Противостояние - Стивен Кинг

И Стью задавался вопросом, как отсюда сбежать.

Глава 22

Придя двадцать четвертого июня на работу, Крайтон увидел, что Старки стоит перед мониторами, заложив руки за спину. На правой блестел перстень выпускника Вест-Пойнта, и Крайтон почувствовал прилив жалости к старику. Старки уже десять дней сидел на таблетках, и до неизбежной катастрофы было рукой подать. Но, подумал Крайтон, если его подозрения насчет телефонного звонка небеспочвенны, катастрофа уже произошла.

– Лен? – Старки как будто удивился его появлению. – Спасибо, что зашел.

– De nada[51], – слегка улыбнулся Крайтон.

– Знаешь, кто звонил?

– Неужто он?

– Да, сам президент. Меня отправили в отставку. Паршивый правитель отправил меня в отставку, Лен. Конечно, я знал, что это может случиться, но все равно неприятно. Чертовски неприятно. Неприятно услышать это из уст ухмыляющегося, пожимающего руки мешка с дерьмом.

Лен Крайтон кивнул.

– Что ж, – Старки провел рукой по лицу, – вопрос решен. Обратного хода нет. Теперь командуешь ты. Он хочет, чтобы ты немедленно прибыл в Вашингтон. Он вызовет тебя на ковер и будет зубами рвать тебе задницу, а ты будешь просто стоять там, поддакивать и принимать все как должное. Мы спасли все, что могли. Этого достаточно. Я убежден, что этого достаточно.

– Если так, страна должна встать перед тобой на колени.

– Дроссель жег мне руку, но я… я держал его, пока мог, Лен. Я держал его. – Он говорил со спокойной яростью, но его глаза вновь обратились к монитору, и на секунду губы дрогнули. – Я бы не справился без тебя.

– Да уж… мы прошли вместе немалый путь, Билли, это точно.

– Ты совершенно прав, солдат. Теперь слушай. Сейчас это вопрос первостепенной важности. Ты должен встретиться с Джеком Кливлендом, при первой представившейся возможности. Он знает, кто у нас сидит за двумя занавесами – железным и бамбуковым. Он знает, как с ними связаться, и его не отпугнет то, что необходимо сделать. И он поймет, что действовать нужно быстро.

– О чем ты, Билли?

– Мы должны предполагать худшее. – Лицо Старки исказила странная улыбка. Верхняя губа приподнялась и сморщилась, как у собаки, охраняющей скотный двор. Он указал пальцем на лежащие на столе желтые листы: – Эта дрянь вышла из-под контроля. Она появилась в Орегоне, Небраске, Луизиане, Флориде. Есть заболевшие в Мексике и Чили. Потеряв Атланту, мы лишились трех человек, наиболее подготовленных для решения этой проблемы. С мистером Стюартом Редманом, Принцем, мы ровным счетом ничего не добились. Тебе известно, что ему вкололи вирус «Синева»? Он думал, что это успокоительное. Он расправился с ним, и никто не имеет ни малейшего понятия как. Будь у нас шесть недель, возможно, мы смогли бы раскусить этот орешек. Вот только у нас их нет. Легенда о гриппе хороша, лучше не придумаешь, но необходимо – абсолютно необходимо! – чтобы у той стороны и мысли не возникло, будто эта ситуация искусственно создана Америкой. Иначе у них могут появиться ненужные идеи.

У Кливленда есть восемь – двадцать мужчин и женщин в СССР и по пять – десять в каждой из стран Восточного блока. А сколько у него агентов в Красном Китае, даже мне неведомо. – Губы Старки снова задрожали. – Когда встретишься сегодня с Кливлендом, скажи ему: «Рим гибнет». Не забудешь?

– Нет. – Лен вдруг почувствовал, что у него похолодели губы. – Но ты уверен, что они действительно сделают это? Эти мужчины и женщины?

– Они получили ампулы неделю назад. Они считают, что там находятся радиоактивные вещества, местоположение которых будет фиксироваться нашими спутниками-шпионами. Больше им знать не следует, верно, Лен?

– Верно, Билли.

– И если положение дел изменится от плохого… к худшему, никто никогда ничего не узнает. Мы уверены, что проект «Синева» оставался секретом до самого конца. Новый вирус, мутация… наши противники могут что-то подозревать, а вот разобраться у них времени не хватит. Всем достанется поровну, Лен.

– Да.

Старки вновь смотрел на мониторы.

– Моя дочь несколько лет назад подарила мне сборник стихотворений. Некоего Ейтса. Сказала, что каждый военный должен прочитать Ейтса. Думаю, это была шутка. Ты когда-нибудь слышал о Ейтсе, Лен?

– По-моему, да, – ответил Крайтон, обдумав и отвергнув мысль о том, чтобы сказать Старки, что фамилия этого поэта произносится как Йитс.

– Я прочитал каждую строчку. – Старки всматривался в вечную тишину столовой. – Главным образом потому, что она не сомневалась в обратном. Это ошибка – предугадывать поведение другого человека. Понял не слишком много – я уверен, поэт был безумцем, – однако прочитал все. Странная поэзия. Не всегда в рифму. Но одно стихотворение накрепко засело у меня в голове. Словно этот человек описывал все то, чему я посвятил свою жизнь. Он сказал, что все рушится. Что основа расшаталась. Я думаю, он имел в виду, что все рассыпается. Ейтс знал, что со временем по краям все рассыпается, это-то он точно знал.

– Да, сэр, – согласился Крайтон.

– Когда я впервые прочитал последние строки этого стихотворения, у меня по коже побежали мурашки. И так повторяется всякий раз, когда я его перечитываю. Я помню их наизусть. «И что за чудище, дождавшись часа, ползет, чтоб вновь родиться в Вифлееме?»[52]

Крайтон молчал. Что он мог на это сказать?

– Чудище уже в пути. – Старки обернулся. Он плакал и улыбался. – Оно уже в пути, и гораздо более дикое, чем мог предположить этот Ейтс. Все рушится. Наша задача – продержаться как можно дольше, насколько это возможно.

– Да, сэр, – кивнул Крайтон и впервые почувствовал, что слезы жгут глаза. – Да, Билли.

Старки протянул руку, и Крайтон сжал ее обеими своими. Старую и холодную, похожую на сброшенную кожу змеи, в которой умерла какая-то маленькая степная зверушка, оставив хрупкий скелет в оболочке рептилии. Слезы перелились через нижние веки Старки и потекли по тщательно выбритым щекам.

– У меня есть еще одно дело, – добавил он.

– Да, сэр.

Старки снял с правой руки вест-пойнтовский перстень, а с левой – обручальное кольцо.

– Это для Синти. – Он протянул их Крайтону. – Для моей дочери. Передай ей.

– Обязательно.

Старки направился к двери.

– Билли! – окликнул Лен Крайтон.

Он обернулся.

Крайтон стоял по стойке «смирно», и слезы все еще текли у него по щекам. Он отдал честь.

Старки ответил тем же и вышел за дверь.

Лифт мерно гудел, отсчитывая этажи. Когда Старки воспользовался специальным ключом, чтобы открыть двери поднявшейся на самый верх кабины и выйти в гараж, сработал сигнал тревоги – печальный звон, словно знающий, что предупреждение уже не поможет и все потеряно. Старки представил себе Лена Крайтона, наблюдающего по многочисленным мониторам, как он выбирает джип, потом едет по раскинувшемуся в пустыне полигону, минует ворота с надписью: «ОСОБО ОХРАНЯЕМАЯ ЗОНА. ВХОД БЕЗ СПЕЦИАЛЬНОГО ДОПУСКА ЗАПРЕЩЕН». Будки охранников напоминали кабинки кассиров при въезде на платную дорогу. За желтоватым стеклом по-прежнему виднелись солдаты, мертвые, быстро превращающиеся в мумии в сухой жаре пустыни. Будки предохраняли от пуль, но не от вирусов. Остекленевшие и провалившиеся глаза безучастно смотрели на Старки, когда он проезжал мимо; во всем лабиринте грунтовых дорог, связывавших многочисленные ангары из гофрированного железа и низкие здания из шлакоблоков, двигался только его джип.