О себе, о людях, о фильмах - Михаил Ромм

— Жужу, усатенький!

Унтер, оторвавшись от документа, быстро оглянулся, поглядывая на Жужу, опять на Пышку, махнул рукой и сказал что-то короткое и властное.

Отрядик медленно тронулся дальше. Оборачивается Жужу.

Пышка глядит ему вслед, машет рукой. Унтер возвращает ей документ. Не отрывая глаз от Жужу, Пышка: берет его.

Подумав секунду, унтер галантно ухмыляется, подкручивает ус и протягивает руку к Пышкиной груди. Пышка равнодушно, привычно отводит его руку, нисколько не задетая этим жестом. Унтер, вздохнув, поворачивается.

И быстро отходит. Пышка садится, глядя ему вслед. Но кучер трогает ее за плечо, и она поворачивается в другую сторону, приподымается.

Далеко на дороге движется колымага.

Ближе. Это дилижанс, нелепый, тяжелый. Четверка лошадей еле втаскивает его в гору. Кучер работает длинным хлыстом.

Лошади останавливаются, кучер, подергав вожжами, поднимается…

Слезает, идет.

Дилижанс сзади.

В кадр входит кучер с хлыстом. Он открывает дверцу. Через секунду в ней появляется взбешенный Луазо.

Дверца. Луазо яростно глядит вниз в направлении предполагаемого кучера. Он начинает вылезать, восклицая:

— Опять!

В дверце появляется Каррэ-Ламадон. Он раздражен еще больше. В нижней части кадра движется, выходя из кадра, голова Луазо. Каррэ-Ламадон жалко восклицает:

— Когда же мы будем в Тоте?

В дверце появляется Корнюдэ. Каррэ-Ламадон раздраженно говорит, глядя на него и продолжая спускаться:

— Вот она, ваша республика.

Корнюдэ невозмутимо спускается, необычно величественно. За его спиной уже появился граф. Он укоризненно говорит, обращаясь куда-то вниз, очевидно, кучеру:

— Вы, любезнейший, обещали приехать в Тот утром.

Граф, доканчивая фразу, спускается. За его спиной появляется женская головка.

Группа вылезших мужчин. Кучер пожимает плечами, вздыхает, идет.

Г-жа Каррэ-Ламадон, уныло поглядев по сторонам, бросает взгляд вниз, очевидно на мужчин, и, раздраженно сморщившись, захлопывает дверь.

Внутри дилижанса. На переднем плане две монахини в белых уборах. В глубине г-жа Луазо и графиня. Г-жа Каррэ-Ламадон садится рядом с ними.

Г-жа Каррэ-Ламадон тоскливо встряхивает головкой и сжимает виски ладонями. Она говорит (в кадре все три женщины):

— Боже мой, мы никогда не приедем.

Графиня вздыхает. Г-жа Луазо презрительно глядит в пространство. Все три женщины абсолютно неподвижны. Вдруг все они разом глубоко качнулись, за окнами поплыл фон. Женщины качнулись еще раз.

Три пары ног шлепают по грязи. Очень разнообразные ботинки и брюки. Разнообразные способы ставить ноги. В просветы видны тяжело месящие грязь колеса.

Трое мужчин (без Луазо) уныло шагают по грязи вплотную за колесами.

Вертится, меся грязь, колесо.

Кучер идет около лошадей. Луазо догоняет его, идет рядом, заглядывая в лицо.

Заглядывая флегматично жующему кусок хлеба кучеру в лицо, Луазо говорит:

— Вы понимаете, что мы не завтракали?

Кучер пожимает плечами, продолжая жевать. Луазо, подождав секунду, добавляет, шагая рядом с кучером:

— …и не ожидали…

Кучер заглядывает на Луазо и останавливается. Останавливается аппарат, кучер, подумав, протягивает Луазо кусок хлеба. Луазо оторопел. Сначала он не понимает, в чем дело. Потом гневно выпрямляется. Потом, воровато оглянувшись, берет хлеб. Во время этой сцены лошади продолжают двигаться. В конце сцены в кадр въезжает дилижанс. Отдав Луазо хлеб, кучер идет на аппарат.

Около сломанной коляски копошится Пышка. Она вытаскивает на дорогу какую-то корзину. Кучер машет рукой.

Трое мужчин шагают по грязи вплотную за колесами дилижанса.

Коляска. Пышка вытащила корзинку. В кадр входят грустные лошадиные морды.

Колеса остановились. Мужчины выходят из кадра.

На переднем плане лошади дилижанса. В просвет видны коляска, Пышка с корзиной. Оба кучера, стоящие рядом. В кадр входят Корнюдэ и Каррэ-Ламадон.

Корнюдэ вынул трубку изо рта, расплылся в улыбке, сказал:

— Э, Пышка.

Пышка быстро взглядывает на него, радостно всплескивает руками. В кадре появляется граф.

Из-за спины Корнюдэ и Каррэ-Ламадона неожиданно вынырнула голова любопытствующего Луазо. Он засунул остаток хлеба в карман, подмигнул, сказал:

— Э, Пышка.

Пришедшая в полный восторг Пышка еще оживленней всплескивает руками, уже раскрывает рот для приветствия и вдруг испуганно замирает.

Группа мужчин. Каррэ-Ламадон испуганно и торопливо машет руками, прижимает палец к губам, оборачивается через плечо на дилижанс, стоящий за ними.

Испуганно оглянулся Луазо.

Испуганно оглянулся величественный граф.

Хладнокровно оглянулся Корнюдэ.

Застыла с раскрытым ртом Пышка.

Дилижанс. Перед ним застывшая группа.

Внутри дилижанса в неподвижном оцепенении сидят женщины. Г-жа Каррэ-Ламадон, нервно передернув плечами, идет к двери.

Распахивает дверь наружу и застывает.

На дороге перед дилижансом столпилась взволнованная группа. Каррэ-Ламадон закрывает своим телом вход. Перед ним кучер в коляске с корзинкой. Рядом граф. Растерявшаяся Пышка стоит за их спинами с саквояжем. В кадре кроме них Луазо и кучер дилижанса.

Каррэ-Ламадон раскинул руки крестом, словно говоря: «Вы войдете сюда через мой труп». Он все время отрицательно качает головой, говорит:

— Это невозможно…

В кадре Каррэ-Ламадон, кучер коляски, граф. Кучер растерянно поворачивается к графу. Граф, величественно склоняясь к нему, говорит:

— Мы едем с женами, милейший…

Вся группа, стоящая перед дилижансом, вдруг подымает головы. Г-жа Каррэ-Ламадон стоит в дверях. Пауза смущения. Кучер коляски, решительно пожав плечами, подымает корзину, делает шаг к двери. Г-жа Каррэ-Ламадон захлопывает дверь.

Графиня и г-жа Луазо испуганно глядят на взволнованную г-жу Каррэ-Ламадон, нагнувшуюся к ним. Она не может заговорить от наплыва чувств. Вдруг все три женщины оборачиваются.

Дверь распахивается. В дилижанс влетает корзина, ложащаяся под ноги испуганно крестящихся монахинь. Затем влетает саквояж и медленно вслед за саквояжем появляется Пышка.

По лесенке дилижанса вслед за Пышкой подымается трясущийся от злости Каррэ-Ламадон. Он оборачивается и яростно шипит стоящему внизу невозмутимому Корнюдэ.

— Вот она, ваша республика.

Корнюдэ величественно пожимает плечами. Граф берется за ручку и, презрительно оглядев Корнюдэ с ног до головы, лезет вслед за Каррэ-Ламадоном.

Оба кучера, стоящие рядом на дороге, серьезно смотрят куда-то, очевидно, на лезущих. Потом, взглянув Друг на друга, спокойно кивают головами. Кучер дилижанса выходит из кадра.

Дилижанс трогается. Отъезжая, он открывает сломанную коляску, распряженную лошадь. На переднем плане неподвижная спина кучера коляски. Дилижанс выезжает из кадра.

Уезжает дилижанс.

Дальше дилижанс.

Еще дальше дилижанс.

Кучер коляски зевнул, подошел к сломанному колесу, нагнулся к нему и сел на корточки.

Распряженная лошадь.

Проезжает мимо аппарата дилижанс (взято в профиль).

Проезжает на аппарат дилижанс (по диагонали справа налево).

Проезжает на аппарат дилижанс (по диагонали слева направо).

Проезжает на аппарат Дилижанс (по диагонали справа налево, вверх).

Проезжает на аппарат дилижанс (по диагонали справа налево, вверх).

Внутри дилижанса, в бледном сумраке качаются головы десяти путешественников. Пышка пытается засунуть корзину под скамейку. (Кадр взят от двери. Пышка на переднем плане.)

Одно за другим проходят перед аппаратом лица пассажиров дилижанса. Рядом с Пышкой Корнюдэ, он смущенно поглядывает на соседку. Каррэ-Ламадон нейтрально глядит в потолок, граф внимательно разглядывает свои ногти, бросая косые взгляды на Пышку, а Луазо возбужденно вертится под уничтожающим взглядом супруги. Г-жа Луазо негодует так, что поднятый корсетом бюст ходит ходуном. Аппарат задерживается на ней. Г-жа Луазо шипит:

— Проститутка…

И вновь перед нами всплыли лица, на этот раз пассажиров левой, стороны. Здесь сидят женщины. Рядом с оглядывавшейся, похожей на унтер-офицера г-жой Луазо сидит замершая от испуга глуповатая графиня. Затем г-жа Каррэ-Ламадон, откинувшаяся назад, широко открывшая глаза и раздувшая ноздри. Испуганно бормочущая, крестящаяся безобразная старшая монахиня, и, наконец, младшая, тоже крестящаяся и бормочущая, не спускающая с Пышки затуманенного взгляда. Круг закончен у двери, от которой он начался.

Вновь аппарат вернулся к Пышке. Она задвинула наконец корзину под скамейку, выпрямилась, поправила шляпку, скромно улыбнулась, сказала:

— Здравствуйте.

В кадре все дамы, Луазо. Никто не отвечает Пышке. Наоборот, дамы вздрагивают, как будто это приветствие еще больше оскорбило их. Г-жа Луазо поджимает губы. Г-жа Каррэ-Ламадон негодующе передергивает плечиками. Графиня, сидящая с закрытыми от полноты чувства глазами, открывает их и стонет: