Дамочка с фантазией - Елена Арсеньева

– Ради бога! – бормочет дяденька. – Телефон лежал в кармане моей куртки, но я, видимо, перепутал и залез в вашу. Простите великодушно! Мне срочно надо было позвонить, я спешил, поэтому перепутал. Клянусь, это произошло нечаянно. Простите великодушно!

Соседка медленно поднимается, выхватывает у него из рук мобильник, подозрительно смотрит то на аппарат, то на трясущегося от неподдельного страха «бухгалтера». Не сказав ни слова, сует телефон в свою сумку, которая стоит рядом с ее подушкой, плюхается на полку и поворачивается к стене. Как ни в чем не бывало!

Я сижу, поджав голые ноги, и тупо смотрю в глаза «милого бухгалтера». До меня с трудом доходит, что взгляд его как-то подозрительно быстро утратил выражение растерянности. Елы-палы, как принято выражаться… Да ведь «милый мой бухгалтер» смотрит на меня с глубоким осуждением!

Нет, надо же, а?! Да ведь это я должна прожигать его укоряющим взором! Тоже мне, рассеянный с улицы Бассейной! Из-за его дурацкой рассеянности я чуть не погибла! А он даже не подумал извиниться передо мной! Ишь, какое праведное возмущение во взгляде!

А, ну да. Я ведь сижу перед ним практически раздетая. Ноги голые, маечка легонькая. Вот он и негодует. Так сказать, мне не к лицу и не по летам…

Виновато отвожу глаза, шмыгаю под простыню и укутываюсь с головой. Дяденька снова шарится около курток и снова выходит. В эту минуту я чуть поворачиваюсь и вижу в его руке телефон. То есть он еще не наговорился в прошлый раз. Видимо, просек, что тратит чужое время и чужие деньги, вот и вернулся за собственной мобилой.

Какое счастье, что вовремя вернулся!

Как только он задвигает за собой дверь, мое сердце начинает прыгать, как яйцо в кипятке. Между прочим, очень верное сравнение. Еще есть такая метафора – трястись как овечий хвост. В жизни этого не видела, но, наверное, со мной сейчас происходит что-то подобное. Я просто не могу оставаться наедине с безумной теткой. Дело не только в страхе, которого я только что натерпелась. В этом купе все настолько переполнено ненавистью, что, кажется, она давит на меня, как медленно надвигающийся пресс. Еще чуть-чуть – и расплющит.

Что вообще происходит, а?

Я не понимаю. Одно мне совершенно ясно: оставаться здесь я больше не могу. Ни единой минуты!

С безумной скоростью одеваюсь, хватаю с пола – сумку, со стола – свой билет, с крючка – куртку. Слышу, как начинает ворочаться на своей полке моя жуткая соседка, но не жду, пока она повернет свою многопудовую тушу. С силой бью по выключателю, оставляя ее в темноте, – и вылетаю вон из купе, шарахнув дверью как можно громче.

Вижу в маленьком закутке около туалета фигуру «милого бухгалтера». Он стоит пригнувшись, прижав к уху мобильник.

Нет, от этого благородного рыцаря я тоже хочу оказаться как можно дальше. Меня в нем все раздражает. Его вид, его голос, само его благородство.

Да что за чертобесие?! Вторые сутки подряд вокруг меня клубятся какие-то непонятки! Надоело! Я перейду в другой вагон. Желательно в плацкартный. Или в общий! Или вообще буду спать в собачьем ящике под вагоном. На крыше, где угодно! Только не в своем купе!

Бегу со всех ног мимо купе проводницы. Около титана стоят полная дама с высоким начесом – начальник поезда – и крохотный, как мальчик, старичок с совершенно белой, седой головой. Я проскакиваю мимо, пробегаю тамбур и утыкаюсь в какую-то запертую дверь. Дергаю ее раз и еще раз – и тут до меня доходит, что это дверь вагона-ресторана.

Ну да! Я в девятом бегу по ходу поезда, а ресторан всегда находится именно что между восьмым и девятым вагонами. Эту нехитрую истину я установила прошлой ночью на собственном горьком опыте. И теперь мне вновь приходится столкнуться с ней…

Ну это просто рок какой-то!

То есть в начало состава не пройти. Значит, надо вернуться в вагон. Там, правда, торчит этот «милый мой бухгалтер»… Ну ничего. Я немножко подожду. Наговорится же он когда-нибудь по своему несчастному мобильнику. Уйдет же! Тогда я и пробегу в другой вагон.

Стою в тамбуре, зябну (ох, курточка моя явно не по погоде!) и невольно вслушиваюсь в разговор, который проистекает между старичком, проводницей и начальником поезда.

Поначалу до меня долетают одни какие-то взаимные причитания, потом начинаю вникать в суть дела. Оказывается, дедуля (ветеран, инвалид и все такое) сел в Ильине. (Боже! Так мы уже и Ильино проехали?! Опять-таки – роковое для меня местечко!) Старику достался только билет на верхнюю полку. Он не сомневался, что кто-нибудь из попутчиков уступит ему свое место внизу. Обычное дело! Однако на сей раз ветерану не повезло. В его купе едут аж две беременные женщины. Требовать от них залезть на верхнюю полку и в голову никому не взбредет! Сейчас дедок просит проводницу пройтись по вагону и спросить, не согласится ли кто-нибудь с ним поменяться, а та вяло отнекивается: дескать, все пассажиры уже легли спать, жестоко их будет просить подняться. Да и вряд ли кто станет меняться. Начальник поезда запросила по рации проводниц других вагонов, но и там все нижние полки заняты.

Я с силой толкаю дверь и вбегаю из тамбура в коридор.

– С радостью с вами поменяюсь! – кричу я. – Пожалуйста! У меня тринадцатое место! Нижняя полка в четвертом купе! Можете идти туда хоть сейчас! А ваше место какое?

Дедок мгновение смотрит на меня бледно-голубыми, словно неживыми глазами. Такое впечатление, что он малость одурел от нежданно привалившего счастья.

– Тринадцатое место?! – бормочет он наконец. – Ах ты, беда какая! И число нынче тринадцатое!

Постепенно юмор ситуации начинает до меня доходить. Дедок-то суеверный, оказывается! Ну не смех ли, а?!

Проводница тоже хихикает, однако монументальная начальница поезда искренне возмущена:

– Да вы что, дедушка? Да уж как-нибудь и на тринадцатом переспите до утра. Перекреститесь – и все будет хорошо. Ей-богу! Другого-то места все равно нету!

– Погодите! – спохватывается проводница. – Так ведь у вас, женщина, по билету вроде бы пятнадцатое место было, да? Вас попутчица переселила?

– Да, она…

– Пятнадцатое?! – мигом оживает дедок. – Ну тогда другое дело! Что значит – переселила? Ничего, сейчас мы ее обратно переселим. Пускай на своем едет! Нечего, ишь…

Вот она, месть небес той поганой бабище! Не замедлила грянуть! Этот слабосильный дедуля не успокоится, пока не возляжет на полку номер пятнадцать. Вот такие люди и задавили фашистского зверя в его логове! Да здравствуют наши доблестные ветераны!

Проводница уводит воинственного старика к моему купе, но тотчас оборачивается:

– А вы идите на тридцать шестое. Уж извините… рядом с туалетом, ничего не поделаешь.