Кровавая плаха - Валентин Лавров

…И вот, когда бравый полковник в очередной раз распекал своих подчиненных, дежурный офицер положил ему на стол телеграмму обер-полицмейстера города Николаева: «Задержан предполагаемый убийца на ж. д.»

Тут произошла неожиданность. Полковник, без робости ходивший брать самых отчаянных головорезов, вдруг побледнел и обмяк в кресле: такой радости сердце не выдержало.

Итак, в ювелирной лавке Цукермана околоточный надзиратель Бабков задержал подозрительное лицо. При обыске у задержанного были обнаружены 365 рублей наличными, перевод на 1700 рублей, паспорт Нижегородской мещанской управы на имя Петра Алексеева Малышева и множество золотых изделий, которыми были набиты брючные карманы: цепочки, часы, кольца с рубинами и бриллиантами, браслеты и кулоны.

В сюртуке лежала квитанция на оплату номера в одесской гостинице «Болгария». Когда сделали там обыск, обнаружили четыре золотых браслета, куски золотого колье, аметистовые подвески от колье, множество бриллиантов, золотую брошь с сапфиром и прочее. Кроме того, нашли карту железных дорог Российской Империи с обведенными кружками станциями Затишье, Ивановка, Врадиевка и другими.

Кроме того, в номере стояла большая жестяная коробка, в которой находилось более полутора десятков баночек и пузырьков с ядами и химикатами: цианистым калием, экстрактом белладонны, опия, морфия, хлороформом и другими для одурманивания жертвы.

Для опознания вещей были приглашены родственники убитой Володкович. Они указали на несколько предметов, которые ей принадлежали. Очевидно, что и остальное было добыто преступным путем, но хозяев драгоценностей обнаружить не удалось.

Выяснилось, что Малышев, парень двадцати восьми лет, прежде работал на железной дороге — десятником, затем подрядчиком. От отца получил приличное наследство и промотал его. Желая поправить материальное положение, занялся убийствами и грабежами. Еще в 1895 году был осужден за воровство на пароходе, где влез через открытый иллюминатор в каюту 1-го класса. Отсидев по приговору суда четыре месяца, принялся за старое.

На суде цинично заявил: «Воруют все, но попадаются только некоторые».

Суд присяжных приговорил П. А. Малышева к бессрочной каторге.

Садист

1913-й год. Москва содрогнулась от серии страшных преступлений. С жуткой регулярностью в полторы-две недели совершались убийства с целью ограбления. Прежде чем покончить с жертвами, злодеи подвергали их изощренным пыткам. Вид трупов, по словам очевидцев, леденил кровь: поломанные кости, вырезанные груди женщин, выколотые глаза…

Все усилия полиции оставались тщетными. Убийцы продолжали гулять на свободе.

В подмосковной Коломне жизнь начинается по-провинциальному рано. С первыми лучами весеннего солнца хозяйки спешат за водой, по булыжной мостовой громыхают телеги, везущие на базар провизию, местные красавицы, сидя у окошек, заплетают толстенные косы. Хорошо живет древний город — уютно, сытно, спокойно!

На тихую Рождественскую улицу шустрыми воробышками влетела стая мальчишек, спешащих в гимназию. Вдруг один из них с разбегу остановился, поднял с земли что-то блестящее, крикнул:

— Смотрите, красотища какая!

У него в руках, испуская сказочно-разноцветное сияние, поблескивало массивное золотое кольцо с большими каменьями.

— Ой, вот еще колечко! — удивился самый маленький рыжеголовый мальчишка. — Вот тут лежало. А вот червончик золотой!

Ранцы и портфели были моментально брошены к ограде соседнего дома с двумя колоннами и широким балконом. Здесь жила сорокалетняя вдова-купчиха Яковлева со своей очаровательной семнадцатилетней дочерью Натальей.

Ребята искали в траве драгоценности так, как ищут на богатой полянке грибы, вскрикивая:

— Браслетик нашел!

— А вот брошка красивая…

Азартную охоту прервал резкий окрик местного дворника Архипа Евтушенко. Он грозно вращал единственным оком (другое, как утверждали злые языки, выбила ему жена):

— Какая брошь? Кто позволил?

Вызвали полицию. Предметы были отобраны, фамилии гимназистов переписаны. Блюстители порядка сразу определили, что драгоценности рассыпали, когда их выносили из дома купчихи. Калитка была раскрыта, дверь в доме не заперта.

Полицейские окликнули хозяев. В ответ — гробовое молчание. Шагнули внутрь помещения, и ужас объял их.

Даже спустя годы видавшие виды полицейские не могли без содрогания вспоминать о том зрелище, которое предстало перед ними.

В сенях под самый потолок были вбиты толстенные крюки — для хозяйственных нужд. Теперь на них висели вниз головами раздетые догола Наталья и купчиха. Из вертикально разрезанных животов садисты вытащили кишки и связали — мать и дочь. Судя по разным признакам, все это было проделано с еще живыми людьми. Рты жертв были забиты паклей. Руки до костей перетянуты стальной проволокой. Глаза дико вытаращены, на лицах застыл ужас смерти и нечеловеческих мук.

Грабители вытащили из дома все, что представляло цену и что можно было уволочь.

Полицмейстер Егоров, выпускник юридического факультета, задумчиво пощипывал бородку:

— Думаю, за все семьсот лет существования нашего городка такого еще не случалось. Преступники — гости залетные. В Москве уже было недавно нечто подобное. Оцепить пространство на сто саженей вокруг дома, никого не пускать сюда!

Через пять минут Егоров разговаривал по телефону с Москвой.

— Попрошу начальника сыскной полиции господина Кошко… Здравия желаю, Аркадий Францевич! У нас чрезвычайное происшествие.

Внимательно, не перебивая, выслушал Кошко донесение Егорова. Вздохнул:

— Дел по горло, но положение серьезное. Отправил бы к вам самого графа Соколова, но гений сыска нынче отбыл по делам службы в Германию. Делать нечего, с ближайшим поездом выезжаю к вам. Пока что выявите подозрительных лиц, недавно приехавших в Коломну. Коль скоро такие окажутся, подвергните их задержанию.

Коллеги Кошко признавали:

— Наш командир неистощим на выдумки! Любого преступника вокруг пальца обведет и на чистую воду выведет. Только вот нынче удача ему изменила — садисты никак ему в руки не даются.

…Опустив телефонную трубку на рычаг и дав отбой, Кошко произнес, обращаясь к присутствовавшим у него в кабинете на совещании сыщикам:

— Нутром чую, что это преступление — продолжение дорогомиловского дела и прочих садистских преступлений. — И, повернувшись к дежурному офицеру, приказал:

— Срочно на выезд фотографа и медиков. Какой ближайший поезд на Коломну?

Дежурный раскрыл книгу в бордовом переплете — «Указатель железнодорожных, пароходных и других пассажирских сообщений». Полистав страницы, четко доложил:

— До Коломны сто восемь верст. Ближайший поезд отправляется в одиннадцать часов тридцать пять минут. Прибывает в два часа ноль одну минуту. Буфета на станции нет.

— Обойдемся без буфета. — Кошко поднял глаза на каминные часы. Они показывали 11.03. — Не успеваем, однако.

— Затем пойдет лишь в пять часов пятьдесят пять минут вечера.

Кошко пружинисто поднялся с кресла:

— Шофер Галкин на месте? Пусть заводит…

Это была славная гонка! Из Большого Гнездниковского переулка развернулись влево и понеслись по Бульварному кольцу. Шофер жал на газ, а сидевшие рядом с ним судебный медик и фотограф Юрий Ирошников без конца давили на клаксон, издававший резкие звуки.

У Страстного монастыря едва не врезались в пролетку с важным господином в котелке, долго гневно махавшим тростью вслед полиции.

Возле Красных ворот, проскочив перед самым трамваем, выбрасывая клубы вонючего сизого дыма, понеслись затем с горы — по Каланчевке.

На Казанском вокзале шофер вырулил почти к дебаркадеру. Поезд уже лязгнул буферами. Вспрыгивали на подножку последнего вагона на ходу.

Толстенький Ирошников устало пыхтел: «Пивка надо выпить!», Аркадий Кошко счастливо улыбался: «Ну, мы ловкие!»

Впереди их ждали приключения небывалые.

Прямо со станции сыщики отправились к месту происшествия. Вокруг оцепления собралась толпа любопытных. Мать и дочь Яковлевых любили за доброту и теперь искренне горевали о них.

Фотограф Ирошников произвел съемку аппаратом Бертильона — новейшее достижение техники. Кроме исключительной четкости изображения аппарат давал важные для следствия точные размеры предметов.

Судебный эксперт Павловский определил, что смерть наступила между одиннадцатью вечера и часом ночи.

Будучи человеком энциклопедических знаний и мастером на все руки, фотограф сделал гипсовые слепки следов, оставленных преступниками возле дома. Он же высказал предположение: