Корпорация - Виктория Беляева

– Чем это пахнет? – Катька потянула носом.

– Как чем? Шашлыками! – пожал плечами Сергей, – Время обеда, между прочим. Прошу!

За кустами на полянке стоял мангал. Тлели угли, сказочно пахнувший дымок стелился, соком исходил шашлык. Рядом стоял стол, накрытый на троих – овощи, зелень, хлеб, красное вино. И – никого!

– Шайтан! – визжала Катька, – Шаман! Когда ты успел это наколдовать? Ой, давайте уже есть, я голодная, как собака…

От вина и сочного мяса, от свежего воздуха Настю разморило. Сидеть бы вот так всю жизнь в плетеном кресле посреди всей этой зеленой красоты, смотреть на воду и ни о чем не думать. Знать, что о тебе заботятся – вот этот, к примеру, мужчина в светлых джинсах, не похожий ни на какого банкира, просто – красивый мужчина, сильный и надежный. О, Господи…

Посидели. Поговорили о чем-то легком, незначительном. Солнце сползло ниже к горизонту, стало прохладнее. Движением факира Сергей достал откуда-то (из воздуха, честное слово!) пледы, укрыл обеих. Снова сели в лодку, снова поплыли – но не назад, к дому, а куда-то влево, где обнаружилось длинное здание, оказавшееся конюшней. «Этот смирный, не бойся, – пообещал Сергей, выводя длинного коричневого жеребца, – Его Сашкой зовут». «Почему Сашка?» «Он на моего друга похож. Видишь, какая морда грустная? В честь него и назвал»

Чтоб залезть на Сашку, Насте понадобилось минут десять: животное оказалось очень уж высоким, она сначала не той ногой залезла в стремя, потом не хватило сноровки подтянуться, и она оказалась висящей поперек седла, потом ее разбирал смех, и руки вообще перестали слушаться. Когда, наконец, Сергей помог утвердиться в седле и повел коня шагом, Настя пришла в ужас – такое впечатление, что сидишь на заборе, который раскачивается из стороны в сторону. Мертвой хваткой она вцепилась в седло и только приговаривала: «Ой, мамочки!».

– Расслабься, – посоветовал Сергей, – Если будешь сидеть, как деревянная – выпадешь. Расслабься, тело само будет амортизировать, и не будешь так раскачиваться…

Настя совету последовала и вышло неплохо: качать перестало, и было уже не страшно, а весело.

Катя предложенный транспорт освоила быстрее – через пять минут уже кричала Насте:

– Можно не держаться! Смотри! – и показывала ладошки.

Сергей же верхом смотрелся, как бог. Солнце совсем уже низко опустилось, они ехали шагом по бесконечному полю, и не верилось, что где-то совсем рядом, стоят дома и живут люди, и шумит Рижское шоссе, а чуть дальше – грохочет огромный город… Тишина. Низкое солнце. Покой. Счастье…

Небо гасло, когда они вернулись в дом. Сергей проводил их наверх, показал две комнаты:

– Можете отдохнуть и привести себя в порядок. Через полчаса жду вас внизу. Не опаздывайте, пожалуйста – ужин остынет.

И исчез.

Руки были чем-то вымазаны, ноги в босоножках запылились. Настя приняла душ в ванной комнате размером со всю ее квартиру, расчесала волосы. Черт! Вот когда пожалеешь, что нет привычки носить с собой косметику. В сумочке отыскалась только пудра. И то хорошо.

Она медленно водила пуховкой по лицу, пытаясь понять, что с ней происходит. Происходит хорошее. Но от этого не радостно, а почему-то страшно – слишком уж хорошее, так не бывает. Как будто она украла чей-то чужой день, пожила немножко чужой жизнью – но скоро все кончится, и карета превратится в тыкву, и трудно сказать, захочет ли прекрасный принц искать ее по всему королевству…

Сергей ждал внизу. Переоделся – теперь на нем были черные брюки и белая рубашка. В распахнутом вороте видна шея – высокая и сильная. Кинуться бы на эту шею, обхватить руками, чтоб никто никогда их уже не разнял… Невозможно. Нельзя смотреть.

В столовой был накрыт стол. Свечи горели – штук сто, не меньше – на столе, на полу, на низком буфете, где поблескивало из глубины темное стекло. Пахло невероятно вкусно. Кто-то же все это приготовил? Кто-то накрывал стол, кто-то седлал лошадей, кто-то делал шашлык… Ни одного человека они не встретили. Может, и нет здесь никого, кроме них троих? Может, Сергей и правда шаман? Или ему служат добрые гномы…

– Я не умею говорить тосты, – признался повелитель гномов, – Но я попробую. – он снова открыл шампанское, и снова только легкий дымок взвился над горлышком.

Он поднял бокал, и Насте пришлось все-таки посмотреть ему в глаза. Ой, мама! Ой, мама, мама, мамочка…

– Ты самая лучшая женщина на свете, – сказал он, – Даже не то что лучшая… Ты такая вообще одна. Не знаю, какая. Не понял еще. Особенная. Потрясающая…

Он замолчал, и Настя вдруг увидела, что сказочный принц волнуется так, что бокал в руке подрагивает. И даже вроде бы покраснел. Не может быть!…

– И я надеюсь, что у меня будет возможность узнать тебя лучше, – закончил он неожиданно.

Катька хрюкнула, едва не подавившись шампанским, и прокомментировала, зараза такая:

– Узнаешь, узнаешь… Но только после того, как я спать пойду, ладно?

…Приготовлено было невероятно вкусно, а после долгой прогулки так хотелось есть! Но Катька спокойно поесть не дала – пнула Сергея под столом и прошипела: «Пора уже!»

– Рано еще! – ответил принц, сверившись с часами, – Настя, попробуй фрикассе, очень удачное получилось…

– Да пора уже, говорю! – не унималась Катя и тут же воскликнула, – Ну! Я же говорила!

С улицы раздалось какое-то шипение, потом хлопок…

– Побежали быстрей! – крикнул Сергей, хватая Настю за руку.

И они побежали.

И когда выбежали на крыльцо, началось невероятное: в темно-синем небе над самой головой вдруг вспыхнули огненные хризантемы – и полетели к земле, распадаясь на миллион огоньков. И снова вспыхнули, и снова полетели, но теперь уже разделились на множество мелких светящихся цветков, а те – на другие цветки, еще поменьше…

– Ур-р-ра! – заорала Катька.

А потом зашевелилось что-то впереди, и оттуда взлетели в небо снопы искр, и завертелись огненные колеса, и зажглись разноцветные буквы:

С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!

– С днем рожденья! – орала Катька.

– С днем рожденья! – сказал Сергей тихонько.

А когда погасли последние огни и они вернулись в дом, Катька вдруг посерьезнела и взяла ее за руку.

– Пора подарок дарить, – сказал Сергей. – Пойдем!

В соседней комнате, куда они еще не заходили, было просторно, сумрачно – только маленькие светильники горели на стенах. Настя разглядела огромный диван, кресло, большой экран на стене, какие-то неясные предметы… Перед диваном, на ковре, стопками лежали книги.

Она подошла, присела на корточки, взяла книгу. «Алиса в стране чудес». Перевод Деуровой, простенькое издание в розовой обложке. Такое было у нее в детстве. А это что? «Винни-Пух и все-все-все». И такая книжка у нее была. «Мэри Поппинс»… «Пеппи Длинныйчулок»…

Она потянулась к соседней стопке – темно-зеленые тканевые обложки, серия «Всемирной литературы», на которую когда-то подписывалась ее мама. Трагедии Шекспира. Шолохов…

Третья стопка. «Александр Блок. Песня судьбы», издание 1919 года. «Стихотворения Александра Пушкина», 1829 год, прижизненное издание… Не может этого быть!… «Геродот. История». Она помнит, помнит все эти книги! Каждую из них держала в руках, каждую пролистывала много раз, она жила в этих книгах неделями!… Вот здесь, в Геродоте, была вкладка с картой Ойкумены, на которой фигурировали страны, где живут одноглазые люди и люди-карлики. Ей было десять, когда она, в жизни не испортившая ни одной книжки, просто взяла и раскрасила черно-белую карту цветными карандашами – ведь карты должны быть цветными…

Настя открыла темно-зеленую обложку. Наугад распахнула книгу – она раскрылась как раз на вкладке. Море на ней было заштриховано синим, красным – страна Эллинов…

И, прижав книгу к груди, она расплакалась.

– …Я чувствовала себя предательницей, – говорила она тихо спустя полчаса. Они сидели втроем прямо на полу, на пушистом ковре, среди сотен книг, – Это было все, что оставалось от моей семьи, понимаешь? Я выросла на этих книгах, я не имела права отнимать их у Кати. Но мама, когда умирала, сказала, что это единственное в доме, что можно продать и получить хоть какие-то деньги. Если бы я не продала библиотеку, не знаю, как бы мы жили…

– …Бабушки своей я вообще не помню, не знаю. Дед войну прошел, был тяжело ранен, вернулся очень больным. Его лечили, но не очень успешно – умер в пятьдесят первом. А в пятьдесят третьем бабушка погибла. На нее напали прямо на улице, ударили по голове, вырвали сумочку и бросили умирать. Время было – как раз после смерти Сталина, после амнистии. Тогда много подонков из тюрем вышло, такое творилось… И маму, ей тогда два годика было, забрала в Москву двоюродная бабушкина сестра, баба Настя. Она неграмотная была, темная женщина, но очень добрая. Замуж не вышла, с детства жила в прислугах. И тогда была домработницей в одной очень хорошей семье. Глава семьи был химиком, профессором, его жена – учительницей музыки. Баба Настя привезла внучку, и они ее приняли, как родную – свои-то дети у них уже взрослые были, а тут маленькая в доме, все привязались к ней. Мама в этой семье выросла. И когда замуж пошла, у нее ничего своего не было, она только начинала работать, и они ей какое-то приданое собрали – из вещичек кое-что, и книжки. Часть библиотеки – это от них. Потом мама сама их собирала, и отец тоже. Помню, на ночь уходил, в очереди стоять на подписку…