История Польши - Михал Тымовский

В 1762 г. умерла русская императрица Елизавета, что спасло Пруссию от поражения. Наступила кратковременная фаза, когда руководивший российской политикой Панин хотел видеть Речь Посполитую участницей «северного концерта». «Фамилия» увидела в этом шанс, которого давно ждала: она рассчитывала, что будет поддержан проект государственного переворота, который приведет к установлению более эффективной системы правления. Но поддержка России не была ни безусловной, ни достаточно надежной. Суть проблемы, однако, заключалась в непопулярности программы «Фамилии». И не только по вине отсталых шляхетских масс. После смерти Августа III императрица Екатерина II без труда осуществила 6 сентября 1764 г. выборы своего бывшего фаворита Станислава Августа Понятовского. Для этого было достаточно направить против его противников войска. Чарторыские не получили желанной власти, задуманные ими реформы не были проведены. России, занятой войной с Турцией, была необходима лишь гарантия безопасности. Усиление Речи Посполитой было не в ее интересах.

Сторонники реформ рассчитывали на создание конфедерации; они стремились постепенно ограничить liberum veto с тем, чтобы голосование в сейме проводилось большинством голосов. Их целью было упорядочить доходы казны, увеличить численность армии и, прежде всего, улучшить систему государственного управления в Речи Посполитой. Реформы должны были опираться на постоянный совет резидентов и реализацию принципа коллегиальности министров. Еще во время конвокационного сейма по поводу всех этих реформ было проведено голосование; большинство голосов получил проект реформы казны и создания казначейской комиссии. Была осуществлена реорганизация трибуналов и частных таможенных сборов, ограничена власть гетманов. Действуя под защитой русской армии и проведя элекцию в соответствии с предписаниями Екатерины, сторонники реформ считали, что сумеют обмануть императрицу. Это привело к консолидации всех консервативных сил против Понятовского и против реформ. Нацеленные на улучшение системы государственного управления проекты «Фамилии», предлагавшиеся для обсуждения на созванных в форме конфедераций сеймах 1765 и 1766 гг., не нашли в шляхетской среде понимания и поддержки.

Чарторыские стремились ограничить власть министров, навязав им коллегиальность и создав при короле что-то вроде кабинета. Активно разрабатывались законы, имевшие целью поддержать развитие экономики, для чего был создан государственный монетный двор; были предприняты действия по улучшению положения городов, средств сообщения, а также по увеличению доходов казны. Терпение оппозиции иссякло, и она начала интриговать одновременно в Берлине и Петербурге. На введение генеральной таможенной пошлины Фридрих ответил наложением 10-процентного сбора на торговлю по Висле, вынуждая Понятовского отказаться от принятых решений. Екатерина действовала гораздо медленнее, но зато более эффективно, используя зависть магнатов и настроения апатии в шляхетской среде. Для последней более веским было обвинение короля в попытках осуществить деспотический переворот, чем аргумент о всевластии русских посланников. Поэтому, стремясь сместить Станислава Августа с престола, оппозиция не обращала внимания на его попытки освободиться от влияния России и первая обращалась за помощью к Екатерине.

Императрица сумела этим воспользоваться, углубляя пропасть, пролегавшую между королем и шляхтой. Используя действия оппозиции, она смогла подавить волю и чувство достоинства своего избранника. Король, не отличавшийся сильным характером, был совершенно сломлен и уже никогда впредь не решался оказывать сопротивления своей покровительнице. Для достижения гегемонии в Речи Посполитой Екатерина выбрала так называемый диссидентский вопрос. Встав по примеру Петра I на защиту прав протестантов и православных, она получила удобный предлог, которым на международной арене пользовалась также Пруссия. Некатолической шляхты в Польше осталось всего несколько семей; в основном это были протестанты. Их все больше ограничивали в политических правах, особенно после 1736 г. Однако по сравнению с другими странами Европы положение диссидентов в Речи Посполитой в XVIII в. можно считать благоприятным. Нельзя отрицать факт существования шляхетской ксенофобии, которая находила выход в нападках на иноверцев. Шляхта с легкостью поддавалась давлению со стороны папских нунциев и влиянию пламенных речей некоторых представителей польского епископата. Но на этом основании не стоит доверять обвинениям поляков в религиозном фанатизме, о чем постоянно твердили представители иноземных дворов и что охотно подхватывалось как в протестантских странах, где положение католиков было еще хуже, так и среди философов Просвещения, которые верили в благородные мотивы прусского короля и русских царей. Характерным для всей этой атмосферы всеобщего осуждения Польши было использование в целях пропаганды так называемого «Торуньского дела». Мещане, разгромившие в 1724 г. коллегию иезуитов в Торуне, были в соответствии с законом, но вопреки государственным интересам беспощадно наказаны Августом II. Король стремился таким образом заработать репутацию ревностного католика, а в глазах Европы — предстать жертвой польской анархии. Но если сравнить это событие и аналогичные ему с положением, в котором находились религиозные меньшинства в Европе, то поднятую вокруг торуньских событий шумиху можно приписать только нечистой совести и пропагандистской ловкости организаторов. Мнение о польской нетерпимости, равно как и о польской анархии, поддерживалось благодаря значительным денежным субсидиям и распространялось по всей Европе, ибо оно отвечало сложившимся в рамках абсолютизма стереотипам. Екатерина II подняла вопрос об иноверцах не из страха перед возрождением Польши, но потому, что это был удобный способ подготовить европейское общественное мнение к неслыханной и кощунственной формуле разделов «во имя Пресвятой Троицы».

В 1766 г. о разделах еще не думали. Инспирируемые Россией «диссидентские» конфедерации в Слуцке и Торуне значения не имели, но вызвали со стороны оппозиции ответные действия, направленные против короля и реформ. Созданная в Радоме (июнь 1767 г.) конфедерация оппозиционеров-католиков под предводительством Кароля Радзивилла получила массовую поддержку шляхты, которая надеялась с помощью России сместить Понятовского с престола. После того, как на территорию Польши были введены значительные военные силы, конфедератов заставили объединиться в конфедерацию не против короля, а вокруг него! Был созван трагический сейм 1767 г., который был направлен против начинаний реформаторов и действовал вопреки намерениям оппозиционеров — и в то же время с согласия всех, не исключая и самого короля. Не спас ситуацию и запоздалый жест епископа Краковского Каетана Солтыка (бывшего прежде поборником низложения Понятовского, а к этому времени ставшего защитником католической церкви). Он и вставшие на его сторону сенаторы были схвачены царским посланником Репниным (в присутствии короля Речи Посполитой) и вывезены в Калугу.{94}Этого оказалось достаточно, чтобы окончательно сломить волю к сопротивлению. Принятые ранее законы были существенно ограничены, а за иноверцами признавались значительно более скромные, чем провозглашавшиеся ранее, права. Кульминацией событий стало принятие сеймом позорных гарантий императрицы, названных «Кардинальными правами». С этого момента роль католической религии, свобода элекции, принцип neminem captivabimus, равенство шляхты, право отказывать королю в послушании, liberum veto, уния с Литвой, особые привилегии Пруссии, политическая и экономическая монополия шляхты и ее власть над крепостными — все это не могло быть нарушено или изменено без согласия страны-гаранта. Демонстрации военной силы оказалось достаточно, чтобы с помощью польских же сил привести Речь Посполитую к полному послушанию.

Реакция на провал политики, нацеленной на обретение самостоятельности, была двоякой. Более проницательные и благородные умы, к числу которых принадлежал и король, с определенного момента стали понимать, что необходимо менять само шляхетское сознание. Этой цели служили и создание Collegium Nobilium, и проведение реформы образования. Из идеи воспитать новое поколение сознательной элиты родилась и созданная королем в 1765 г. Рыцарская школа, из стен которой вышли Тадеуш Костюшко и Юлиан Урсын Немцевич. Для формирования нового сознания требовалось время, а тогда даже лучшие сыны народа были не в состоянии понять глубину опасности и возвыситься над личными и сословными предубеждениями. Незрелость шляхты продемонстрировал великий и вместе с тем трагический патриотический порыв 1768–1772 гг., получивший название Барской конфедерации.