Президент не уходит в отставку - Вильям Козлов

— Я так и подумал, — скрывая улыбку, ответил он. Так он ей и поверил!

— Тебе не кажется, что у меня характер портится?

— Он никогда у тебя и не был золотым…

Алена остановилась — она уже вышла из сквера — и уставилась на него:

— Почему же ты все это терпишь? Зачем я тебе такая?

— Ты другой и быть не можешь.

— Я иногда сама себя ненавижу…

— Я люблю тебя, — сказал он. Пожалуй, впервые так естественно и непроизвольно произнес он эти три извечных магических слова, которых никакие другие слова не могут заменить.

— Тима, повтори? — совсем тихо и без намека на насмешку попросила Алена.

— На журнал мы уже опоздали, — сказал он, глядя на высокую унылую стену с одним-единственным окошком.

— Он теперь не дает мне проходу, — торопливо говорила Алена, взяв его под руку. — Часами ждет у института, а если я выхожу не одна, он идет сзади до самого дома… Иногда приезжает на машине. У него теперь свободного времени много… Я один раз была с ним за городом в ресторане «Олень». Он там швырял деньги направо и налево — по-видимому, хотел поразить меня, показать, какой он денежный и щедрый. Вокруг него вертелись официанты, несколько раз подходила даже администраторша, все его знают, выставляют на стол лучшее… Боренька, Боренька… А мне стало противно. Когда он пошел к музыкантам заказывать для меня что-то сногсшибательное, я встала и ушла. Он раздетый под дождем побежал за мной…

— Я ведь не священник, можешь не исповедоваться мне, — не выдержал он. Больно ему было все это слушать.

Алена замолчала — они уже вошли в крошечное фойе, где у входа в зал ждали конца журнала еще несколько опоздавших. Зажегся свет, и они заняли свои места. Не успел начаться фильм, как через три ряда от них кто-то довольно громко наглым голосом произнес:

— Вовка-а, доставай горючее… Душа требует!

В зале послышались возмущенные голоса — мол, уймитесь, молодые люди, вы ведь не в кабаке…

Однако молодые люди и не подумали униматься: обмениваясь пошлыми репликами, они с бульканьем глотали какую-то жидкость прямо из бутылки, отпускали плоские шуточки. Сидящий впереди пожилой человек обернулся и громко сказал:

— Есть тут кто-нибудь из администрации? Выведите, пожалуйста, хулиганов!

Выпивающие еще громче загалдели, кто-то из них угрожающе заявил:

— Еще пикнешь, дядя, — бутылкой по черепушке схлопочешь!

— Может, и тебе дать глотнуть? — со смехом прибавил второй. — Мы, дядя, не жадные…

— Давай, я ему лучше вылью на лысину… — хихикая, присовокупил третий.

Подобная перспектива, по-видимому, не устраивала «дядю», и он замолчал.

— Кажется, посмотрели фильм… — прошептала Алена и положила свою теплую ладонь Сороке на руку.

Почувствовав себя хозяевами, парни еще больше обнаглели и на весь зал стали обмениваться комментариями по поводу фильма. В самых неподходящих местах громко гоготали, свистели, топали ногами по паркетному полу.

— Надо милицию позвать, — несмело заявил кто-то с задних рядов. — Люди после работы пришли фильм посмотреть, а тут такое. Почему пьяных пускают в зал?..

Из администрации в зале никого не было. Да и зал-то был всего мест на пятьдесят, не больше. Таких древних крошечных кинотеатров почти не осталось в Ленинграде. Судя по всему, никто связываться с хулиганами не собирался. А парни распоясывались все больше…

Видя, что Сорока поднимается, Алена схватила его за руку.

— Давай лучше уйдем? — предложила она.

— А как же другие? — тихо спросил он. И в голосе его — насмешка.

— Что ты хочешь сделать?

— Выпить с ними… с горя! — ответил он и, мягко высвободившись, подошел к парням. Разговаривать с ними он не стал, просто, как котят, схватил двоих за шиворот и потащил по узкому проходу к выходу. К счастью, одна дверь оказалась предусмотрительно открытой, он пинком распахнул ее и одного за другим вышвырнул онемевших балбесов в переулок. Третий, пригнувшись и бубня под нос угрозы, сам пулей выскочил из зала. Из его кармана вывалилась бутылка и покатилась по полу. Кто-то ногой задвинул ее под стулья. Сорока закрыл на большой крюк высокую дверь и под одобрительный гул зала вернулся на место.

— Спасибо, молодой человек, — повернувшись в их сторону, с чувством поблагодарил пожилой человек. — Все бы так поступали, хулиганье поприжало бы хвост!

Эти слова он с горьким упреком бросил в притихший зал.

Алена нащупала руку Сороки и крепко сжала. Этого ей показалось мало, она привстала и, оглянувшись, украдкой поцеловала его в щеку.

Когда фильм кончился, Сорока попросил ее выйти из зала первой и подождать у аптеки, что была через дорогу. Алена было заартачилась, но он несильно, но властно подтолкнул ее к выходу.

Как он и предполагал, его уже ждали. Их было человек шесть. По трое с каждой стороны, они пристально вглядывались в лица выходящих из тускло освещенного зала людей. В переулке было сумрачно, зрители один за другим потянулись на сверкающую улицу Восстания.

— Он! — услышал Сорока сдавленный голос. — Тот самый…

В ту же секунду два долговязых парня лет шестнадцати загородили ему дорогу. Остальные остановились позади. Сорока видел, что пожилой мужчина в берете замер на тротуаре, рядом со зданием кинотеатра, и стал смотреть в их сторону. Алены отсюда было не видно. В ярко освещенных окнах аптеки двигались тени. По улице Восстания прогрохотал трамвай. «Девятнадцатый…» — подумал Сорока. На этом трамвае ему ехать на Кондратьевский… Это была мимолетная мысль, затылком он ощущал надвигающуюся опасность, лишь бы не ударили сзади чем-нибудь, от этих подонков всего можно ожидать…

— Дай закурить? — ломающимся баском произнес парень в меховой высокой шапке пирожком и короткой капроновой куртке. Лицо его было невыразительное, незапоминающееся.

Разговаривать с ними Сорока не собирался. Он мгновенно оценил обстановку: быстро сделал шаг вбок и прижался спиной к дереву, что стояло, забранное железной решеткой, на тротуаре. И тут на него налетели сразу пятеро. Это было их ошибкой, потому что они махали руками, мешали друг другу и толком не могли дотянуться до него. Двоих Сорока сшиб наземь. Обычно, нарвавшись на хороший отпор, хулиганы отступали, но эти, по-видимому надеясь на солидный численный перевес, не собирались отступать: они вскакивали с земли и снова налетали на него.

Самый высокий, судя по всему, вожак — он покрикивал на своих, давал советы, откуда заходить, — был на вид крепкий парень. Чувствовалось, что в переплетах бывал. Это он изловчился и заехал Сороке в глаз. И сейчас наскакивал слева, размахивая зажатым в кулаке камнем. Сорока сосредоточил все внимание на нем. Наверное, поэтому он пропустил несколько ударов в грудь и голову. Еще хорошо, что не зацепили раненое плечо. Эта мысль мелькнула и исчезла: в драке нельзя думать о старых болячках, иначе быть тебе битым…

Пока Сорока переводил дух и оглядывался — кто следующий? — раздался пронзительный свисток и в переулок вбежал милиционер, а с ним — пожилой человек в берете.

— Они подкарауливали его у входа, — говорил он на ходу. — Их очень много, товарищ милиционер…

Вся шайка, заслышав свисток, разбежалась кто куда, за исключением высокого — он не успел подняться с земли — и того, которого Сорока в самом начале ударил в челюсть.

— Я смотрю, тут и без нас полный порядок, — удовлетворенно заметил молодой милиционер, подходя к высокому. — А-а, Горюнов… Старый знакомый! Ну, браток, на этот раз тебе и папочка не поможет… Пройдем со мной в отделение! И, эй ты, отпусти дерево! В отделение!

Парни стали что-то говорить, но милиционер, не слушая их, повернулся к Сороке:

— Вы, как пострадавший, тоже пройдемте… И вы, гражданин, — обратился он к человеку в берете, который привел его сюда.

— Я с удовольствием, — сразу согласился тот. — Не будь у меня перенесенного инфаркта, я бы помог вам, товарищ… — Эти слова он адресовал Сороке.

Немного отстав от них, Сорока шагал по тротуару и озирался, отыскивая глазами Алену. И увидел ее не у аптеки, а совсем рядом, у афиши кинотеатра «Луч».

Девушка смотрела на него, и в глазах ее блестели слезы.

— Я все видела, — всхлипывая, сказала она.

— Ты иди домой, — пряча от нее заплывающий глаз, сказал Сорока и почувствовал, что верхняя губа плохо его слушается. — Мне придется немного задержаться… — Он произнес «жадержаться».

— Я с тобой, — заявила она, цепляясь за его руку.

— Мы в милицию, — пояснил он. — Протокол и все такое…

— Их заберут, да?

— По пятнадцать суток как пить дать огребут, — сказал гражданин в берете. — Будь моя воля, я бы их на сто первый километр выселял…