Место покоя Моего - Артем Абрамов

Как там в вечной, столетья не умирающей книге Владимира Ивановича Даля?.. Поживем — увидим. Время покажет. Что хорошо, то не скоро. Этой песни — конца нет…

ДЕЙСТВИЕ — 3. ЭПИЗОД — 1

ИУДЕЯ, ИЕРУСАЛИМ, 25 год от Р.Х., месяц Адар

Доморощенная гвардия Иешуавступила в Иершалаим в середине марта, или по-местному в самом конце месяца Адар. Город не сопротивлялся, напротив, встретил Машиаха с соратниками гостеприимно: тихой и ясной погодой, призывными криками торговцев, навязчивым людским гамом — непременным атрибутом столицы, и теплом нагретого весенним солнцем камня мостовых.

Теперь их было девять: Иешуа, Петр, Иоанн, с измененными Мастером чертами лица — легко измененными, почти неуловимо, а все ж никто в нем не должен распознать Крестителя, он теперь просто ученик; Андрей, который согласно Истории окажется через много лет Первозванным, рыбаки Фома и Иаков, бывший зилот Иуда, Левий-мытарь, и совсем молодой паренек из Каны по имени Натаниэль или просто Натан. Ему Иешуа вылечил ногу, неправильно сросшуюся после травмы: парень до встречи с Машиахом сильно и уродливо хромал. Выпрямившаяся на глазах у изумленного народа кость заставила Петра в очередной раз мысленно, — а, точнее уже, бессмысленно! — воззвать к небу: о Боги! Что же еще сможет эта матрица? Под Богами, очевидно, подразумевался шеф Службы Времени Дэнис, знавший про матрицу нечто, не положенное никому. Или тоже ни хрена не знавший и поэтому все затемнивший донельзя… Определение «бессмысленно» для Петра — не случайно. К собственному опасению — а, скорее, даже к некоему подспудному страху, — он давно понял, что глупо удивляться все новым и новым проявлениям матрицы в действиях Иешуа, надо просто быть всегда готовым к ним — любым! Как говорили древние, кстати, может, и недалекие современники сотоварищей Петра: «Nil admirari!» — «Ничему не удивляться!»…

Да, о Натане. После чуда, происшедшего с ногой, Натан сам попросился в ученики к Иешуа, а тот не отказал.

Они пришли в Иершалаимпо дороге, тысячи раз исхоженной галилеянами, вытекавшей узкими ручейками из городишек и деревушек северной приозерной земли, ручейками, сливавшимися в итоге в одну реку-дорогу, долгую, упиравшуюся в северные, естественно, городские ворота, по мере приближения к городу обраставшую все большим количеством хижин, лачуг и прочих сооружений, в которых шла жизнь абсолютно такая же, как и внутри городских стен. Но эти места не считались городом. В лучшем случае — пригород. Здесь жили те, кому в городе по тем или иным причинам жить было нельзя — чистильщики одежды со своими зловонными чанами, пожароопасные кузнецы, скотники, державшие в обширных загонах овец для жертвоприношений… Еще здесь обреталось немало тех, кто не хотел бы часто попадаться на глаза представителям закона — римской претории уследить бы за порядком в городе, а уж до трущоб руки точно не скоро дойдут.

Петр с интересом наблюдал за реакцией Натана и Яакова — из всех только они посещали Иерусалим впервые. Громада стены, опоясывающей город, величие башен, многоязыкая разноголосица — все это ошеломило их до крайности. Они вертели головами, то и дело останавливались, терялись в толпе, нагоняя, отставали опять. Классический, хотя и хамоватый, термин — деревня…

Интересный момент: у сопровождающих Машиаха людей, простых, в общем-то от сохи ребят, не было ни грамма напыщенности и высокомерия от осознания того, что они — свита. История знает множество примеров, когда члены свиты были куда пафоснее своего хозяина. Вернее: обратных примеров почти нет, Петр, во всяком случае, не вспомнил. Свита делает вождя. Свита играет короля… Затертые до дыр поговорки. Но всегда работающие. Даже если король — гол. Даже если никакого короля — нет. Свита — самодостаточна. А эти — непосредственны, как дети: охают, удивляясь, кричат, теребят друг друга за одежду — смотри, смотри! Казалось бы малообразованный крестьянин или рыбак должен моментально вздернуть нос: как же, я нахожусь среди избранных! Я приближен к Великому Чудотворцу, которого знает каждый в Галилее. А теперь еще и в Иершалаим пришли — а ну, скорей любите нас! Ничего подобного. Не ведающие, что за фрукт — слава, ученики Иешуа являют мудрость, которая должна быть присуща людям, уже прошедшим непростое испытание славой. И кстати, что редко, вышедшим из него без потерь. Хотя и сам Иешуа не очень похож на требующего великих почестей — идет себе простой, скромно одетый человек, каких здесь многие тысячи, а вокруг — друзья. Просто друзья. Или все же иначе, нереалистичнее — пока друзья… Но Мастер явно ощущал присутствующую у этих «друзей» скрытую гордость, похожую на ту, что испытывает солдат-новобранец, которого только что зачислили в элитное подразделение. Для него слово «счесть» далеко не пустой звук, и он готов за эту честь голову сложить, если понадобится.

Эх, хорошо бы, не понадобилось… Но охрана у Иешуа подобралась неплохая.

Петр предполагал, что ему и всем остальным ученикам придется исполнять некие охранные функции. По крайней мере во время визита в Иерусалим. Уж больно воинственно был настроен Иешуа. Всю дорогу теоретизировал на тему, как, в принципе, можно захватить город небольшим отрядом воинов, кому, как и где располагаться, какие объекты занимать в первую очередь. С Иудой они быстро нашли общий язык на этой почве. Оно и понятно — зилоты в своих кругах частенько ведут такие беседы. Но все, конечно, понимают, что занять город — не штука: если нет никаких праздников, количество легионеров там минимально. А вот удержать захваченное — это уже нереально: за пару дней к городу подтянется огромное войско римских солдат. А они свое дело знают — им города брать не впервой. Так что зилотам оставалось лишь горестно вздыхать, понимая, что многотысячную армию бесстрашных бойцов собрать не удастся. Да и устраивало их, как считал Петр, состояние постоянной партизанской войны. Его прелесть — в термине «постоянной». То есть — непрекращающейся. И, по сути, неостановимой. Никем… Но поупражняться в теории — не зазорно.

Слушая эти беседы, Иоанн загадочно ухмылялся в короткую бороду и качал головой.

А Иешуа подозрительно нравились такие разговоры. У него зажигались глаза, он размахивал руками, объясняя, как следует действовать во время штурма, чертил на песке схемы захвата Храма и дворца Ирода.

Откуда в нем столько воинственности-то? Петр недоумевал: рядовой плотник довольно грамотно, выстраивает — пусть безнадежно теоретически! — военную операцию, над которой даже во время Петра — пацифичное насквозь время трудился бы целый штаб. Помнится, в начале XX века в России уже была похожая история — недоучившийся, обиженный за брата разночинец, с группой единомышленников, за одну ночь захватил власть в столице, а затем и во всей стране. Это оказалось нетрудно — была бы идеология. А уж под ее знаменами сплотятся голодные солдаты, крестьяне и прочий трудовой и тоже вечно обиженный и недовольный люд. Кем-кем, а уж идеологом Иешуа мог быть знатным. Харизматическая личность, слова, подкрепленные делами. Не успел оглянуться, а за тобой уже толпа народа идет.