Дмитрий Донской - Наталья Павлищева

— Прости! — виновато склонил голову князь.

— Ладно, чего уж там…

— Володя, тут еще одно дело. Не просто так Иван с Некоматкой якшался. Они недовольных по Москве собирали, супротив меня настраивали.

— Это кто тебе сказал?

— Да вызнал я у одного купца, его тоже подбивали.

— Но не подбили же?

— Если мне по-добру рассказал, значит, не подбили.

— Митя, в Москве хоть и ворчат из-за тысяцкого, но супротив тебя не пойдут. А с Михаилом Александровичем пока надо подождать. Если он шаг сделает, тогда ответим. У меня есть надежные люди в Твери, сообщат, если что.

Немного погодя Дмитрий удивлялся, как умеет поддержать его Владимир! Был на душе у князя просто мрак, хотелось все бросить и удалиться вместе с Евдокией и детками куда-нибудь в Переяславль, забыть о Москве, Кремле, великом княжении. Да сколько же можно?! Пятнадцатый год уже князем, и минуточки спокойной не выдалось, годочка себе в радость не прожили с женой! Не слева, так справа, не спереди, так сзади беда за бедой, волна за волной. Будет ли на Руси покойно?

А вот приехал Владимир, поговорил, вроде все ясно стало. Даже надежда зародилась, что не рискнет Михаил Александрович новую свару заводить за ярлык, должен же понимать, что остальные князья если и не за Москву, как Олег Рязанский, то не супротив нее! Может, тем и успокоится?

Владимир приехал с женой своей княгиней Еленой Ольгердовной. Та сразу отправилась к Евдокии с детками. Дуне даже за пялами сидеть некогда, дети один за другим, то у кого зубки режутся, то животик болит, то грудью кормит. Конечно, помощниц вокруг много, но ведь все равно мать главная. Одного приголубишь, другие на руки лезут. Старшая Соня шести лет, а тоже к матери жмется да еще и ревнует к маленьким.

Елена смотрела завистливо, своих-то нет пока. Но зависть была белая, княгиня, как и муж Владимир, относилась к великокняжьей семье по-доброму. Принялась тетешкать маленького Васю, катать его на коленках, вроде как на лошадке. Тот заливался счастливым смехом.

Эту картину и застали пришедшие на женскую половину братья. Вася, чувствуя себя уже взрослым, подтянулся, степенно приветствовал князей. Владимир обернулся к Дмитрию:

— Завтра проводы Масленицы, давай Василия возьмем с собой на гулянье?

Глянув на заблестевшие восторгом глазенки сына, князь с удовольствием кивнул:

— Возьмем.

Радости маленького княжича не было предела. Посмотреть на гулянье отправились всей семьей, но с большой горы-то вместе с дядей катался только он! Владимир вел себя как мальчишка, он кидался снежками, съезжал с высоченной горы, не боясь свернуть шею, вывалял Васю в снегу, потом лепил вместе с московскими мальчишками большущую снежную бабу, а потом жег чучело! Сам князь так не мог, несолидно все же, но хохотал вместе со всеми, ел блины, радовался солнышку и жизни.

Когда Евдокия осторожно попросила пригласить и Машу тоже, Дмитрий раскрыл на нее глаза:

— А чего ты спрашиваешь? Микола с Машей завсегда первые гости у нас! Они да вон Владимир со своей Еленой, кто еще ближе?

— Но ведь у Миколы брат?

— Микола за Ивана не в ответе, так и скажи! Я одного с другим не путаю.

И поцеловал засветившиеся радостью глаза жены. Потому на гулянье Маша с девочками стояла вместе с Евдокией и Еленой. Микола чуть помялся, потом бочком подошел к Дмитрию:

— Дмитрий Иванович, ты не подумай, Вельяминовы ни сном ни духом про Ивана не ведали. Мы своей клятвы крепко держимся.

Дмитрий широко улыбнулся давнему другу:

— Микола, а давно ли я стал для тебя Дмитрием Ивановичем? Может, и князем величать начнешь? А не лучше ли по-прежнему Митей? Про Ивана я уж Евдокии сказал: вас меж собой не путаю!

— Спасибо на добром слове!

Уже через несколько дней Дмитрий убедился в разумности братовых слов. По Москве поползло злое слово «измена»! Первыми от своего родича открестились сами Вельяминовы. Тимофей Васильевич пришел, потоптался смущенно, потом объявил общее решение боярского семейства: Ивана своим не считать, а как с его добром поступить, то княжья воля. Дмитрий чиниться не стал, забрал себе все: и Иваново, и Некоматки тоже.

Конечно, купец самое ценное загодя вывез, но и осталось немало. Цепных псов, что исходили злой слюной на любого, пришлось убить, чтоб никого не покалечили.

Семка, услышав о бегстве боярина Вельяминова, бросился искать Никиту. На дворе ему сказали, что Никита исчез вместе с Иваном Васильевичем. Парень вздохнул: ох, не доведет Никиту до добра эта дружба с денежным мешком!..

А еще он встретил ревущую ревмя дочку московского купца Антипа Широкого, что частенько тоже бывал на дворе у Ивана Вельяминова. Последний раз когда виделись, Никитка не одним Некоматом хвастался, но и этой Настей, мол, окрутил купецкую дочь, влюбилась, как кошка. На все готова. Семка тогда головой покачал:

— Да на что она тебе? Отец ни за что не выдаст за простого.

Никита довольно крутил пока не существующий ус, фыркал важно:

— А куды денется, ежели мы дите сообразим? Небось лучше за меня выдать, чем позор обнародовать?

— Недобро ты поступаешь, Никита. К чему девку позорить?

Приятель в сердцах осадил:

— Опять ты за свое! Будешь сидеть со своей честностью в дружинниках всю жизнь! А за меня мой боярин слово молвить перед купцом обещался… Кто ж перед Вельяминовым устоит?

При виде Настасьи живо вспомнился этот разговор. Сразу резануло: а вдруг уже успели согрешить?! Куда ж теперь-то деве?

Та метнулась от Семки, точно от заразного.

— Да не трусь, я был приятелем Никиты!

Девушка подняла красивые, чуть с поволокой глаза, с надеждой спросила:

— Где он, не ведаешь? Хоть бы весточку оставил, я бы пешей за ним ушла…

— Не знаю, он и мне ничего не сказал, как всем. — Что-то в бледности Настасьи насторожило Семку, решился-таки спросить: — Да ты не… того?

Девушка залилась слезами:

— Тятя из дому гонит, говорит, чтоб без непутевого не возвращалась! А куда ж мне теперь, если он ушел?..

На миг Семка замер. Что он мог? Объявить дите своим? Но тогда неприятностей не миновать от всех, да и не хотелось ему брать на себя чужой грех, и Настасья хотя и красива, да не по нему. Вдруг он схватил девушку за руку и решительно потащил за собой.

— Куда?! — уперлась та.

— Пойдем, я тебя к хорошим людям отведу, не обидят.

Он привел купеческую дочь на двор к Миколе Васильевичу, а вот как сказать о ней, и не знал. Пока вел, казалось все просто, а потом задумался. Хорошо, что почти сразу попались на глаза Марии Дмитриевне.

— Ты чего девку мучаешь?!