Нулевое досье - Уильям Гибсон

– И они правда это делают?

– Чтобы ответить на твой вопрос, придется долго разбираться, кто такие «они». Думаю, сейчас буквально невозможно узнать, кто именно это делает. Довольно сказать, что это делается. Пока система в личиночной стадии, но работает вполне успешно. В культуре камер мы продвинулись достаточно далеко, хотя нам далеко до Дубая. Я до сих пор получаю по мейлу фрагменты моего блистательного выступления на автостраде. От одержимых друзей-компьютерщиков. Но смело могу держать пари, что никто из этих друзей не знает про безобразную футболку. На этот уровень секретности мне еще попадать не случалось. И это знание – опасное. Так что при любом исходе событий ты ничего не знаешь про безобразную футболку.

– Теперь мне правда захотелось ее увидеть.

– Увидишь. Мне и самому любопытно. Куда ты ездила?

– В тот магазинчик, куда первый раз приходила с вопросами про «Хаундс». – Она бросила подарок в кресло, сняла куртку, села рядом с Гарретом и положила руку ему на плечо. – Я с ней познакомилась. С модельером.

– Она здесь?

– Скоро уедет.

– Биг-Энд искал то, что было у него под самым носом?

– Думаю, тут был элемент игры, когда что-то прячется на виду, но ей эта игра нравилась. Она выполняла для Бигенда ту же работу, что и я, и для нее это больная тема.

– Нашла родственную душу?

– Я никогда не питала к нему такой острой ненависти. Мне кажется, весь ее путь во многом определился желанием быть как можно дальше от Бигенда.

– Моральные уроды достаточно титанического масштаба, – сказал Гаррет, – вполне могут стать объектами религиозного чувства. Антисвятыми. Их ненавидят со всей силой праведной злобы. Тратят жизнь на возжигание свечей. Я бы тебе не советовал.

– Знаю. Он не вызывает у меня отвращения, как у некоторых. В нем есть некая стихийная сила. Опасная для окружающих. Вроде волн-убийц, про которые ты рассказывал в Нью-Йорке. Сейчас он мне менее симпатичен, но, подозреваю, это из-за того, что в нем проявилась слабость, уязвимость. Ты знаешь, что там у него такое с Чомбо?

– Без понятия. А в целом согласен. Он уязвим. Грейси и Фоли, Милгрим и Хайди, ты и другие невольно подняли волну-убийцу, которую невозможно было предвидеть. У него, впрочем, есть одно большое преимущество.

– Какое?

– Он заранее убежден, что такое в порядке вещей. Покажи ему волну, и он попытается ее оседлать.

– Думаю, ты такой же. И это меня пугает. Мне кажется, ты сейчас как раз оседлал волну.

Гаррет заправил ей за ухо выбившуюся прядь.

– Потому что это касается тебя.

– Знаю, – ответила Холлис. – Но еще и потому, что тебе это по кайфу.

– Да. Поэтому. Но дальше так не будет. Я это понял, причем еще до твоего звонка. Прочел на больничном потолке. И то же со стариком. Мне все стало ясно, когда он прислал мне это. – Он похлопал по черному квадрату. – Вещь. Может быть, самая значительная в его жизни. Я даже понятия не имел, что такое бывает. Фантастический потенциал для некоего великого свершения. И старик отдал ее мне, чтобы я вытащил из беды свою девушку и ее ненормального шефа.

Холлис заметила на прикроватном столике, рядом с телефоном, фигурку синего муравья.

– А где GPS из него? Не хотелось бы его потерять.

Гаррет взглянул на часы:

– Должен сейчас приближаться к Амазонке. На корабле.

– К Амазонке?

Он улыбнулся, приобнял ее.

– Курьером. Медленно. Если за ним следит мистер Биг-Энд, он поймет шутку. Если кто другой, решит, что ты укатила на Амазонку.

– Кто-то положил его ко мне в сумку перед моим отъездом в Париж.

– Персонал.

– Здесь?

– Конечно.

– Мне уже страшно.

– Но я об этом подумал. И я постоянно в номере, что упрощает дело.

– Кто у тебя тут был?

– Чарли.

– Седой азиат в шотландском берете?

– Чарли.

– Он в ширину больше, чем я в высоту.

– Гуркх. Они часто с возрастом раздаются. Настоящее сокровище. Как ты можешь заниматься здесь чем-нибудь неприличным, когда все эти деревянные головы таращатся?

– Не знаю, не пробовала.

– Интересно, – заметил он.

72

Смитфилд

Милгрим вышел из душа в брогах «Танки и Тодзё» на мокрые босые ноги и драном махровом халате (некогда в яркую рыже-зеленую полосу, теперь – неопределенного цвета). За ним вышла Фиона, закутанная в спальный мешок. На ногах у нее были огромные мужские вьетнамки. Милгрим надеялся, что она не подцепит грибок. Что оба они не подцепят. Бетонный пол в душе был скользкий, в какой-то мерзкой слизи, вода лилась то ледяная, то кипяток. И свет действительно не горел, чему Милгрим только радовался. Ему страшно было думать, как он выглядит сейчас со спины, в халате и в брогах, освещенный тонким лучом яркого Фиониного фонарика. Полотенец в душе не было.

Они пробрались через минное поле пластмассовых стаканчиков и разобранных железяк в мастерской Бенни.

В лас-вегасовском кубе Милгрим забрал свою одежду и ушел переодеваться в микротуалет. Ушиб локоть, вытираясь халатом, от которого немножко пахло бензином.

– Вот, – сказал он, протягивая Фионе халат через чуть приоткрытую дверь. – Еще не совсем мокрый.

Он до сухости вытерся швейцарским полотенцем Бигенда и начал одеваться. Куб и уборную наполнил чуть скрежещущий сахарский призрак Джими Хендрикса.

– Алло? Да, сейчас. – Голая бледная рука Фионы передала ему айфон. – Тебя.

Милгрим взял телефон:

– Алло?

– Задание, – сказала Уинни.

Милгрим от растерянности не нашелся с ответом.

– Вы мне не отчитались.

– Я его видел.

– И?

– Не думаю, что он работает на такую фирму, про какую вы говорили. Мне показалось, он молодой человек Холлис.

– С какой стати Бигенду нанимать ее молчела?

– Это его манера, – сказал Милгрим уже увереннее. – Он предпочитает любителей. Я много раз от него слышал. – Ему по-прежнему было странно говорить кому-нибудь правду хоть о чем-нибудь. – Он не жалует… – тут пришлось напрячь память, – «спецов по коммерческому шпионажу».

– Нанять любителя в его положении – самоубийство. Вы твердо уверены?

– Как я могу быть уверенным? Гаррет не показался мне сотрудником компании. Любителем, правда, тоже. Понимает, что делает, хотя я не знаю, что именно. Но я думаю, он спит с Холлис. Во всяком случае, кровать там одна.

Слово «кровать» заставило вспомнить поролон. И Фиону.

– Как он выглядит?

– Лет тридцать с чем-то. Шатен.

– Это вы. Подробнее.

– Британец. Есть что-то от полицейского. Хотя не полицейский. Военный? Тоже не совсем. Спортсмен? У него недавно был несчастный случай.

– Какой?

– Он спрыгнул с самого высокого здания в мире и попал под машину.

Молчание. Потом:

– Вот почему хорошо, что у нас был личный контакт.

– Холлис мне сказала. У него одна нога плохо работает. Ходит с тростью. Или ездит на инвалидном скутере.

– Нам нужен новый личный контакт. Сейчас.

Милгрим глядел на телефон и видел поверх него правительственную печать на ее визитной карточке.

– Когда?

– Я сказала когда.

– Мне придется спросить Фиону.

– Спрашивайте, – ответила Уинни и повесила трубку.

Милгрим положил телефон на край раковины и закончил одеваться.

Он вышел с телефоном в одной руке, ботинками и носками – в другой.

Фиона сидела за столом, в бронированных штанах и футболке RUDGE, и вытирала волосы халатом.

– Кто звонил? – спросила она, опуская халат. Волосы у нее торчали во все стороны.

– Уинни.

– Американка?

– Да.

Милгрим сел и принялся надевать носки и ботинки.

– Ты громко говорил, я все слышала.

Милгрим поднял голову.

– Так о чем ты собирался меня спросить?

– Секундочку.

Милгрим завязал шнурки, через стол притянул к себе сумку, порылся внутри, нашел карточку Уинни и отдал Фионе.

Она прочла. Нахмурилась:

– Следственный отдел Минобороны?

– СОГУМ, – кивнул Милгрим.

– Первый раз слышу.

– Она говорит, его почти никто не знает.

– Бигенду про это известно?

– Да. То есть не про сегодняшний звонок. Про предыдущий.

– Ты оттуда?

– Откуда?

– Из СОГУМа?

– Шутишь?

– А почему на нее работаешь?

– Сложная история.

– Ты чего-нибудь совершил? Преступление?

– Ничего такого, что бы ее интересовало. И не в последнее время. Она выслеживает Грейси.

– Это кто?

– Который похитил Чомбо. Грейси следил за Бигендом. Считал его конкурентом. В каком-то смысле правильно считал. Так что она начала следить за мной. И теперь мне надо с ней встретиться.

– Где?

– Думаю, мы решим. Не здесь.

– Само собой.

– Тебе обязательно сообщать Губерту? – спросил он.

Фиона поставила палец на карточку, подвигала ее, словно маленькую доску для спиритических сеансов. Как будто надеялась на озарение свыше.

– Мои отношения с Бигендом не чисто деловые. Мама работала у него, когда я была маленькой.

Милгрим кивнул, просто потому, что не мог придумать ничего другого.