Ферма звезд на краю земли - Даша Семенкова

— глупо, наверное, но я до сих пор загадывала. Но сразу же вторая прочертила небо, вспыхнула и погасла. И еще, снова и снова.

Замерев от восторга, я смотрела на звездный дождь над озером. Они все падали и падали, а я смотрела и смотрела. Почему-то подумалось: это мои беглянки, не прижились на небе, вот и возвращаются.

— Так странно… Совсем недавно я вот так же смотрела на звезды с Йенсом, только они не падали, а взлетали…

Должно быть, это был какой-то знак, зашифрованное послание судьбы. Йенс, моя работа на ферме, все, что относится к нормальной, правильной жизни. Где ни от кого не надо прятаться. Где мы стремимся навстречу прогрессу и выращиваем море света. И эта ночь рядом с Тео, в кромешном мраке, а вокруг пустота, звездопад как небесные слезы. Темная сторона…

— Ты и с Йенсом ходила на свидание? — судя по голосу, он улыбался.

— Нет конечно! Я просто… — почему он спрашивает, интересно? — А если и ходила — ты что же, совсем не ревнуешь?

— Разве я имею на это право? — ответил он вопросом на вопрос. Я замолчала, не зная, что сказать. — Не нужно пытаться втиснуть то, что между нами, в границы обычных человеческих отношений.

Я развернулась, переведя взгляд со звездного неба на Тео, который что-то наливал из фляги в металлические стаканчики. Один из них он протянул мне, предупредив, чтобы не обожглась. Напиток пах медом и травами.

— Объяснись, — потребовала строго.

Не удержалась и попробовала, обжигая губы. На вкус, как и на запах, пряно и сладко. И, кажется, туда подмешали алкоголь.

— Видишь ли, я для этого недостаточно человечен. По мнению многих, вообще не человек. Жаль, что приходится такое говорить, но в глазах обывателя ты совершаешь нечто, равносильное акту скотоложества.

— Чушь собачья, — проворчала я и тут же смутилась: в контексте получилось как-то двусмысленно. — А что это такое мы пьем?

— Так называемый охотничий чай. Травы, пряности, сушеные ягоды и медовый ликер. Здорово согревает. Тебе нравится?

Я кивнула и сделала еще глоток. Тео молча отпил из своего стакана, облизал губы и вдруг провел по моей щеке костяшками пальцев. Короткая скупая ласка, будто всерьез почему-то решил, что не имеет права на большее.

— Стася, я бы не хотел, чтобы ты себя в чем-то ограничивала по моей вине. Давай договоримся так: между нами только эти встречи, пока желаешь продолжать. В остальное время меня не существует. Живи как тебе хочется.

— Мне с тобой хочется.

— Ты же со мной, прямо здесь и сейчас. Затеяла неприятный разговор в таком прекрасном месте. Я думал, ты будешь глядеть на звездопад, а я — любоваться тобой.

И на что же он любуется? Как я на него дуюсь? Как пытаюсь донести то, что и сам должен понять, раз мои эмоции видит? Лучше бы прямо сказал — да, я, мол, привычкам не изменяю, ты для меня очередная любопытная на месяцок. Было бы конечно обидно, но не настолько, как эта необъяснимая замкнутость.

— А вообще нечестно получается. Я-то о твоих чувствах ничего не знаю, а ты за моими наблюдаешь и даже не скрываешь этого. Я для тебя хоть что-то значу? Поверь, я готова бороться с чем угодно, только намекни, что тебе не все равно!

— Мне не все равно, поэтому пытался тебя от себя уберечь. И поэтому не получилось. Я все еще надеюсь, что страсть поутихнет, начнешь мыслить здраво, и после мы сможем остаться добрыми друзьями, — сказал Тео осторожно, явно подбирая слова.

— Иди ты со своей дружбой, — огрызнулась я в ответ.

Интересно, у них фраза «давай останемся друзьями» тоже означает, что все кончено? Одна из самых поганых, на мой взгляд, чтобы об этом сообщить.

— Ты хоть понимаешь, что я не в силах дать тебе какой-либо статус? Я вне закона, у меня ни имени, ни прав, ни состояния, ни свободы — ничего!

Мне послышалось, или в его голосе прозвучали эмоции?

— Обойдусь. Тем более у меня самой ничего нет, здесь мы на равных.

— Прекрати, все у тебя будет, — поморщился он. — Но чего ты добиваешься — никак не пойму. Клейма развратницы на всю жизнь? Да еще с извращенными наклонностями.

— Значит, побуду развратницей, у вас, насколько я в курсе, за это не расстреливают. Хватит. Ответь уже наконец — ты хочешь быть со мной или нет?

— Дурочка упрямая. — он помедлил, пристально изучая меня сквозь повязку. Я физически почувствовала его внимание, будто и впрямь в душу заглянул. — Конечно хочу. И никуда не денусь, пока сама не решишь уйти. Не нужно никаких эскапад и никакой борьбы, большего, чем есть сейчас, быть не может. Просто слушайся меня, допустим, до весны, а там поглядим.

— Или заставишь? — спросила я подозрительно. Если честно, я бы на его месте и не уговаривала бы, имей такие способности.

— Никогда. Я ничего не сделаю с твоим рассудком и чувствами без позволения. Не шути о том, чего не знаешь, Стася. Меня не без причины называли чудовищем еще до того, как я им стал.

— Ты не чудовище, — сказала я и поставила пустой стакан на плед.

Тео предложил налить еще, но я мотнула головой в ответ. Как-то все вышло досадно и глупо. Вот мы сидим ночью у озера, под невероятно красивым небом, наедине, пьем… не шампанское, но тоже неплохо. А вместо романтики — дурацкий разговор. Я словно пытаюсь бетонную стену лбом пробить, и мы никак друг друга не поймем. Все бесполезно. Тупик.

— Прости. Я наверное тоже неправа, — произнесла задумчиво. — Если бы знала, что ты меня хоть немножечко любишь… Нет, что это я. Разве признание выпрашивают. Забудь. Ты этого не слышал.

— Стася…

— А в этом озере купаются? — придав голосу бодрости, спросила я и вскочила с места.

— Стася, ты не должна… Эй, что ты творишь?

— Раздеваюсь. Или у вас принято одетыми плавать?

Я бросила пальто на землю, стянула сапоги и принялась расстегивать кофту. Следуя совету Тео, я столько всего на себя напялила, что стриптиз затянется надолго. Жаль, что он в полной мере не оценит.

— У нас купаются в источниках, а здесь вода ледяная даже летом.

Но сейчас не лето, по ощущениям градусов десять-пятнадцать, тепла, конечно, в мороз я бы не решилась. Да и вообще слабо понимала, для чего это затеяла. Просто захотелось сделать что-то идиотское, наверное.

— Значит точно нет пиявок или еще какой мерзости.

На пальто полетела блузка, следом чулки. Расстегнула пояс и позволила юбке упасть, перешагнула через нее. Оставшись в шелковом белье,