Книга Темной Воды (сб.) - Андрей Егоров

Ночная вылазка сорвалась. Всю ночь анты жгли костры и отплясывали вокруг, поглощая в огромных количествах какое-то пойло. Только один тучный ант стоял в отдалении, не принимая участия во всеобщем веселье. Я решил, что его поставили часовым или наблюдателем. Отполз подальше, скрипя от досады пластинами зубов.

Угомонились они перед самым рассветом. Некоторые развалились на голой земле, другие забрались в хижины. И лишь ант-наблюдатель бродил во мраке.

Время пришло. Не раздумывая больше ни секунды, я выбежал на свободное пространство и помчался к каменному зубу. Хотя я старался бежать, как можно тише, пластины панциря на спине пришли в движение и застучали. Я продолжал мчаться вперед, не сбавляя шага. И уже достигнув каменного зуба, услышал, что за мной началась погоня. Я обернулся в отчаянии. Тучный ант, тот самый, что часто пугал мою белоснежную птичку, и дежурил в деревне во время всеобщего веселья, шумно дыша, спешил за мной по горной тропе. Его лохматый хобот болтался из стороны в сторону, а жирные телеса тряслись, как фруктовое желе. Я перебирал моими маленькими ножками изо всех сил, но они никак не могли сравниться со стремительной поступью гигантских лап анта. Он приближался. Я знал, что моя смерть будет быстрой, хрустнет, ломаясь под тяжелой ступней панцирь, и его обломки вопьются в мое тощенькое тельце. Можно, конечно, попытаться ужалить анта в ногу, но я вовсе не был уверен, что тонкое жало пробьет его толстую шкуру.

Птица на уступе увидела нас, заволновалась, забила крыльями, готовая подняться в воздух.

— Постой, Катя! – закричал я тоненьким голоском. – Я здесь. Это я. Я нашел тебя.

Но она обернулась напоследок, встревоженная гулкой поступью толстенной громадины, спорхнула с уступа и взвилась в воздух. Под ней оказалась кладка больших крапчатых яиц.

Ант приближался. Я оглянулся затравленно, отпрыгнул в сторону, прижался к скале. Пусть все произойдет быстро. Только бы не мучиться. Закрыл глаза, слыша, как его дыхание становится все громче. И вдруг все стихло. Я приоткрыл один глаз и увидел, что ант возвышается в каком-то метре передо мной. Он присел на корточки и разглядывает меня… Доля секунды, и я вдруг узнал ее. В маленьких близко посаженных глазках светилась та самая немыслимая глубина, в которой я многократно тонул, а еще в них был мой покой, мое счастье, моя любовь…

Мир перевернулся. Я стоял, как громом пораженный. Она тоже — смотрела на меня и не двигалась. Так длилось, казалось, целую вечность. Потом она протянула ладонь, осторожно взялась за панцирь и посадила меня на плечо. Развернулась и двинулась вниз с каменного зуба — вершины иного мира, где состоялась наша встреча.

Возле деревни стеной стояли ее здоровенные сородичи, преграждая нам путь к свободе. Моя жена упрямо склонила голову, как делала в той, другой жизни, и, взревев, ринулась вниз. Громадные анты, к моему удивлению, кинулись врассыпную. Одного она задела плечом, и он отлетел, растянулся на земле. Лавиной, сметающей все на своем пути, промчалась Катя через деревушку антов и устремилась дальше по каменистой равнине, прямо к восходящему из-за горизонта ярко-красному солнцу.

Я сидел, завороженно глядя на ее шерстистую, лоснящуюся потом щечку, держался за жесткую щетинку и плакал от счастья. Мы направлялись туда, где нас ожидала нега любви, покой и сладкое уединение. Там мы сможем быть вместе, в объятиях друг друга, до самой смерти. А после смерти снова встретимся на вершине мира. Так мы с ней договорились.

Игра на выживание

За ним пришли рано утром. Даже добриться не дали. Он вышел на звонок, стирая полотенцем мыльную пену с лица и шеи. Опасную бритву, которую предпочитал станку, оставил на подзеркальнике.

Открыл дверь. И сразу все понял. Синяя форма сотрудников Игры. Непроницаемые тяжелые лица. Девушка с черными волосами, забранными на затылке в пучок. В руках — электронный блокнот. Сделала тонким стилусом пометку — застали дома, перевела взгляд на приговоренного. У нее оказались небесно-голубые глаза, холодные, как две льдинки.

Он стоял, не двигаясь — боялся пошевелиться, сделать что-то не так, хотя в первое мгновение испытал острое желание раскидать их и броситься вниз по лестнице.

Догонят, понял обреченно. Заметил привешенные к поясу игрецов электрошоковые дубинки, наручники, пистолеты. Если понадобится, изобьют до полусмерти — и приволокут в Лабиринт в бессознательном состоянии. До старта у него еще будет время прийти в себя.

— Доктор… — проговорила девушка. Назвала его имя. Прозвучало сухо. И не вопрос, и не утверждение.

«Неужели он слышит данное ему при рождении имя в последний раз? И больше его никто и никогда так не назовет? Кто он теперь? Просто игрок, обреченный на смерть?»

Вскоре ему предстояло на собственной шкуре узнать, что такое животный страх и бесчеловечная жестокость. И что самое поганое — он заслужил этот приговор.

— Так ты, значит, Врач?! – поинтересовался Чиновник. Десять минут назад голос объявил имя нового игрока. Вообще-то, другие не должны были уточнять его профессиональный статус. В правилах черным по белому было записано — избегать контактов с другими игроками. Но Чиновник отчего-то решил с ним заговорить. Слишком любознательный?! Или просто болтливый?!

Наверное, и то, и другое, решил Врач. Вяло кивнул. Говорить не хотелось. После ареста на него нашло странное оцепенение. До последнего момента он никак не мог поверить, что все это происходит с ним, а теперь внезапно осознал — все правда, все наяву, он стал изгоем, извлечен из привычного мира и помещен в клетку с другими приговоренными. Его жизнь в одночасье перечеркнула чья-то властная рука. А его смерть станет развлечением для безликой толпы.

Игра. Ее придумали не только для того, чтобы потешить обывателей, но и для того, чтобы каждый знал, в один из дней могут прийти и за ним, если гражданин будет недостаточно честен по отношению к закону и нелоялен к властям СРР — Союза России и Республик. Пусть каждый знает и боится. Вот принцип власти.

А еще народ отчаянно скучал, замордованный однообразием жизни за железным занавесом. Люди жаждали зрелищ. И народу дали самое волнующее и необыкновенное зрелище в мире — Игру на выживание. Она транслировалась по всем государственным каналам. Шесть приговоренных в Лабиринте под знаменитым излучателем Косовского, вызывающим временное помрачение рассудка и жгучую ненависть ко всему живому. В живых всегда оставался только один.

— Что, настоящий врач? – не отставал Чиновник.

— Психиатр.

— Психиатр?! Вот это да! И что же ты сделал не так? Я хочу сказать, сюда ведь просто так не попадают. Ты, наверное, натворил что-то жуткое, что тебя приговорили к такому.