Блуждающие огни - Чарльз Линт

Так все-таки откуда же взялось это проклятое письмо? И что оно должно означать? И вот что самое страшное: если это не шутка и Франклин тут ни при чем, то кто же это сделал?

Я снова и снова проворачивала все это в мозгу, пока голова у меня не закружилась. Мое настроение передалось всем. Собаки забеспокоились, а когда я приближалась к ним, визжали и шарахались от меня, как будто я хотела их ударить. У Томми задрожали руки, его человечки стали рваться, он заплакал, собаки завыли, и мне захотелось убежать отсюда куда глаза глядят.

А я, слава богу, жива

Но я не убежала. Часа два я успокаивала Томми, и в конце концов он уснул. Я рассказала ему его любимую сказку про то, как некий граф приехал к нам издалека и объявил, что мы - его дети, и он забирает нас к себе домой вместе с собаками, и мы живем у него долго и счастливо. Иногда, рассказывая ему сказки, я пускаю в ход его вырезанные картинки, но тут не стала. Мне не хотелось напоминать ему, что они порвались.

К тому времени, как Томми уснул, собаки успокоились и тоже заснули. А я не могла. Всю ночь я просидела, думая об этом проклятом письме, о том, что будет с Томми и собаками, если меня убьют, и о прочих ужасах, о которых обычно запрещала себе думать.

Ну а утром я чувствовала себя так, словно выползла из сточной канавы. Сами посудите, каково это, когда не спал всю ночь напролет. Глаза жжет, убил бы всех, кто попадется под руку. Все раздражает, и хочется только одного - принять душ. Я приготовила для всех завтрак, выпустила собак погулять и сказала Томми, что мне снова нужно в город.

- Сегодня никуда не выходи, - предупредила я его. - Понял? Сам не выходи и никого не впускай. Сегодня вы с собаками играете дома. Ясно? Можешь сделать это для Мэйзи?

- Еще бы! - ответил Томми так, будто это у меня вместо мозгов в голове одни винтики. - Нет проблем, Мэйзи.

Господи, как я его люблю!

Я крепко обняла и поцеловала Томми, похлопала каждую из собак и, захватив Рэкси, отправилась на Грассо-стрит. Я не дошла двух кварталов до конторы Анжелы, как мне бросился в глаза заголовок какой-то газеты на лотке у аптеки. Я остановилась как вкопанная и уставилась на эти строчки. Слова поплыли у меня перед глазами, заголовки сливались с текстами. Я схватила газету, развернула ее так, чтобы видеть всю первую страницу целиком, и стала читать с самого начала.

«ГРИРСОН УБИТА САТАНИСТАМИ.

ГЛАВА НОВОЙ ГОРОДСКОЙ КЛИНИКИ ДЛЯ БОЛЬНЫХ СПИДОМ НАЙДЕНА МЕРТВОЙ НА КЛАДБИЩЕ В ФЕРРИСАЙДЕ, ОКРУЖЕННАЯ ОККУЛЬТНЫМИ АТРИБУТАМИ. ПОЛИЦИЯ В ЗАМЕШАТЕЛЬСТВЕ.

МЭР ЗАЯВИЛ: „ЭТО ВОЗМУТИТЕЛЬНО"».

- Слушай, детка, здесь тебе не читальня.

Рэкси зарычал, я подняла глаза и увидела, что передо мной стоит хозяин аптеки. Я порылась в кармане, нашла монетку и протянула ему. Взяла газету, отошла к краю тротуара и села на поребрик.

Доконала меня фотография. На ней все было «i» так, как в том доме у нас в Катакомбах, где несколько лет назад подростки разыгрывали какие-то сатанинские действа. Те же свечи, те же перевернутые пентакли, наводящие оторопь рисунки на стенах. С тех пор никто в этот дом не вселялся, хотя игравшие в сатанистов подростки не появлялись там уже больше года. Что-то с этим домом было не так, наверно, там до сих пор витали какие-то зловещие испарения после того, что творили эти ребята.

В том доме всякого, кто попадал туда, жуть брала. Но фотография была еще хуже. Посередине лежало тело, прикрытое одеялом. А могильные памятники вокруг обгорели и были разбиты, словно кто-то взорвал там бомбу. Полиция не могла объяснить, что там произошло, они только заявили, что никакой бомбы не было, так как никто вокруг ничего не слышал.

Я перечитала первый абзац и похолодела от ужаса. Эта жертва по фамилии Грирсон… Ее звали Маргарет.

Дочитав газету, я встала и направилась к почте. Когда я вошла, там никого не было, только Франклин сидел за прилавком.

- Женщину, которую убили ночью, - выпалила я, даже не дав ему поздороваться, - звали Маргарет Грирсон. Она директор клиники для больных СПИДом. У нее есть здесь почтовый ящик?

Франклин кивнул.

- Ужасно, правда? Один из моих друзей говорит, что без нее больница просто развалится. Господи, я надеюсь, что этого не произойдет. С полдюжины моих друзей там лечатся.

Я внимательно посмотрела на него. С полдюжины друзей? Глаза у Франклина и впрямь глядели печально, как будто… «Господи Иисусе! - подумала я. - Неужели Франклин голубой? Неужели он искренне желал мне добра и не зарился на мои старые кости?»

Я потянулась через прилавок и дотронулась до его руки.

- Не допустят, чтобы клиника развалилась, - сказала я. - Она слишком важна.

Его изумленный взгляд заставил меня поспешно отступить к дверям. «Господи, что я делаю?»

- Мэйзи, - позвал он.

Я чувствовала себя последней гадиной за то, что подозревала его, но все равно не могла остаться на почте. Я последовала своему обычному правилу: когда возникают проблемы или происходит что-то странное, я просто сбегаю.

Я бесцельно бродила по улицам, размышляя о том, что узнала. То письмо предназначалось не мне, его прислали Грирсон, Маргарет, да, но Маргарет Грирсон, а не Маргарет Флуд. Не мне. Почему-то оно попало не в тот ящик. Ума не приложу, кто положил его туда и откуда он знал, что должно произойти той ночью, но кто бы это ни был, перепутал он все как будто нарочно.

«Правда, - подумала я, - лучше бы на ее месте оказалась я. Лучше бы погибла никому не известная неудачница из Катакомб, чем такая, как Грирсон, ведь она действительно делала что-то стоящее».

Подумав так, я вдруг кое-что осознала. В общем-то, я это всегда знала, но гнала такие мысли из головы. Если человека все время называют неудачником, он и сам начинает в это верить. Я, например, поверила. И зря. Это не обязательно так и есть.

Наверно, на меня снизошло то, что в некоторых старых книгах, которые я читала, называется «прозрением»: все сложилось и стало понятным, непонятно только одно - что же такое я делаю со своей жизнью.

Я снова развернула газету. Внизу на странице был портрет Грирсон - фотография из тех, что хранятся в досье важных персон и используются, когда под рукой нет более подходящих снимков. Это был фрагмент репортажного снимка, сделанного несколько месяцев назад, когда Грирсон разрезала ленточку, открывая новую клинику. Я вспомнила, что уже видела его, когда читала сообщения о церемонии.

- Тебе теперь все равно, - сказала я, обращаясь к фотографии, - но мне очень жаль, что с тобой случилось такое. Может, на твоем месте должна была оказаться я, но получилось иначе. И с этим я ничего не могу поделать. Но зато я могу сделать кое-что со своей жизнью.