – с облегчением приговаривал Гарик. – Всё хорошо.

– Игорь, – она приподнялась. – Там… Рация…

– Что?

Анька собралась с силами.

– Кромешник услышал голос Саши по рации. Иначе он меня бы убил. Саша проснулся. Он пошёл туда. Туда.

Она махнула рукой в сторону дома племянника. По снегу тянулась тонкая рваная полоска крови. Шигабутдинов всё-таки зацепил вурдалака. Гарик подхватил факел и бросился по следу.

***

Спина болела. Пуля выйдет со временем, но как раз времени у Ратмира было немного. Кажется, он понял замысел Дозора – подставить обычного мальчика и спрятать цель. Пока Ратмир возился бы с пустышкой, Луна вошла бы в полную силу, и трансформацию было бы уже не остановить.

В конце концов можно убить и после превращения, но Ратмир знал, что его за это не погладят по головке. Паутина умела держала его за поводок, регулярно позволяя скармливать лунников. Ратмир спешил. Цель еле виднелась за скопищем квартир. Может здесь тоже ошибка Паутины? Или Дозор опять чудит? Не похоже, что цель вот-вот станет лунником, мало ещё накоплено внутри того, особенного времени, на которого у него теперь обострённый нюх.

***

Какого чёрта кромешнику понадобился Капитан Пушистик? Эта мысль свербила у Гарика в мозгу всё время, пока он бежал к знакомому дому. Сашка проснулся, плачет, а вместо «зязи Иго» к нему придёт эта тварь? Ну уж нет.

Кровавый след обрывался у лифта. Упырь предпочёл более простой путь. Значит, пуля всё-таки даёт о себе знать.

На этаже следов не было. Гарик, держа ракетницу наизготовку, подошёл к двери. Всё было спокойно. Он осторожно повернул ключ в замке и тут же услышал плач.

– Я здесь, Капитан Пушистик! – окликнул он. – Сашка!

В квартире стоял жуткий холод. Гарик в полумраке нащупал выключатель. Набитая мебелью и хрусталём зала стыла от сквозняка. Окно было разбито.

– Сашка! – крикнул он и бросился в детскую.

Тень, поджидавшая его в коридорчике, сделала ход. Ракетница вылетела из рук. У Гарика было ощущение, словно руку окатили жидким азотом. Гарик, перекувыркнувшись, откатился в залу и вытащил короткий факел. Спички, где чёртовы спички!

Кромешник оказался рядом в ту же секунду. Он схватил Гарика за грудки и легко поднял. Гарик оказался лицом к лицу с мертвенно-бледным красивым лицом.

– Ты не спрячешь от меня добычу, – сказал кромешник. – Твоему мальчику не стать лунником.

Гарик беспомощно барахтался, пытаясь ослабить хватку.

– Я пью твою жизнь! – предупредила тварь.

Гарик почувствовал, как он проваливается в ледяную бездну. Сейчас бы закрыть глаза и лететь, лететь сквозь космическую тьму на своём звездолёте.

– Ррр-аааа--!!!!

Вопль вдарил по ушам, заставляя очнуться. По дорогой мебели и хрусталю металось тёмное пятно кромешника с горящей посреди груди ракетой.

– Получил, гад! – Шигабутдинов пальнул ещё раз.

Вторая ракета, страшно шипя, вонзилась в вопящего от боли кромешника. Он, заверещав, отпрыгнул назад, к разбитому окну. Шигабутдинов перехватив поудобнее ракетницу, бросил её прямиком в голову кромешнику. Тот, неудачно отшатнувшись, перевалился через окно и исчез во тьме с диким криком.

– Ты как, Игорь?

Гарик еле шевелил бескровными губами.

– Что?

– Я говорю, что не похож ты на бабку Анисью.

Гарик приподнялся и похлапал по плечу с опаской глядевшего на него Шигабутдинова.

– Ты молодец, Алмаз. Огнём и молитвой, в смысле высоким гуманизмом…

– Ты бредишь что ли?

– Забудь,– отмахнулся Гарик. – Что там Сашка? Сашка!

Среди внезапной тишины было слышно, как маленькие ноги топают по полу.

– Зязя Иго!

– Иди ко мне, малыш! – Гарик раскинул руки.

Племяшка ткнулся заплаканной рожицей в плечо.

– Почему он решил пойти сюда? – спросил Шигабутдинов, имея в виду кромешника.

– Кто-то ошибся, – тяжело дыша ответил Гарик. – Или я, или он.

Гарик погладил племянника по голове. Тот, успокоившись, осмелел и стал поглядывать на разгромленную комнату.

– Как тебя зовут? – спросил Шигабутдинов.

– Саса, – ответил племянник. – Саса Волобьёв!

– Ты, Саша Воробьёв, не бойся, – продолжил Шигабутдинов. – Этот дядя уже ушёл.

– Зед Молоз?

– Он самый, – широко улыбнулся Шигабутдинов. – Кыш Бабай!

Проклятый Эч (III)

Эта тюрьма такова, что нет выхода ни надзирателям, ни людям. Мы все здесь заперты – в огромном мрачном мире с вечно плывущим ковром облаков. Люди страдают здесь, но мы страдаем сильнее. У нас нет даже рудиментарного чувства времени, какое есть у вас в виде малых временных петель. Мы тоскуем о времени, человек.

На белоснежной коже надзирателя зияют чёрные проплешины, из которых при движении поблёскивал металл. Он отвечает мне, такое впервые.

Я спрашиваю его о причинах катастрофы. Надзиратель лаконичен.

Это сделали мы, человек. Мы виновны в том, что, пытаясь услужить людям, подготовили их погибель. Доказательство двадцать два – вот первопричина разрушения спутника Земли и последующей войны. Теперь и человечество, и мы пленники безвременья. Мы, три нейродроида, ныне запертых в этом искусственном теле, виновны. Однако у нас появился шанс исправить ошибку. Этот шанс – ты, человек.

***

В голове немного шумело, как после хорошей попойки. «Наливка-то даёт о себе знать», – машинально подумал Паша, открывая глаза.

Над ним склонилось озабоченное лицо Аслана.

– Терпи, уци, терпи, – приговаривал он, прилаживая к плечу Паши медицинский прибор, – Алёнка бежит уже, давай-давай.

– Я в норме, – ясно сказал Паша.

– Опа, – удивился Аслан. – То-то я смотрю давление нормализовалось. Это был приступ?

– Он самый, – сказал Паша, приподнимаясь с пола. – Как эти присоски отдираются?

В лекторий влетала Алёна с тележкой медицинского робота.

– Наш Павел в норме, – вместо приветствия сказал ей Аслан.

– Дурацкие шутки, – раздражённо ответила она. – Сейчас подключим к системе….

– Я в норме, – повторил Паша. – Разве что голова тяжёлая немного. От вишнёвой настойки.

– От чего? – Аслан наклонил голову и стал похож на Беркута.

– Привет тебе от Ермолай Ермолаевича, басурман, – сказал Паша.

Аслан прыжком вскочил на ноги, но не удержался и грузно осел на задницу. Беззвучно выругавшись, он осторожно поднялся и строго сказал:

– Чанду не неси! Откуда про Ермолай Ермолаевича знаешь?

– Лично знаком, – лаконично отрапортовал Паша, тоже поднимаясь и отряхивая колени. – Привет, Алёна.

– Привет, – она смотрела на него восхищёнными глазами. – Контролируемое перемещение?

– Видимо так, – Паша тоже улыбнулся.

– Самочувствие в норме? – уточнила Алёна.

– Да. Что у нас дальше по плану? Эч приехал?

Аслан с Алёной переглянулись.

– Эч арестован, – хмуро сказал Аслан. – А нам выставили ультиматум. Хотят твою голову, Павел.

***

«…Не так. Телом Юсефа здесь управляют Советники. Они теперь – надзиратель. Все существующие надзиратели суть Советники, пережившие Вспышку. С некоторых пор Советники Юсефа-здешнего способны влиять на себя в прошлом, на себя до Вспышки. Юсеф-до Вспышки сам не понимает, насколько подчиняется Советникам.

Я спрашиваю, почему они теперь влияют, а раньше не могли, как может что-то измениться в аду, где нет времени? Мой собеседник отвечает не сразу, очень человеческим жестом растирая виски.