Шпаги над звездами - Роман Злотников

— Чтобы цены взвинтить и остальных ободрать как липку? — грозно спросил дон Крушинка, а потом расхохотался: — Ладно, прощелыга, можешь начать считать барыш. Но я у тебя буду жить бесплатно, понял?

Хозяин скорчил гримасу, но, когда Усатая Харя с грозным видом повернулся в сторону двери и сделал вид, что поднимается из-за стола, тут же замахал руками:

— Конечно! Конечно! Какой разговор! Почту за честь!

— То-то, — кивнул дон и принялся за обед.

К исходу месяца Усатая Харя сформировал первую эскадру. Доны валили валом. Цены в тавернах и гостиницах взлетели до небес. Таирцы никогда не упускали возможности облегчить карман ближнего. Дон Крушинка назначил командующего и послал эскадру на маневры в район Нового Симарона. Спустя три дня его посетил специальный представитель госдепартамента Содружества Американской Конституции, напомаженный хлыщ средних лет с презрительно поджатыми пухлыми губками.

— А знаете ли вы, — начал он с места в карьер, — что на Нововашингтонском совещании Большой восьмерки было принято решение о…

Договорить он не успел. Усатая Харя взъерепенился:

— Да кто ты такой, сопляк! Я бил Врага, когда ты еще на горшке сидел, и бил все годы, что ты протирал штаны за конторским столом!

Он вскочил на ноги и наполовину вытянул шпагу из ножен. Хлыщ побледнел и забормотал:

— Я — представитель правительства Содружества Американской Конституции, вы будете иметь большие неприятности…

— Что?! — взревел дон Крушинка и полоснул шпагой по саморегулирующемуся поясу типчика. — Да я тебя сейчас…

Посланник взвизгнул и, придерживая сваливающиеся штаны, вылетел на улицу. Позже, по зрелом размышлении, Усатая Харя понял, что отправить сюда этого типчика додумался очень умный человек: очевидно, на такую реакцию он и рассчитывал.

Все приличия были соблюдены, Содружество выразило протест и может умыть руки. У, лицемеры чертовы! Раздраженно швырнув шпагу, так что она ушла на дюйм в дубовый стол, дон Крушинка заорал хозяину:

— Водки!

Тот испуганно забормотал, что в нынешние тяжелые времена торговля с Русской империей переживает определенные трудности и многие товары исчезли из продажи. Но Усатая Харя знал, что причина в другом. Как и всякое импортное пойло, водка была достаточно дорога, а хозяин обязался кормить и поить его бесплатно. Он разозлился еще пуще:

— Слушай, ты, дерьмо, мне плевать, где ты найдешь водки, но если через пять минут на столе не будет…

— Клянусь святым Николаем Коперником, узнаю старого дружка! — раздался вдруг от дверей знакомый бас.

Усатая Харя замер, потом медленно повернулся и расплылся в улыбке:

— Пивной Бочонок! Сивый Ус! Ба, и Счастливчик тут! Живой еще, не кончилось твое везение?

Старые друзья обнялись. Дон Крушинка повернулся к стойке и рявкнул во всю мощь своих размявшихся во время перепалки с этим дерьмовым представителем легких:

— А ну, бургундского, живо!

— Что-то ты соришь деньгами, не считая, прямо как госдепартамент, — прищурился Сивый Ус.

— Не напоминай, — поморщившись, прорычал Усатая Харя, — только что имел беседу с типчиком оттуда.

Троица вновь прибывших переглянулась и захохотала.

— Вы чего? — насторожился дон Крушинка.

— Сейчас из таверны вылетел какой-то штатский, придерживая брюки, — пояснил Сивый Ус, — а Пивной Бочонок возьми да и ляпни: «Бежит, как дипломат при звуке пушек».

Тут заржал и сам дон Крушинка:

— И что, знатно бежал?

— Только пыль столбом, — добродушно подтвердил Сивый Ус.

Они чокнулись фужерами с мигом принесенным хозяином бургундским, которое было все же дешевле водки, и выпили по первой за встречу.

— Вы как? На своем корабле?

— Да почти что, — кивнул дон Киор. — Корабль не наш, но мы там уже прижились. С той поры как я на него попал, столько всего было… — Пивной Бочонок усмехнулся и хлопнул Счастливчика по плечу. — Клянусь святой Сикстиной, только благодаря Счастливчику и выкарабкались… Правда, не все… — Он обнажил голову. — Упокой Господи душу старины Толстого Ансельма.

Все встали и тоже сняли шапки. Толстого Ансельма знали как хорошего вояку и честного дона.

— Да, — сказал Сивый Ус спустя минуту, — он всегда достойно нес свои паруса.

Когда вновь сели за стол, Усатая Харя спросил немного снисходительным тоном:

— Ну и где же вы развлекались? За последнее время я только и слышал жалобы, как трудно нынче живется благородным донам, а никто не хочет высунуть нос дальше фортов Мертвого пояса. Тоже мне вояки!

Дон Киор повернулся к двери таверны и махнул кому-то рукой. Когда к столу приблизился сутулый, черноволосый дон, Пивной Бочонок повернулся к дону Крушинке и торжественно произнес:

— Позволь тебе представить дона Диаса, по прозвищу Упрямый Бычок, капитана корвета «Бласко ниньяс», на котором мы месяц назад прибыли из рейда на Зоврос.

К исходу года у дона Крушинки было уже триста двадцать вымпелов. Кроме того, еще порядка ста пятидесяти кораблей собирались попытать счастья по закону «живого приза». Усатая Харя честно предупредил капитанов, что не знает, как к этому отнесется наниматель, но те решили все же попробовать. Так или иначе, на появление других контрактов в ближайшее время рассчитывать не приходилось. Наконец Усатая Харя решил, что пора знакомить нанимателя с флотом. Оставив за себя командующего своей первой эскадрой дона Эврона, по прозвищу Старый Пердун, он отбыл в неизвестном направлении. Благородные доны на Таире изнывали от нетерпения. После стольких лет безысходности многие до сих пор не могли до конца поверить в реальность будущего контракта и боялись, что все радужные надежды испарятся как дым.

Однажды вечером Пивной Бочонок, Сивый Ус, Счастливчик и Упрямый Бычок коротали время в таверне, мирно приканчивая четвертую бутылку мальвазии, как вдруг влетел запыхавшийся Пип, а следом за ним ввалился какой-то расфуфыренный юный дон с обнаженной шпагой. Пип шмыгнул к столу и забился в угол.

— А-а! — торжествующе заорал юнец и попытался перелезть через дона Киора.

Тот, недолго думая, поймал его за косицу, вырвал шпагу и отшвырнул наглеца в сторону:

— А ну, брысь! Дон кувыркнулся, но тут же вскочил на ноги.

— Да как вы смеете?! Я — дон Альмендо, по прозвищу Кровавая Перчатка! Назовите себя! Я хочу знать, кого проткну своей шпагой.

Друзья понимающе переглянулись, потом Пивной Бочонок повернулся к побагровевшему юнцу:

— Клянусь святым Самуилом, Новый Симарон. Парень побелел, потом смутился, а дон Киор продолжал презрительным тоном: