Большая книга ужасов – 56 (сборник) - Евгений Некрасов

Раньше я не напрягаясь учился на четверки, а сейчас вдвое больше сижу и все равно хватаю трюндели. Потому что думаю не о том. Учу историю и думаю о Сале. Делаю математику и думаю о Сале… Может, правда убить крысу? А что, белых крыс специально выращивают на корм удавам. Я сам видел в зоомагазине: подходит женщина со старой переносной клеточкой, берет двух-трех, а у самой лицо брезгливое. Ясно, для чего берет. Может, она домработница у богатенького, который держит удава для экзотики, а может, жена змеиного дрессировщика. Если бы крысе предложили выбирать смерть, она бы согласилась, чтобы ей отрубили голову, как Марии Антуанетте. Все лучше, чем быть заживо проглоченной удавом.

– А щи-то! – заглянула в комнату бабуля. – Паша, почему ты не ел щи?!

– Потому что ты не дала, – огрызнулся я, и совершенно напрасно. Бабуля задержалась на секунду, чтобы ответить: «А ты сам разве маленький?» – и за это время до нее дошло, что наушники на мне какие-то не музыкальные.

– Это еще что за новость?! – Она подошла ближе и разглядела весь мой джентльменский набор, от подбитого глаза до красных ушей. – Паша, тебя опять бил этот негодяй?!

– Не этот, – честно сказал я.

– Не лги мне, Павел. Он сводил с тобой счеты! – сделала открытие бабуля.

А я совсем разозлился и ответил:

– С тобой. Я не таскал его в полицию из-за пары кроссовок. Это сделала ты, а побили меня. Пожалуйста, учти это в следующий раз, когда будешь бороться за справедливость.

Бабуля как следует подумала и совершила еще одно открытие:

– Ты что же, считаешь, надо было не ходить в полицию, а оставить этому негодяю кроссовки, купленные твоими родителями на далеко не лишние деньги?!

Я ответил, что именно так и считаю: правда – хорошо, а счастье лучше.

– Это говоришь не ты! Это говорит твоя истерзанная страданиями плоть, – театрально заявила бабуля. – Можешь обижаться, но я звоню в полицию!

– Валяй, – сказал я, – гробь единственного внука! Пускай меня опять изобьют, зато Сало приведут в полицию и погрозят ему пальчиком! Хотя в этот раз даже пальчиком не погрозят, потому что били меня его дружки, а Сало типа ни при чем.

Но это не остановило бабулю.

– На то и правоохранительные органы, чтобы разобраться, – заявила она и, взяв телефонную трубку, ушла к своим ветеранам.

Я подслушал под дверью. Бабуля рассказывала, какая она принципиальная, а ветераны поддакивали. Потом все хвастались, какие у них выросли крутые ученики: у кого лейтенанты полиции, у кого полковники.

Беда в том, что мне сейчас не помог бы даже генералиссимус Интерпола. Сало – малолетка, против него нет законов. Если завтра он распилит меня на кусочки тупой пилой, его не посадят в тюрьму, а отправят подлечиться от волнений в дурдом санаторного типа.

Я выложил из сумки учебники. Голые куколки лежали отдельно, в сумочном кармане. Закатившаяся в угол голова божка разевала черный рот, прося крови.

Первое убийство я совершил тут же: завернул в наволочку и бесшумно раздавил свинью-копилку. Для меня она была почти как член семьи, даже роднее рыбок – три года стояла на полке, весело подмигивая из-под красной косыночки. В прошлом году свинка переполнилась, но разбивать ее пожалели, и папа вытряхнул монеты с помощью ножа. После этого я бросал в нее только бумажные деньги.

Отделив свои накопления от черепков, я насчитал восемьсот шестьдесят рублей. На такие деньги можно купить больше десятка крыс. Или уехать в Москву. Билета на пассажирский поезд мне без взрослых не продадут, но если электричками, пересаживаясь с одной на другую… Кстати, и за билеты платить необязательно. Поживу в Москве, пока деньги не кончатся. Ночевать можно в подъездах. А там пойду и сдамся в полицию, пускай везут домой. Может, бабуля и папа с мамой за это время что-то поймут и переведут меня в другую школу, как Витьку.

Еще не решив, что делать, я оделся и тихо вышел из дома. Бабуля вовсю боролась за справедливость. Закрывая за собой дверь, я слышал, как она требовала к телефону какого-то капитана.

Если бы бабуля увидела, как я хожу на задних лапках перед Салом, то перестала бы меня уважать. У нее все по совести. Полжизни она прожила на Крайнем Севере, обучая математике детей оленеводов. Думаете, кто-нибудь ее заставлял? Фигушки! «Я не считаю, что устроила свою жизнь лучшим образом. Но в арктических районах всегда не хватало преподавателей», – объясняет бабуля, шмыгая добрым, навсегда отмороженным носом. Папа говорит, что секрет изготовления таких людей, как она, давно утерян. Я люблю бабулю, но от ее принципиальности можно рехнуться.

Глава V. Крыса «К»

С деньгами в кармане можно было выбирать крысу для смерти и смерть для крысы. Все зависело от того, смогу ли я убить. Если не смогу, то придется убегать из дома.

Сперва я пошел в зоомагазин. Через два дня на третий я там покупаю мотыля на корм рыбкам, знаю продавцов по именам, и они меня знают в лицо.

Крыс в магазине было полно, хоть под цвет обоев подбирай: и голубоватые, и палевые, и белые. Белые самые дешевые – по сотне. Назывались они загадочно, как спецагенты: «Крыса «К». А на ценниках голубоватых и палевых было без затей написано: «Крыса декоративная».

Продавщица Татьяна подошла ко мне сама:

– Ты что же, остыл к рыбкам и решил переключиться на крыс?

– Не остыл, просто сегодня не рыбный день. Я завтра за мотылем приду, – сказал я, не зная, приду или нет. Может, завтра кормить моих рыбок придется бабуле.

– Крыса рыбкам не помешает, – заметила Татьяна, ей надо было продать свой товар.

Я спросил:

– А что такое «К»?

– Кормовая. Некоторых это шокирует, поэтому мы пишем «К».

У кормовых крыс были розовые носики и красные брусничные глаза. Одна сидела у самой решетки, держась за прутья крохотными, почти человеческими ручками, и глядела на покупателей.

«Как такую убить?» – подумал я и сказал:

– Мне как раз нужна кормовая, для удава. Нам его знакомые оставили на время.

– А он взрослый? – заинтересовалась продавщица.

Я не знал, какие удавы считаются взрослыми, и наугад показал двумя руками.

– Молодой, – оценила Татьяна. – Тогда делаешь вот так… – Сунув руку в клетку, она вытащила крысу за хвост и крутанула в воздухе. Крыса запоздало пискнула, но продавщица уже отпустила ее и захлопнула клетку. – …И головой бьешь о деревяшку, – объяснила она смысл кручения крысы. – Например, о дверной косяк или об пол. Крыса оглушена, удав ее глотает.

– Живую? – спросил я.

– Живую. Чтобы убить до смерти, надо бить о камень, и то умеючи.

– А вам… – начал я.

Продавщица поняла с полуслова – видно, ей часто задавали этот вопрос:

– Не жалко. Во-первых, я сама их об дверь не бью, а даю консультацию. Во-вторых, их тысячи проходят через магазин, каждую не пожалеешь. А в-третьих, ты будешь покупать или нет?