Эмма Дженкинс - Елена Владимировна Добрынина

Энг тоже был здесь: сидел на заборе, качая ногой и поглядывая в сторону крыльца, дожидаясь, когда выйдет мать. Менталист неспешно подошел к забору и поманил мальчишку пальцем. Энг поколебался, но все-таки наклонился вниз, рассудив, что взрослый вряд ли что-то ему сделает при стольких свидетелях. Эверт со спокойным и даже благожелательным выражением прошептал тому на ухо буквально несколько фраз, и мальчуган отшатнулся от Диксона и уставился на него с выражением священного ужаса.

– Завтра перо должно найтись, – шепнул «старший брат» по дороге домой.

Очень неприятная догадка заставила меня поежиться.

– Ты что, ментально воздействовал на ребенка?

Эверт неопределенно хмыкнул.

– Я, конечно, не образец для подражания, но и у меня есть свои принципы: младенцев я истязаю исключительно по выходным и праздникам, – и, рассмеявшись в ответ на мой возмущенный взгляд, добавил: – А в данном случае в этом вообще нет никакой необходимости. Видишь ли, дед Энга – большой любитель карточных игр и разговоров по душам. И, как многие в его возрасте, предпочитает больше рассказывать, нежели слушать. Поэтому я знаю кое-какие секретики парня. Ничего ужасного, но, поверь, десятилетний мальчишка ни за что не пожелает, чтобы они стали достоянием общественности.

– Но почему ты уверен, что перо у него?

– Ну, – менталист на мгновение задумался, – Ноэль как-то упоминал, что Энгу в последнее время ужасно не везет и он спустил все свои карманные деньги. А дед утверждает, что наоборот, и парень даже собрался на днях купить недешевый перочинный нож.

– Он решил продать перо и свалить все на Ноэля! – ахнула я.

– Или просто вовремя поддакнул, когда его мать предположила такой вариант, кто знает, – пожал плечами Эверт. – Но своих мы в обиду не дадим, так?

– Так!

Мы переглянулись и с умилением принялись наблюдать, как рыжик, откупорив бочонок, с блаженством вонзает зубы в моченое яблоко.

– Шего вы на меня так шмотрите? – он покосился на нас с опаской и подвинул бочонок к себе поближе.

Этой ночью мне снова снится Тилли с друзьями. Сны по-прежнему отрывочны, но необычайно ярки. Сначала я опять бьюсь в бессильной ярости на алтаре и смотрю, как безвольными куклами исполняют волю лорда Винтера самые дорогие мне люди. Но в этот раз какая-то часть меня с интересом следит за происходящим, подмечая моменты, на которые я раньше не обращала внимания. Сейчас я ясно понимаю, как Тилли удается уничтожить ненавистного садиста: сама не понимая этого, она перенаправляет магические потоки, бьющие в нее, от молодых магов в сторону стихии смерти. Ее ненависть помогает ей в этом, ее желание уничтожить врага. И на Винтера обрушивается удар сырой разрушающей магии чудовищной силы.

Потом кадры прошлого снова мелькают каруселью: детство, игры, слезы и редкие радости. И под конец опять мастерская Лая и чаша с кровью, идущая по кругу.

Глухой голос Тери.

«Добровольно делюсь кровью и жизнью. Клянусь не причинять вреда ни действием, ни бездействием».

И неторопливый, размеренный – Лая.

«Добровольно делюсь кровью и жизнью. Клянусь хранить память и говорить только правду».

Горечь комом встает в горле. Мальчики, родные мои. Простите! Отчаяние холодной волной окатывает с головы до пят и выкидывает меня прочь из сна.

Я просыпаюсь, дрожа от холода, и еще долго не могу унять это чужое ощущение тоски и вины. Поднимаю с пола сползшее одеяло и закутываюсь поглубже в теплый, мягкий кокон.

Глава 23

На следующий день перо и правда нашлось. Скорее всего, упало со стола и откатилось, незамеченное, в угол. Во всяком случае, такое предположение сделал довольный мэтр Прист. Мэм Гоббс сухо принесла нам с Ноэлем извинения, которые мы приняли благожелательно. Энг предпочитал держаться подальше от рыжика, да и тот старался вести себя более сдержанно. Короче говоря, установился если не мир, то нейтралитет.

Я не без помощи своих «братьев» возобновила занятия по развитию своих странных способностей. И даже успела добиться прогресса. Магия воды теперь давалась мне легче. То самое нужное ощущение холодной, рассудительной ярости всплывало само собой, стоило только вспомнить несправедливые обвинения, бросаемые при мне в адрес Ноэля. Получалось не только швыряться по желанию снегом, льдом или водой, но даже ставить своеобразную защиту. Эту идею подал мне Эверт. Заключалась она в следующем: если я смогу сконцентрироваться на определенном ощущении достаточное количество времени, то есть постоянно держать свою ауру переключенной на одну из осей, то смогу стать практически неуязвимой для воздействия магии. Любой. Даже ментальной или эмпатической.

Конечно, я сразу принялась тренироваться. После многих попыток выяснилось, что для этого мне проще всего использовать как раз-таки магию воды. Для огненного «фона» мне не хватало задора и оптимизма; воздух, на который я возлагала основные надежды, требовал подвижности и легкой головы. Для настройки на магию жизни я оказалась недостаточно добра, а на морталистику – недостаточно угрюма. А с водой дело прошло проще. Хотя и не сказать, что давались такие тренировки легко.

– Знаете, – решила я высказаться, смахивая пот со лба, как-то сразу после таких истязаний, – месяц-другой таких тренировок, и я превращусь в холодную, расчетливую злюку.

– Зато ты будешь живой холодной, расчетливой злюкой, – парировал Диксон, – а это, согласись, немало.

– По поводу «холодной» можешь не переживать, – фыркнул Ноэль, зажигая в ладони небольшой огненный язычок, – отогреем.

Наступил последний день второго месяца весны. Я хотела проснуться в этот день пораньше, но так устала накануне от тренировок, что проспала все на свете. Солнце вовсю светило в окно, и «братья» разбежались по своим делам. Поэтому я не спеша спустилась вниз и принялась готовить завтрак. Обжаривая на сковороде кусочки грудинки, я думала, как там сейчас мои ма и па. Наверняка вспоминают и тоскуют. Ма, наверное, плачет, а па хмурит брови и молчит больше, чем обычно. А Лиз, моя веселая, неунывающая Лиз? Она сегодня чуть более рассеяна, чем обычно, и наверняка проберется в сад Степлтонов, чтобы посидеть немного на нашей яблоне. Если бы я только могла подать моим родным весточку, что со мной все в порядке! Но увы. Пока я терзалась такими мыслями, грудинка, конечно же, подгорела. Пришлось срочно брать себя в руки и думать о более приземленных вещах: яичнице, тостах и свежем ягодном отваре.

Время уже близилось к обеду, а ни Эверт, ни Ноэль дома так и не появились. Я начинала тревожиться – может, что-то случилось или снова проблемы в школе и нужно бежать разбираться. И я уже почти убедила себя в этом, но входная дверь открылась, и в дом ввалилась целая охапка разноцветных бархатных ирисов. Дом тут же заполнился