Самурай (пер. В. Гривнина) - Сюсаку Эндо

Он как бы ободрял Самурая, призывая его не терять надежды до конца. Что бы ни случилось, я всегда буду с вами, словно говорил он. Но у Самурая, отправлявшегося на аудиенцию, устроенную лишь для видимости, не было, да и не могло быть никаких надежд. Аудиенция была всего-навсего церемонией, означающей завершение их долгого путешествия.

От жеста Ёдзо у Самурая сжалось сердце – он едва сдержал слезы. Сейчас, когда его все обманули и покинули, один лишь слуга, преданный ему с детских лет, достоин доверия. Он низко поклонился Ёдзо.

Карета тронулась. Слышался размеренный цокот копыт по мостовой. Танака, Самурай и Ниси молчали. Два месяца назад аудиенция у Папы показалась бы им честью, о которой можно только мечтать. Для таких незнатных самураев, даже не удостаиваемых приема Его светлости, это было невероятным событием, недоступным их разумению.

Но теперь их уже ничто не радовало. Они не испытывали никакого волнения. Посланники знали, что аудиенция дана им благодаря ходатайству кардинала, удовлетворившего настоятельную просьбу Веласко. Им оказали эту милость для того, чтобы они смирились и отказались от своих планов. Этим и закончится их тяжкое бессмысленное путешествие. Их ждет обратная дорога, столь же безрадостная и долгая.

По обеим сторонам улицы росли ряды деревьев. Цокот копыт становился все громче. Вдали, на фоне пасмурного неба, показался собор Святого Петра. Экипаж с улицы Паллеоне свернул на улицу Борго, а потом въехал на площадь перед Ватиканом.

– Когда выйдет Его святейшество Папа, – снова повторил Веласко, – трижды опуститесь на правое колено и припадите к его стопам.

При въезде в железные ворота их приветствовали гвардейцы в красных мундирах. Карета остановилась, человек в парике и длинных белых чулках бесстрастно распахнул двери и ледяным взором окинул Веласко и посланников в необычной парадной одежде.

Поднявшись по каменной лестнице, они прошли по коридору со сверкающим мраморным полом. С одной его стороны в ряд стояли покрытые патиной бронзовые статуи.

Два священника, ждавшие их в конце коридора, молча проводили гостей в приемную. Стены ее были расписаны фресками, на полу, застланном толстым ковром, стояли кресла с золочеными подлокотниками.

Все четверо ожидали звонка колокольчика. Им объяснили, что он возвестит о том, что они должны войти в зал аудиенций.

– Я пойду первым, – несколько раз, чтобы его хорошо поняли, повторил Веласко. – А вы, господин Танака, господин Хасэкура и господин Ниси, последуете за мной, друг за другом.

Им казалось, что прошло очень много времени. Танака и Самурай сидели в креслах, закрыв глаза. Ниси без конца поправлял головной убор. После бесконечно долгого ожидания раздался звук колокольчика, и двери распахнулись.

– Успокойся, Ниси, – тихо сказал Танака. В его голосе слышалось сочувствие, обычно ему не свойственное.

По обеим сторонам зала кардинальских собраний стояло высшее духовенство. Трое японцев, возглавляемые Веласко, прошли сквозь строй красных мантий и красных шапочек. Они ощущали пронизывающие их взгляды. Вдали в кресле с высокой спинкой сидел Папа – только на нем была белая шапочка.

Невысокий полный человек приветливо смотрел на них добрыми глазами. В нем не было величественности короля королей. Папа поднялся с кресла – казалось, он сам вот-вот подойдет к ним.

Веласко остановился и встал на правое колено. Вслед за ним то же проделали трое японцев, но тут Ниси пошатнулся, и Самурай, видя это, поддержал его. Стоявший рядом с Папой кардинал Боргезе склонился к нему и что-то сказал.

– Можно читать… послание Его светлости, – поторопил Веласко растерявшегося Танаку.

Танака достал послание и взял его обеими руками.

– С нижайшим поклоном обращаемся к великому Владыке мира Его святейшеству Папе Павлу V. – Голос Танаки прерывался, Самурай даже видел, как у него дрожат руки. – Веласко, брат ордена святого Франциска, прибыл в нашу страну, чтобы проповедовать христианство. Посетив наши владения, он посвятил нас в тайны христианского учения, постигнув смысл которого мы без колебаний решили следовать ему… Однако в последнее время произошли серьезные перемены. Они создали некоторые препятствия… И мы… пока не в состоянии полностью выполнить свои намерения.

Голос Танаки все время прерывался. И каждый раз сердце Самурая сжимала тоска. Ведь высшее духовенство, присутствующее на аудиенции, не в состоянии понять ни слова из того, что читал японский посланник. Понимали лишь Самурай с Ниси и Веласко.

– Питая уважение и любовь к братьям ордена святого Франциска, мы полны желания строить храмы и отдавать все силы тому, чтобы укреплять добродетель. Мы с радостью сделаем все, что Ваше святейшество посчитает необходимым для распространения веры Христовой. Мы с радостью предоставим средства и земли для строительства храмов.

Самурай едва сдерживался, чтобы не закричать: «Хватит!» Он хотел, чтобы Танака прекратил дурацкое представление, перестал читать бессмысленное послание молча слушавшему человеку в белой шапочке. Хотя и он, и кардинал Боргезе, стоявший рядом с ним, кажется, без особого труда терпели это дурацкое представление.

– Новая Испания находится далеко от нашей страны, но мы тем не менее испытываем горячее желание завязать с ней отношения и весьма надеемся, что влияние Вашего святейшества поможет в осуществлении наших намерений.

Танака, запинаясь и заикаясь, закончил чтение; лоб его был покрыт потом. Веласко, дождавшись, когда Танака передаст послание, чтобы перевести его, сделал шаг вперед.

Но тут Папа неожиданно встал. По выработанной заранее процедуре это не было предусмотрено, поэтому в зале раздался легкий шум, священники разом повернулись к трону.

– Я… – тихо произнес Павел V, слегка наклонившись вперед к Танаке, Самураю и Ниси. Голос его был грустен. – Я обещаю, что в течение пяти дней я буду возносить молитвы за Японию и каждого из вас. Я верю, что Бог не оставит Японию.

Папа сошел с трона и еще раз пристально посмотрел на посланников. Потом, благословив присутствующих, в сопровождении Боргезе и еще трех кардиналов скрылся в соседней комнате.

Сопровождаемые взглядами священников, посланники и Веласко вернулись в приемную. Тяжелые двери со стуком захлопнулись, и они обессиленно опустились в кресла. И задумались. В полной тишине Веласко сидел, сложив руки на коленях и опустив голову.

Глава IX

Давно не вел записей. Слишком горько было рассказывать о том, как рухнули наши надежды, как мы покидали Европу, скрывавшуюся вдали в дымке дождя.

На причале Чивитавеккьи нас провожал лишь один человек – секретарь кардинала Боргезе. Чтобы выразить свое расположение к японцам, кардинал передал через него трем посланникам свидетельства почетных граждан Рима. Для посланников, не собиравшихся когда-либо еще посетить эту страну, они были ничего не значащими бумажками. Папе было вручено бессмысленное послание, а кардинал в ответ вручил ничего не значащие бумажки.