Оптина пустынь и ее время - И. М. Концевичъ

Связываше поясомъ символически обозначаете темничное заключеше, что и произошло съ Нилусомъ, приблизительно, черезъ 20 летъ. Въ Деяшяхъ пророкъ Агавъ поясомъ Ап. Павла связалъ себе руки и ноги: «мужа, чей этотъ поясъ, такъ свяжутъ въ iерусалиме ¡удеи и предадутъ въ руки язычниковъ» (Деян. XXI. 11).

Уча другихъ терпешю, смирешю, незлобiю, старецъ iосифъ самъ первый подавалъ примерь въ исполнеши всЬхъ этихъ добродетелей. Всягая скорби онъ переносилъ съ такимъ благодугшемъ и спокойсгаемъ, что посторонше не догадывались о переживаемыхъ имъ испыташяхъ. Онъ призывалъ своихъ духовныхъ чадъ къ творешю iисусовой молитвы, указывая при этомъ, что при этой молитве необходимо смиренно вести себя во всемъ: во взгляде, въ походке, въ одежде. Молитвою достигается даже сама молитва.

0.iосифъ пробылъ на своемъ посту скитоначальника и старца братти 12 летъ. Последшя пять летъ онъ сталъ ослабевать и иногда по два дня не принималъ никого. Съ 1905 г. онъ сталъ особенно часто прихварывать, но духомъ былъ все такъ же бодръ и ясенъ. Напоследокъ ему пришлось отказаться отъ должности скитоначальника. Въ Шамординской обители умерла умная и способная настоятельница. Сразу усилился притокъ дЬлъ, вопросовъ и хлопотъ. Старецъ iосифъ слегъ и больше уже не вставалъ. Простившись съ оптинской братаей и съ Шамординскими и Белевскими сестрами, онъ скончался 9–го мая 1911 г.

Въ жизнеописаши старца о. iосифа (переизданномъ Св.Троицкимъ монастыремъ въ Джорданвилле въ 1962 г. стр. 117–120) приведенъ разсказъ о. прот. Павла Левашева, который сподобился видеть старца о. iосифа, озареннаго еаворскимъ светомъ, сопровождаюгцимъ высокую степень умносердечной молитвы, какъ о томъ пишутъ святые отцы въ Добротолюбш. Вотъ прямой текстъ разсказа о. Павла:

«Въ 1907 году я первый разъ посетилъ Оптину пустынь какъ–то случайно, ибо къ этому не готовился. Кое–что слыхалъ раньше о старцахъ, но никогда ихъ не видалъ. Когда я прiехалъ въ обитель, то прежде всего легъ спать, такъ–какъ въ вагоне провелъ безсонную ночь. Колоколъ къ вечерне разбудилъ меня. Богомольцы отправились въ храмъ на богослужеше, я же поспешилъ въ скитъ, чтобы иметь возможность побеседовать, когда всего менее было посетителей. Разспросивъ дорогу въ скитъ, а тамъ келлiю старца iосифа, я, наконецъ, пришелъ въ прiемную хибарки. Прiемная — это маленькая комнатка съ весьма скромной обстановкой. Стеньг украшены портретами разныхъ подвижниковъ благочесття и изречешями св. отцовъ. Когда я пришелъ, тамъ былъ только одинъ посетитель, чиновникъ изъ Петербурга. Въ скоромъ времени пришелъ келейникъ старца и пригласилъ чиновника къ батюшке, сказавъ мне: «онъ давно ждетъ». Чиновникъ побылъ минуты три и возвратился; я увиделъ: отъ головы его отлетали клочки необыкновеннаго света, а онъ, взволнованный, со слезами на глазахъ, разсказалъ мне, что въ этотъ день утромъ изъ скита выносили чудотворный образъ Калужской Божiей Матери, батюшка выходилъ изъ хибарки и молился; тогда онъ и друпе видели лучи света, которые расходились во все стороны отъ него молягцагося. Черезъ несколько минуть и меня позвали къ старцу. Вошелъ я въ убогую его келейку, полумрачную, съ бедной, только деревянной обстановкой. Въ это время я увиделъ глубокаго старца, изможденнаго безпрерывнымъ подвигомъ и постомъ, едва поднимаюгцагося со своей коечки. Онъ въ то время былъ боленъ. Мы поздоровались; чрезъ мгновеше я увиделъ необыкновенный светъ вокругъ его головы четверти на полторы высоты, а также широкш лучъ света, падаюгцш на него сверху, какъ–бы потолокъ кельи раздвинулся. Лучъ света падалъ съ неба и былъ точно такой–же, какъ и светъ вокругъ головы, лицо старца сделалось благодатнымъ, и онъ улыбался. Ничего подобнаго я не ожидалъ, а потому былъ такъ пораженъ, что решительно забылъ все вопросы, которые толпились въ моей голове, и на которые я такъ желалъ получить ответь опытнаго въ духовной жизни старца. Онъ, по своему глубочайшему хриспанскому смирешю и кротости, — это отличительныя качества старца, — стоить и терпеливо ждетъ, что я скажу, а я пораженный не могу оторваться отъ этого, для меня совершенно непонятнаго, видешя. Наконецъ, я едва сообразилъ, что хотелъ у него исповедоваться и началъ, сказавъ: «Батюшка! я великш грешникъ». Не успелъ я сказать это, какъ въ одинъ моментъ лицо его сделалось серьезнымъ, и светъ, который лился на него и окружалъ его голову — скрылся. Предо мной опять стоялъ обыкновенный старецъ, котораго я увиделъ въ моментъ, когда вошелъ въ келью. Такъ продолжалось не долго. Опять заблисталъ светъ вокругъ головы и опять такой–же лучъ света появился, но теперь въ несколько разъ ярче и сильнее. Исповедывать меня онъ отказался по болезни своей. Спросилъ я совета его объ открьти въ своемъ приходе попечительства и просилъ его св. молитвъ. Я не могъ оторваться отъ столь чуднаго видешя и разъ десять прощался съ батюшкой и все смотрелъ на его благодатный ликъ, озаренный ангельской улыбкой и этимъ неземнымъ светомъ, съ которымъ я такъ и оставилъ его. После еще три года я ездилъ въ Оптину пустынь, много разъ былъ у батюшки о. iосифа, но такимъ уже более никогда не виделъ его. Светъ, который я виделъ надъ старцемъ, не имеетъ сходства ни съ какимъ изъ земныхъ световъ, какъ–то: солнечнымъ, фосфорическимъ, электрическимъ, луннымъ и т. д.; иначе, подобнаго въ видимой природе я не виделъ.

Я объясняю себе это видЬше темъ, что старецъ былъ въ сильномъ молитвенномъ настроеши, и благодать Божтя, видимо, сошла на избранника своего. Но почему я удостоился видеть подобное явлеше, объяснить не могу, зная за собой одни грехи, и похвалиться могу только немощами своими.

Быть можетъ, Господь призывалъ меня, грешна го, на путь покаяшя и исправлешя, показывая видимо, какой благодати могутъ достигнуть избранники Божш еще въ этой земной юдоли плача и скорбей.

Мой разсказъ истинень уже потому, что я после сего видешя чувствовалъ себя несказанно радостно, съ сильнымъ религюзнымъ воодушевлешемъ, хотя передъ темъ, какъ итти къ старцу, подобнаго чувства у меня не было. Прошло уже четыре года после того, но и теперь, при одномъ воспоминания о семъ, переживаю умилеше и восторгъ. Мой разсказъ — <аудеямъ будетъ соблазнъ, эллинамъ безумiе», маловернымъ, колеблющимся и сомневающимся въ вере — выдумкой, фантазiей, и въ лучшемъ случае объяснять галлюцинащей. Въ наше время неверiя, безверiя и релипознаго развала, подобныя сказашя вызываютъ только улыбку, а иногда и озлоблеше. Что–жъ? молчать ли намъ, служителямъ истины, — да не будетъ! Приснопамятный старецъ iосифъ поистине светильникъ горягцш и светягцш, — светильникъ же не ставятъ подъ спудомъ. а на свещнице, чтобы онъ светилъ всемъ, находящимся въ истинной Церкви Христовой. Прошу всехъ верующихъ христтанъ молиться за него, чтобы и онъ помолился за насъ предъ Престоломъ Божшмъ.

Все вышесказанное передаю, какъ чистую истину, нетъ здесь и тени преувеличешя или выдумки, что свидетельствую именемъ Божшмъ и своей iерейской совестью».

Отецъ Павелъ пишетъ: «Въ 1907 г. я посетилъ Оптину Пустынь какъ–то случайно». И, действительно, целью его путешесгаяне было намереше посетить Оптину Пустынь. Онъ тамъ оказался, будучи въ гостяхъ у моей тетушки, которая въ то время съ мужемъ своимъ жила тамъ постоянно. О.

Павла я помню еще въ детстве, когда онъ прiезжалъ на праздникъ со святой водой къ той самой моей тете Елене Александр. Озеровой, бывшей тогда попечительницей Рождественскихъ фельдшерскихъ женскихъ курсовъ, где о. Павелъ былъ настоятелемъ церкви. Къ ней–то онъ и поехалъ погостить въ Оптину Пустынь. О. Павелъ, будучи прекраснымъ священникомъ, но какъ и большинство въ Россш белаго духовенства былъ противникомъ монашества. И вотъ какое потрясете ожидало его по прибытш въ Оптину Пустынь! Онъ сталъ тогда послушникомъ Оптинскихъ старцевъ.

Въ 1916 г. мне пришлось зимовать въ Петербурге и тамъ я ходила на исповедь къ о. Павлу. Передо мной былъ человекъ необычайно углубленный, сосредоточенный, боягцшся произнести лишнее слово. Это былъ строгш монахъ, хотя и безъ пострига. Онъ часто участвовалъ въ всенощныхъ бдетяхъ, которыя совершались ночью на Карповке въ церкви–гробнице о. iоанна Кронштадтскаго. Тамъ же онъ служилъ еженедельно акаеисты въ страннопршмнице. Во время упоминатя имени Божiей Матери принимались выть злые духи, сидев иле въ одержимыхъ, приходившихъ туда въ надежде исцЬлетя. Вой этотъ тончайшш мистическш не похожш на голосъ человеческш. Онъ неописуемъ, острый и ледяной, леденягцш ужасомъ душу. Я еле могла удержаться отъ крика ужаса, когда они испускали свой вой. Душа трепещетъ, какъ птица, слыша голосъ своего лютаго врага.

Въ описываемое время о. Павелъ былъ настоятелемъ церкви при Главномъ Штабе. После революцш онъ переехалъ въ Москву и священствовалъ въ Ново–Девичьемъ монастыре. Дальше я не знаю.

Глава XIII. Старецъ Іеросхимонахъ Анатолій (Зерцаловъ) (1824–1897)