Зажечь свечу - Юрий Аракчеев

После записей врача Кадырова и медсестры Хачатуровой, о которых упоминал еще Сафонов, это было уже третье такое свидетельство.

Один из лучших судей Туркмении, член Верховного суда ТССР, Худайберды Алланазаров был членом Союза советских писателей. Хотя он и закончил юридический факультет университета пятнадцать лет назад, однако долгое время работал не в суде, а в издательстве. Писал очерки, рассказы и повести, переводил произведения русских и таджикских писателей на туркменский язык. Благодаря ему на туркменском языке в ашхабадском издательстве вышел сборник повестей и рассказов В. Г. Короленко, 2-я книга «Жизнь Клима Самгина» М. Горького, произведения Льва Толстого и Чехова. Антон Павлович Чехов — любимый писатель Алланазарова.

С 1969 года Худайберды Алланазаров стал судьей.

Однако он продолжал переводить и писать. Появились очерки на судебные темы. В результате — несколько человек, необоснованно осужденных, получили свободу. За один из очерков, который назывался так: «Ферзевый гамбит прокурора», на Алланазарова обиделась прокуратура: «Или пусть работает, или пусть идет писать, а в наши дела не вмешивается». Однако благодаря этому очерку два учителя, необоснованно осужденных, были освобождены…

Одна профессия не только не мешает, а, наоборот, помогает другой — так считал член Верховного суда Туркмении Худайберды Алланазаров. Ибо что такое литература, как не попытка  п о н я т ь  и  п о м о ч ь  людям? И что такое, в конце концов, суд, если не то же самое?

13 апреля 1971 года председательствующий Алланазаров — подвижной черноволосый человек среднего роста — открыл второй процесс по делу Клименкина.

В самом начале процесса адвокат Беднорц подал ходатайство о направлении дела на новое, дополнительное расследование. Он хотел сразу же определить свою позицию по отношению к материалам предварительного следствия.

Судья Алланазаров понял поступок адвоката. Он тоже видел серьезные просчеты в деле. Однако хотел удостовериться в этом на суде. Кроме того, считал, что судебное разбирательство сможет хоть как-то восполнить недостатки предварительного следствия. Возвращение дела на новое доследование ничего не даст, ибо следствие уже заняло твердокаменную позицию, это было ясно. Только судебное разбирательство поможет высветить темные углы, пролить свет на нераскрытые обстоятельства дела.

Суд отклонил ходатайство адвоката.

Заседание началось.

Оно продолжалось четыре дня. Был допрошен обвиняемый, а также представитель потерпевшей — сын, Реджеп, этапированный из тюрьмы. И еще 21 свидетель.

Любопытными были показания Анатолия Семенова. Вот отрывок из судебного протокола:

«Следователь нагнулся к потерпевшей и начал ей что-то говорить на туркменском языке, переводчика не было, и нам никто не переводил. Потерпевшая ничего не говорила, а лишь махнула рукой, но на кого, я не видел даже. Все это время Клименкин молчал, а когда его начали арестовывать, то он возмущался. Семенов Григорий сразу упал в обморок. Показания, которые я давал ранее, не верны, так как я их давал по принуждению. На допросах следователь мне угрожал, чтобы я давал такие показания. В то время я был условно освобожден с направлением на работу, и следователь мне говорил, что меня снова посадят в тюрьму. На судебном заседании я также давал ложные показания, затем, после суда, я написал письмо Генеральному прокурору, где все описал, но свой обратный адрес я не писал. Об этом письме знает мать Клименкина».

Но еще большее значение для суда имели показания милиционера Бердыева.

— Где вы стояли во время опознания? — спросил адвокат Беднорц.

— За Клименкиным.

— А что вы делали?

— Держал его за руку, — как ни в чем не бывало ответил Бердыев.

— Зачем?

— Мне велели, я и держал…

— Прошу занести показания свидетеля в протокол! — сказал Беднорц.

Эти показания начисто лишали Опознание юридической силы.

Были зачитаны показания Хыдыра Ичилова, хотя сам он не явился в суд.

Адвокат Беднорц начал выяснять, кто записал фамилию Ичилова.

— Я записал Ичилова! — заявил милиционер Гельдыев.

— Нет, я, — возразил ему Хасанов.

— Где записка с фамилией Ичилова? — спросил Беднорц.

— Отдал Абаеву, — сказал Гельдыев.

— Не было никакой записки, — отмахнулся следователь Абаев.

Теперь Беднорц был уверен, что Ичилов — подставное лицо. Он потребовал немедленно вызвать этого свидетеля в суд, ибо понимал, что при случае следствие обязательно ухватится за эту соломинку. Однако Ичилов в суд так и не явился.

Худайберды Алланазаров держался невозмутимо. Судья не имеет права поддаваться эмоциям. Однако день ото дня росла в нем досада. На следствие, на свидетелей. Показания свидетелей были противоречивы и путаны. Следствие проведено чрезвычайно поверхностно. Не сделано очень многое, а время безнадежно упущено. Особенное внимание обращали на себя показания А. Семенова на суде, совершенно не соответствующие тем, какие он давал на предварительном следствии. Эти показания были прямо-таки сенсационными и сильно меняли дело. Кроме того, в процессе судебного разбирательства было выяснено, что врачи, лечившие Амандурдыеву, не заметили у нее проникающего ранения в почку. Частично именно в результате неправильного лечения потерпевшая и умерла! Ясно, что это вполне могло повлиять на показания врачей, — выгораживая себя, они могли быть теперь необъективны…

Внутреннее возмущение Алланазарова росло, однако он удостоверился в том, что, принимая дело к слушанию, поступил, несомненно, правильно. Многое прояснилось.

Последним свидетелем на суде выступил Каспаров.

— 26 апреля 1970 года в восемь часов тридцать минут утра я пришел па дежурство в линейное отделение милиции… — начал он.

Темноволосый, худощавый, с большими карими глазами человек держался прямо и говорил спокойно, убедительно, четко произнося каждое слово.

Никто не перебивал его, не задали ни одного вопроса. Он проговорил почти час. Судья поблагодарил его. Каспаров вышел.

На этом судебное заседание закончилось.

А через два дня было вынесено Определение:

«Судебная коллегия считает, что при такой неполноте предварительного следствия невозможно вынести в отношении Клименкина В. П. оправдательного или обвинительного приговора… Поскольку допущенные по делу недостатки не могут быть устранены в судебном заседании, дело по обвинению Клименкина В. П. подлежит направлению на доследование».