Невеста из империи Зла - Эльвира Валерьевна Барякина

распирало от любви и веселья. Они пол-утра провозились с Алексом, борясь, дурачась и стараясь не шуметь.

— Зачем ты привела его в наш дом? — внезапно раздался жесткий вопрос. Света сидела за кухонным столом — в пальто, в берете. Скомканные перчатки валялись на полу у плиты.

Марика почувствовала себя так, будто ее подстрелили на лету. Она беспомощно оглянулась: в зеркале прихожей отражалось сгорающее от любопытства лицо бабы Фисы.

— Алекс — мой друг, — как можно спокойнее сказала Марика. Но голос выдал, что она боится и чувствует себя как нашкодившая кошка.

Света поднялась и закрыла дверь в кухню.

— Так это правда, что он иностранец?

Марика потерянно кивнула:

— Он американец.

Осуждения сестры она боялась больше всего на свете.

— Ты ведь знаешь, каких трудов мне стоило устроиться в наш НИИ? — тихо спросила Света.

— Знаю.

— Как ты думаешь, что будет, если мое начальство узнает, что ко мне в дом приходит американец? Мы занимаемся военной продукцией! Нас проверяют так, что тебе даже не снилось!

Марика молчала. Что говорить? Все было яснее ясного.

— А что будет с Антоном? — продолжала Света. — Он ведь только-только кандидатскую защитил, его заведующим лабораторией назначили... А о родителях ты подумала?

— Так что же мне делать?! — в сердцах воскликнула Марика. — Я… Он мне… Понимаешь, я не могу без него!

— По-моему, ты ведешь себя как единоличница! Неужели тебе не стыдно?!

— А чего мне стыдиться?!

— Он же американец! Как ты людям в глаза-то будешь глядеть? Тебе что, русских парней мало?

— Какая разница, какая у него национальность?! Он очень хороший человек! У нас столько общего…

— Общее у людей есть только одно: они все разные! — перебила ее Света. — Я прошу тебя: не приводи его больше сюда! Если тебе наплевать на свою жизнь, то подумай хотя бы о нас с Антоном!

 

Алекс понял, что у Марики что-то случилось. И утро сразу же померкло.

— Что с тобой?

— Ничего. Все в порядке.

— Ну я же вижу!

Марика вновь забралась под одеяло, села, прислонившись спиной к стене.

— Мне запретили встречаться с тобой.

— Кто?

— Сестра.

Алекс нахмурился.

— Она не на твоей стороне?

— Разумеется, нет, — горько усмехнулась Марика. — Она вообще не понимает, как я могу общаться с тобой. Для нее очень важна «чистая» биография.

— А ты не боишься «запачкаться» об меня?

Марика слабо улыбнулась:

— Теперь уже все равно поздно. — Внезапно ее лицо ожесточилось, пальцы сжали край покрывала. — Они не смеют указывать нам! Они не имеют права влезать в нашу личную жизнь!

Алекс дотянулся до своих брюк, повешенных на подлокотник кресла.

— Знаешь что? Пошли гулять. Ну их к черту.

 

Ночью крепко подморозило, и на окнах появились первые авоськи с продуктами — верный признак наступившей зимы.

Марика изо всех сил бодрилась, но никак не могла скрыть своего несчастья. Ей опять было стыдно: за свою коммуналку, за Светины слова, за то, что ей совершенно некуда привести любимого человека. И как всегда в моменты стыда, она инстинктивно хотела оттолкнуть Алекса, чтобы он «не видел ее позора».

— Какие у нас планы на сегодня? — проговорил он нарочито беззаботным голосом. Чувствуя, что творится у Марики на душе, он всячески старался развеселить ее: — Предлагаю кидаться снежками в недоброжелателей!

— Уж лучше в доброжелателей, — усмехнулась она. — Светка наверняка уверена, что желает мне добра.

— Еще можно слепить из снега твой бюст и установить его у Кремлевской стены.

— Тебя прогонят злые милиционеры.

— Тогда мы перейдем к русской национальной забаве «кулачный бой».

— Знаешь что? — вдруг придумала Марика. — Хочешь, я напою тебя самой вкусной штукой на свете? Ты любишь соки?

— Люблю, — тут же согласился Алекс. Он был готов на что угодно, лишь бы она забыла о своих бедах.

— По воскресеньям мама давала мне и Свете один рубль, — вспомнила Марика свое детство. — Знаешь, как мы шиковали! Сначала шли смотреть кино, потом в парк — кататься на «цепочках», а потом в «Гастроном» — пить сок. Светка всегда первая выпивала свой стакан и просила у меня еще глоточек.

— И ты давала?

— А куда денешься? Она меня к стенке припирала: дашь глотнуть — буду с тобой играть, не дашь — пойду книжку читать.

— А ты книжки не любила?

— Не-а. Мне Света и так все пересказывала. Начитается каких-нибудь «Легенд народов мира», а потом всю ночь описывает, кто там кого победил. Родители в стенку стучат: «Хватит болтать!» Мы сначала испуганно примолкнем, а потом опять за свое: Светка рассказывает, а я слушаю.

Внезапно Алекс заметил длинную вереницу «Чаек» и черных «Волг», выстроившихся перед домом с закрашенными окнами.

— Что там такое? — с любопытством спросил он.

— Спецраспределитель для служащих ЦК, — отозвалась Марика. — Мне Жека говорил, что там можно достать какие хочешь продукты. Причем за копейки.

— И простых смертных туда не пускают?

— Конечно же нет.

В этот момент из подъезда выскочила роскошная дама в собольей шубе до пят.

— Нюрочка, вернись! — закричал ей вслед розовощекий старик со здоровенным свертком под мышкой. — Мы же еще ананасов не взяли!

— Подавись ты своими ананасами! — огрызнулась та и побежала прочь.

На фоне ананасов поход в магазин за соком выглядел совсем уж невпечатляюще. По оголенным нервам Марики как будто еще раз проехались: мол, смотри, Алекс Уилльямс, твоя девочка вообще ничего собой не представляет — у нее нет ни квартиры, ни ананасов, ни даже сколько-нибудь зримой надежды на них.

И будущее у нее самое что ни на есть хреновое. Алекс уедет, а она останется. Переполненный автобус, скучная работа, скачки по магазинам — вот чем заполнятся ее дни. Потом будет муж, дети... Мечты сведутся к получению продуктовых наборов с зеленым горошком. И так до пенсии, до конца жизни.

«Я даже не буду пытаться вспоминать Алекса, — с ужасом подумала Марика. — Иначе я сойду с ума».

— Опять беспокоишься насчет сестры? — спросил он, вглядевшись в ее исказившееся лицо.

Марика вздрогнула, словно очнувшись от своих видений.

— Нет. Все в порядке.

«Не страдай раньше времени! — приказала она себе. — У тебя еще полгода впереди.