Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне - Евгений Абросимов

327. «Ничего не скажешь милому соседу…»

Ничего не скажешь милому соседу.Ничего не скажешь — промолчишь.Ведь сосед — не милый: я с тобой не еду,Обо мне дорогою грустишь.

Вот начало ночи. Про разлуку злуюРадио концерт передает.Я тебя — ты слышишь, милая? — цалую,Голос о любви твоей поет.

А на небе черном, возле звезд синея,Птиц ночных повторны голоса.Нам они стозвучны – гимны Гименея,Озаряя наши небеса.

Авиаполеты совершая ночью,Тайно наклонялся до крыш,АНТы-самолеты — слышим мы воочью —Нарушают неземную тишь.

Ветер пробегает воздуха просторы,Листья сами льнут к его волне.Мы с тобой проводим звездные дозоры,Веруя полуночной луне.

Июль 1935

328. «Как хорошо бродить среди людей…»

Как хорошо бродить среди людейИ наблюдать за ветерком, проплывшимПо лепесткам сентябрьских ветвей,Природный срок еще не пережившим.

В ночной толпе движенья ровный ход,Журчанию подобный, — это поводЖужжания подобный говорСравнить толпу с потоком мелких вод.

Как хорошо внимать на расстояньиОсенней музыке, играемой в садах, —Людей безоблачных пустое развлеканье,Несомое в звучащих облаках.

В толпе движенья ровный ход,Плывущих лиц живая перемена —Немыслимый ночной круговоротИ светлых платьев вянущая пена.

Август 1935

329. «От холмов уйдя в отроги…»

От холмов уйдя в отроги,Разбегаются поля.Будят клены-недотроги —Это купы, это кроныТемнокудрого Кремля,Это Миргород зеленый, —Полногрудная земля.А дорогой по дорогеВыступают тополя.

Октябрь 1935

330. «От мороза до мороза…»

От мороза до мороза —С половины марта до зимыСохраняется каприз наркоза.Вне движенья сохранились мы.

И теперь приветствуем беду:Павильоны летние пусты,Да на столик шахматный в садуПланомерно падают листы.

Октябрь 1935. Воронеж

331. «Подобна голосу дьячка…»

I

Подобна голосу дьячка,Ведущему святую пряжу,Растрату времени, покражуОплакивает трель сверчка.

Сверлит, протачивает щели,Казенный разрушает дом,В котором временно живемПо воле чумной канители.

Звенит подобием волчка,Чертит невидимые круги —Бесчеловечные досуги,Непрошенные мной услугиИнфекционного сверчка.

II

И вот — чем дальше, тем яснее,И вот — чем дальше, тем виднейНеправедная повесть дней.Не знаю, что мне делать с нею.Тепло больничных коридоров,Тюремно-медицинский норовСвежеокрашенных палат.Мирись, мой ангел, рад-не рад,Без возражений, разговоров.

III

Устав больничного гаремаНе до конца преображен —Неопытная теоремаБлагих, трудолюбивых жен.

Декабрь, оттаявший, нетвердый,Утрами синий полусвет.Индустриальные рекорды,Столбцы стахановских газет…

Скарлатинозная палата —Белоголовый детский сад —Сорокадневная расплата,Живой сорокадневный ад.

И взоры, никнущие долу,Ресницы, устремленны ниц.Хвала прекраснейшему полуОт сумароковских страниц.

Декабрь 1935. Плехановская больница. Воронеж.

332. «Она святого Иордана…»

Она святого ИорданаПолдневный зной, безводный луг,Веселости, любви, обманаНеиссякаемый досуг.Она долина Хараара,Непокоренная пока, —Веселости, любви, пожараГлубоководная река.

Январь 1936. Воронеж

333. «Живя самоконтролем бдительным…»

Живя самоконтролем бдительным,Нежна, румяна и бела —Она мила, и утвердительноО том свидетельствуют зеркала.

Апрель 1936. Воронеж

334. Баллада

В силу удельного веса,Меньшего веса воды,Вдоль затонувшего лесаПлыли весенние льды.

Доски забора намокли,Подмыт половодьем сарай.Над гатью заречной не молкнетГалок полуночный грай.

Галки не молкнут, а кромеНе молкнут огни фонарей.На приземленном паромеСмена плывущих теней.

Посылка

Галок полночных руладыСлушать воде довелось.Истоки неточной баллады —Дождинки на ветках берез.

Апрель—май 1936. Воронеж—Ленинград 1938.

335. «Высокий, плотный гражданин…»

Высокий, плотный гражданин,Надев колесные очки,Идет проспектом не один:Ведет с собою каблучки.

Она идет, идет сама.Она его уводит прочь.Как неустойчива зима —Страдает оттепелью ночь.

Декабрь 1936. Ленинград

336. «Я проездом на беду…»

Я проездом на бедуПосетил звериную столицу,Т. е. я гулял большом саду,Я рассматривал животных лица.

А теперь мартышка на трубеУдочкою ловит дым багровый,На боярских на воротах, на гербеБык и окунь волокут оковы.

Расплескалась чистая криница,Хмара непутевая нависла;На селе известная синицаПо воду шагает с коромыслом.

Дятлы ветви тополя качают,Раскачали и качают снова,И глаза в листве не различаютПамятник чугунного Крылова.

Июль 1937. Бобрицы

337. «Раскрутился змеистый снежок…»

О.М.

Раскрутился змеистый снежок.Путь заказан Владимиру чинный.С двери отнят засов. Послух свечи возжёгЧистой Матери Десятинной.

Ночь стоит. По морозу полозья скрипят.Кони глазом косят озверело:О дощатые стены домовья не в ладУдаряется мерзлое тело.

<1939?>

338. «И вот теперь — в часы уединенья…»

И вот теперь — в часы уединеньяВ присутствии недремлющих чудес,Когда вы слышите своих сердец биенье, —На воды, нежный луг, дворцы и лес

Защитою от злого разрушенья,Друзья, зовите благодать небес;Чтоб вечность саду дивному дала,Молите нимфу Царского Села.

Подражание Ариосту на материале Царского Села с использованием работы Пушкина и Катенина, с учетом собственного лирического опыта. 4 августа 1940

339. «Преимущество тех, кто остались в живых…»

Преимущество тех, кто остались в живых,Только в том, что за ними праваО друзьях, о соперниках бывших своихПроизнесть приговора слова;

Преимущество в том, что не страшен ответ.Не уколет насмешливый взор,Потому что такого и взора-то нет,Да немыслим и сам разговор.

В этом тихая скука и нудная боль,Это зло, это холод и мрак…Ни чужих поцелуев, ни чужого «позволь»Не воротишь оттуда никак.

И тогда начинаешь смешное — любить,Начинаешь дурное — жалеть,Потому что тому, неживому — не быть,То есть с нами не жить, не стареть.

Удивленья достойны и скупость людей,И упрямство божественных жен.Хороводу сентябрьских солнечных днейСрок ничтожнейший положен.

8-10 сентября 1942

340. «Отпусти. Нет сил тебе молиться…»