Распоротый - Игорь Дубов

Остужая под слабым ветром продолжающее ныть плечо, я сидел, привычно свесив ноги, на колющемся острыми выступами краю утеса и тупо глядел на опускающийся сверху туман. Все кончилось. Я победил. Я играл один против троих, и выиграл, и теперь мог по праву гордиться этим. Высыхающий пот приятно стягивал кожу, гудели ладони, и ломило все тело, но это была хорошая усталость. Туман уже сомкнул небо с морем и постепенно заливал все окружающее пространство, пропитывая одежду теплой, почти горячей влагой. Мир вокруг меня выглядел совершенно призрачным, а сам я, казалось, утратил земное измерение и невесомо парил то ли в плотной атмосфере планеты-гиганта, то ли в солевой камере, в которой еще в школе проходил тренинг на сенсорную депривацию.

Краем сознания я отчетливо воспринимал окружающее. Я знал, что мне надо встать, умыться и как можно быстрее спуститься вниз, где меня ждут неотложные дела - в первую очередь те, что оставил мне в наследство Аркарнак Чара. Однако я продолжал сидеть, будучи не в силах даже пошевелиться. В конце концов я имел право на несколько минут соскочить с этой безумной карусели. Чара был мертв, рой отрезан, а до путча оставалось еще полтора дня. Только сейчас я почувствовал, как устал. Последние три часа высосали у меня все душевные силы. Теперь, когда действие стимулятора заканчивалось, я чувствовал непреодолимую потребность в отдыхе. Если бы я не боялся свалиться со своего насеста, я бы тут же уснул.

Пространство передо мной свертывалось, капсул и - роясь наподобие непроницаемого кокона, тусклая монотонность пробивающегося света манила навсегда слиться с вечностью, а перед глазами, словно перед обзорным экраном попавшего в метеоритный поток бота, медленно проплывали бесформенные тени, похожие на призраки давно погибших астероидов. Я должен был куда-то идти. Я не очень хорошо понимал зачем и куда, но кто-то посторонний настойчиво твердил у меня в мозгу: "Тебе надо идти. Тебе надо идти". И я, с трудом выдираясь из засасывающего меня сна, слепо оперся рукой о землю и, вытащив из пропасти ноги, медленно откатился назад, подальше от края, а потом встал и, пошатываясь, побрел туда, где от площадки отходила заросшая травой колея.

Я плохо помнил, как умывался остатками воды из танка, как искал, а потом натягивал разлетайку и как неуверенно брел в сплошном молоке тумана вниз. В памяти остались лишь шорох падающих где-то капель, скрежет гравия под подошвами да ветви кустов, больно ударявшие по ногам, когда я сбивался с дороги.

Окончательно я пришел в себя, когда вышел на конец из тумана и понял, что шлепаю сандалиями по лужам нового шоссе. Отключившийся на время в запредельном торможении мозг снова набирал, ее село гудя, свои обороты, было тепло и сыро, и я был свободен. Я был свободен, уцелев в тяжелейшей схватке с превосходившим меня практически по всем статьям противником. Это была моя настоящая победа, и потому я впервые за много месяцев был по-настоящему энергичен и воодушевлен. Даже провожая Таш, я не чувствовал себя так хорошо. Я упруго шагал вниз по хорошо утрамбованному гравию, и внутри у меня гремела музыка и чудесный салют в честь моего триумфа расцветал разноцветными языками фейерверка...

Я чувствовал, "как меня захлестывает пьянящая волна ликования и счастливая улыбка по-мальчишески раздирает рот. На мгновение мне стало стыдно, и я непроизвольно оглянулся, но дорога была пуста, и я позволил себе некоторое время идти, подпрыгивая и насвистывая, расплескивая во все стороны переполнявший меня восторг. Я был жив! Я был жив, дышал воздухом, видел лес и шел по шоссе. Совсем немного - и дело могло обернуться иначе. И тогда сейчас я, остывший и посиневший, лежал бы наверху, на площадке, или перекатывался бревном в кузове электромобиля, а Чара с Корой, обрызгавшись пахучкой, потягивали бы скруш, оживленно обсуждая оставшиеся на сегодня дела.

Однако вышло наоборот. Мне удалось схватить удачу за юбку. Я сумел наконец уничтожить резидента роя и главного вдохновителя мятежа. Теперь я стоял на колокольне и яростно раскачивал язык колокола, вызванивающего реквием по моим врагам. Я понимал, что сломал им хребет, и знал, что не остановлюсь, пока не размажу остатки по стенам их баз, казарм и тайных квартир. Теперь все должно было пойти, как надо. Я был убежден, что сумею накачать Принцепса, и мятеж будет подавлен, даже не начавшись. И рой, всемогущий рой, теперь засуетится и, начав искать концы, выдаст мне место своей базы. И Юкира выбросит десант. И Таш снова придет ко мне. И может быть, я опять смогу стать собой и начать жить, не думая больше о распоротом сердце.

Я вдруг вспомнил про сердце и, спохватившись, испуганно прислушался к нему. Сердце не болело, не ныло и не давило. Похоже, что все мои страхи и болезни развеялись, как туман в полдень. Я улыбнулся. Черная полоса в моей жизни, кажется, подходила к концу.

"Это точно был невроз, - сказал я себе. - Врачи перестраховались, а ты им поверил. Ты все ждал, когда же тебя прихватит, и в итоге заработал невроз. Ничего, три нашивки. Теперь-то уж все позади. Ты много сделал сегодня. Господь решил тебя наградить".

Я вдруг услышал сзади знакомое пыхтение и, обернувшись, увидел выползающий из-за близкого поворота неказистый паровичок. Когда-то он был серебристого цвета, но краска с тех пор сильно по-облупилась, и из-под нее, словно у вазгифа в сухой период, проглядывала позеленевшая от времени латунь. Паровичок гремел расклепавшимся железом, всхрипывал и заметно вихлял. Однако маленький, вделанный прямо в кузов котел исправно выбрасывал сизые клубы пара, девушка за рулем казалась молодой и славной, и видно было, что кабина паровичка не моноблок, а рассчитана на трех человек. Поэтому я тут же развернулся, замахал руками и, немного прихрамывая, двинулся по середине дороги навстречу паровичку.

Как и все сословие технарей, девушка держалась слегка снисходительно. Затормозив, она высунула из окна рыжую голову и стала терпеливо ждать, пока я заговорю.

- Один жетон до города, два - до Западных ворот административного квартала, - объявил я, держась рукой за рифленый капот. - Похоже, я ногу потянул.

- Два лучше, чем один, - девушка распахнула дверцу, и я увидел, что она улыбается. - Помочь?

- Сам справлюсь, - заверил я, подтягиваясь в кабину и устраиваясь на длинном сиденье у нее за спиной. - Пока что не инвалид.

Паровичок медленно разматывал серпантин, а я сидел, прикрыв глаза, и тихо слушал, как мерно пульсирует в груди сердце, ритмично ходят легкие и уверенно бежит по жилам кровь. Меньше чем через период мне предстоял нелегкий разговор с Принцепсом, и к этому разговору я должен был подготовиться. Машина мятежа была запущена на полный ход, и ясно было, что чистильщики с "волчатами" теперь обойдутся без Чары. Я должен был заставить Принципса нанести упреждающий удар.