Территория сердца - Весела Костадинова

подавить волну смятения и страха. — Но ты уверен, что хочешь, чтобы я была там с тобой? Ты не боишься, что это всё только всё больше запутает?

Александр на мгновение замолчал, его рука замерла в моих волосах. Я услышала, как он глубоко вздохнул, прежде чем ответить.

— Если бы я этого не хотел, не просил бы, — произнёс он, — я уверен в одном: мы не сможем разобраться в этом, пока будем здесь, в этих стенах.

Я подняла голову и посмотрела ему в глаза. Они были полны усталости, но в них читалось и что-то ещё — терпение, желание дать нам обоим шанс разобраться, надежда. Его рука всё ещё лежала на моих волосах, но в этом движении не было ни капли давления.

— Хорошо, — тихо сказала я, чувствуя, как решение окончательно формируется внутри меня. — Я поеду с тобой. Только давай без обещаний, без обязательств. Просто… посмотрим, что будет дальше.

Александр посмотрел на меня, его взгляд стал мягче, но при этом серьёзность никуда не исчезла.

— Именно этого я и хочу, — ответил он. — Поедем без иллюзий. Мы будем жить и работать, как всегда. Только…. Только дай мне чуть больше свободы в действиях. Позволь…. Быть рядом, с тобой. Позволь, — он запнулся, — касаться тебя. Всё остальное… время покажет, мой маленький, кусачий мышь.

Моё сердце забилось быстрее, и я на мгновение задержала дыхание, обдумывая его слова. Он не требовал обещаний, не пытался навязать что-то большее. Он просто хотел честности, возможности быть рядом и… чуть больше, чем просто рабочие отношения.

— Не боишься…. Что нас неправильно… поймут? Я не хочу…. Быть… второй… Леной. — слова застряли на языке. — Не хочу так…

Он тихо засмеялся, снова чуть прижимая меня к груди.

— И не станешь. Ты — не она. И я, Лучик…. Я тоже не тот, кем был с ней. Ровно поэтому я не собираюсь ни на кого оглядываться в этот раз. Как не собираюсь тихо прятать себя и тебя. И пусть думают, что хотят. И если ты… если примешь решение…. Не в мою пользу…. Это будет только моя ответственность, — он потерся щекой о мои волосы, вдыхая их запах.

Я улыбнулась — это было неожиданно… приятно. Ново, необычно, но приятно.

— Поедем… — выдохнула, стирая барьеры и условности, давая разрешения на все, о чем он просил. — Хочу узнать тебя. Хочу понять тебя.

— Ты уже понимаешь, как никто другой. Спасибо…. Спасибо тебе. За шанс и за… нас.

Я закрыла глаза, понимая, что решение принято…

Стало намного легче.

22

Странная это была ночь — я и спать не могла, и бодрствовать тоже, проваливаясь на несколько минут в дрему, а после — снова просыпаясь. Из головы никак не уходили мысли о том, что произошло вечером в кабинете, да и после, когда Александр увез меня домой. Увез сам, без водителя.

Когда мы вышли из кабинета ни Аллы, ни Влада уже не было — я почувствовала облегчение. Слишком много всего произошло и без того, объясняться или чувствовать на себе удивленные взгляды мне было бы слишком тяжело.

Александр почти не говорил всю дорогу, но тишина между нами была удивительно спокойной. Возможно, потому что всё важное уже было сказано, а возможно, потому что оба мы знали — впереди что-то гораздо большее, чем те слова, которые мы могли бы произнести сейчас.

Я вспомнила, как он аккуратно коснулся моей руки, погладил по щеке, перед тем как я вышла из машины, как посмотрел на меня долгим, задумчивым взглядом, будто хотел сказать что-то важное, но не стал, понимая, что еще не время. Этот взгляд преследовал меня всю ночь, и каждый раз, когда я закрывала глаза, я видела его. Внутри меня словно образовался комок нервов — дрожащий, не дающий покоя, но при этом горячий, будоражащий.

Утром встала рано, слишком рано — все равно лучше, чем лежать на диване и метаться на простынях. Не смотря на бессонную ночь, чувствовала себя довольно бодро — видимо сказывался адреналин. Налила себе кофе и присела на подоконник, спрятав ноги в кошачьей лежанке Влада. Медленно просыпалась Москва, если можно было так сказать про этот постоянно бодрствующий город. В воздухе кружились снежинки, искрясь под светом фонарей, кто-то уже заводил машину во дворе, в домах светилось все больше окон. Я же свет не включала — темнота стала моим убежищем, позволяя наблюдать за движением на улице и оставаться невидимой.

Я не могла представить себе, что ждёт меня дальше. Всё изменилось слишком быстро и слишком резко. Сила чувств Александра вчера буквально захлестнула меня, и я согласилась на его предложение, полностью отдавшись на волю момента. Но теперь, в тишине зимнего утра, в темноте моей квартиры, сомнения вновь закрадывались в голову. Как мне себя вести? Что делать дальше? Не было у меня ни опыта, ни чёткого представления, как вести себя в такой ситуации. Не было и человека, к которому я могла бы обратиться за советом. Была мысль позвонить Алле, но я быстро ее отбросила — не была уверенна, что она примет новости хорошо, не осудит меня.

Александр был прав вчера — я, наконец, нашла причину своей неприязни к нему. Сильный, уверенный, самодостаточный, жесткий и не ломающийся ни перед чем — таким я хотела видеть своего отца. В каждом его слове, каждом действии я невольно искала те качества, которые когда-то ждала от отца, но так и не дождалась. Схожесть их историй только подкрепила эти ассоциации, заведя меня в ловушку собственной психики. А моя война с Еленой добавила хаоса в голове. И свою неприязнь к ней, я опять таки привязала к Александру. Как и свои страхи нового города, новой жизни, новой работы. Александр оказался в самом сердце всего, что было неприятным и опасным для меня.

Ох, дедушка Зигмунд аплодировал бы стоя!

Он стал символом всего, чего я боялась, — перемен, неопределённости, чувства, что меня не примут или бросят. Я невольно сделала его центральной фигурой своих внутренних страхов, хотя он не был виноват ни в чём. Просто был. Слишком правильный, слишком уверенный — тот, кто