Ирландский обет - М. Джеймс

— Ты вспоминаешь Александра каждый раз, когда смотришь на меня. — Я вскидываю руки, уставившись на Лиама. — Мы видим отражение худших вещей, которые случались с каждым из нас друг в друге. — Мой голос срывается, когда я произношу эти слова, мое сердце разрывается на части. Они кажутся такими окончательными, окончательным признанием того, насколько мы испорчены друг для друга. — Мы…худшее зеркало друг друга.

Лиам яростно трясет головой, и на этот раз он делает шаг ко мне, между нами расстояние вытянутой руки, когда он смотрит на меня сверху вниз, его лицо напряжено и полно боли.

— Я не вижу Александра, когда смотрю на тебя, — говорит он вымученным шепотом. — Я вижу только женщину, которую люблю. Женщину, за которую я хочу бороться, даже сейчас. Все, чего я хочу, Ана, это чтобы ты тоже увидела меня, чтобы ты полюбила меня. С тех пор, как я встретил тебя, ты заставляешь меня хотеть бороться за большее, чем я когда-либо мог себе представить. Я был неправ, что хранил от тебя секреты, но все до единого я сохранил, Ана, я сохранил, чтобы защитить тебя. — Сейчас он на расстоянии одного дыхания от меня, достаточно близко, чтобы я могла чувствовать жар его тела, напряжение, исходящее от него волнами. — То, что Александр заставил меня сделать с тобой, сломало меня, Ана, так, как я никогда не думал, что меня можно сломать. Но ты? — Он протягивает руку, его пальцы касаются моей скулы, и я вздрагиваю от его прикосновения, мои глаза закрываются. — Ты, Ана, единственная, кто может полностью разрушить меня, и единственная, кто может снова собрать меня воедино.

Я открываю глаза и смотрю на него, этого красивого мужчину, которого я так сильно полюбила, который разорвал меня на части и собрал обратно десятком разных способов.

— Разбить свое зеркало — плохая примета, — шепчу я, и Лиам чуть заметно улыбается, его полные губы приподнимаются с одной стороны.

— Я ирландец, — тихо говорит он. — Предполагается, что мне сопутствует удача.

— Однако это не так.

Лиам печально смотрит на меня, его пальцы все еще касаются моего лица.

— Я ни разу в жизни не чувствовал себя счастливым, Ана, пока не зашел на ту мрачную русскую конспиративную квартиру и не увидел твое лицо. В тот день словно выглянуло солнце. Тогда я понял… я знал, что ты мне нужна, это всегда была только ты.

— Я была сломлена, когда ты встретил меня. — Я качаю головой, немного отстраняясь от его прикосновения. — Меня сломал твой брат.

— Он никогда не был моим братом! — Лиам яростно качает головой, хватая меня за руки. — Возможно, у нас с ним была общая родословная, но это не делает его моим братом. Он был трусом и предателем, и я уверен, что он заслужил смерти.

На мгновение в воздухе между нами повисает тишина, и, к моему шоку, Лиам опускается на колени передо мной, все еще сжимая мои руки.

— Мне так жаль, Ана, — умоляет он. — Прости меня. Я сожалею о лжи, секретах, о том, что скрывал что-то от тебя. Я знаю, что это было неправильно, но я боялся. Я был слаб, Ана, боялся потерять тебя. Теперь я вижу, что ты намного сильнее, чем я думал, что ты могла бы справиться с этим, что мне следовало рассказать тебе все с самого начала. — Он сжимает мои руки, его ярко-зеленые глаза мерцают, расширяются и умоляют меня понять. — Я сожалею о том, что с тобой случилось, Ана, о той роли, которую сыграла в этом моя семья. Мне жаль, что Франко сломал тебя, что он отнял у тебя так много. Если бы я мог, я бы убил его ради тебя. Я бы убил Алексея собственными руками снова и снова, Александра тоже, если бы это могло стереть все это с лица земли.

Сейчас он плачет, слезы текут по его лицу, он такой же совершенно разбитый, как и я.

— Я бы умер за тебя, Ана. Мне нужно, чтобы ты знала, что…

Что-то раскалывается внутри меня, и я опускаюсь перед ним на колени, мои руки обвиваются вокруг его. Теперь мы оба плачем, прижимаясь друг к другу, и я протягиваю руку, обхватывая ладонью его лицо. Его борода ощущается мягкой на моей ладони, и я чувствую, как Лиам наклоняется навстречу ласке, его зеленые глаза устремлены на мои.

— Ана…

— Мне не нужно, чтобы ты убивал ради меня, — шепчу я. — Мне не нужно, чтобы ты умирал ради меня. Мне нужно, чтобы ты был со мной, Лиам. Мне нужно, чтобы ты жил, доверял мне. И мне нужно…мне нужно, чтобы ты любил меня.

Глаза Лиама расширяются при этих словах, но прежде, чем он успевает сказать еще хоть слово, я обхватываю его лицо обеими руками, большими пальцами вытираю слезы с его скул и наклоняюсь вперед.

А затем, ощущая вкус соли на наших губах, целую его.

24

АНА

Я слышу вздох Лиама, когда я целую его, то, как прикосновение моих губ отзывается эхом по всему его телу. Его руки ложатся на мою талию, его губы приоткрываются, когда я наклоняюсь к нему, и я чувствую вибрацию его стона, когда он подается вперед, его руки сжимаются на мне, когда он опрокидывает меня обратно на пол, поцелуй становится неистовым, когда он растягивается на мне.

— Ана… моя Ана… — он шепчет мое имя у моих губ, его руки срывают с меня одежду, задирают платье, когда мои губы приоткрываются под натиском его рта. Каждая эмоция оживает с новой силой: боль и обида, тоска и любовь, все переплетается воедино. Его язык погружается в мой рот, переплетаясь с моим, когда я хватаюсь за его рубашку, вытаскивая ее из брюк.

Я слышу шелест шифона, когда он стаскивает с меня юбку, чувствую щелчок пуговиц, когда расстегиваю его рубашку, мои ногти впиваются в гладкую кожу его груди, когда он стонет мое имя у моих губ. Я тоже ахаю, когда он возится со своим ремнем, мы оба, безумная мешанина рук и ртов, когда мы пробиваемся сквозь слои одежды между нами.

Теперь уже нельзя останавливаться. Он срывает с меня трусики, его пальцы зацепляются за край и стаскивают их до середины моих бедер, в одно мгновение его твердый член оказывается у меня между ног, когда он наваливается на меня, постанывая от желания.

— Ты нужна мне, Ана, — шепчет он мне в рот, когда я чувствую, как головка его члена раздвигает мои складочки, толкаясь к моему входу, — Ты нужна мне…

Я вскрикиваю, когда он входит в меня. Он задыхается от удовольствия,