Звездоплаватели - Георгий Мартынов

Раздался негромкий звонок. Засветился экран, и на нём появилось лицо Игоря Топоркова — радиотехника корабля.

— Константин Васильевич здесь? — спросил он.

Зайцев подтянулся с помощью ремня ближе к экрану.

— Зайдите на радиостанцию, — сказал Топорков. — Вас вызывает Земля.

Зайцев слегка оттолкнулся от стены и подплыл в воздухе к двери. Нажав кнопку, он сдвинул в сторону круглую крышку люка и «вышел» в коридор. Чуть касаясь руками стен, он быстро плыл, как фантастическая воздушная рыба, к носу звездолёта.

Радиостанция помещалась рядом с рубкой. Это была небольшая каюта, такая же круглая, как и все помещения корабля, но обитая не кожей, а бархатом. Приёмник и передатчик занимали больше половины её объёма.

Собственно радиостанция была невелика, он работала на полупроводниках вместо ламп, но много места занимали мощные усилители для передачи и приёма радиограмм на расстояния многих миллионов километров. Связь с Землёй осуществлялась на сверхультракоротких волнах, которые по пути от корабля к Земле к обратно проходили через промежуточно-усилителые станции, находившиеся на искусственных спутниках Земли. Такие станции были необходимы, так как слой Хевисайда настолько ослаблял сигналы, что без усиления они никогда не дошли бы по назначению, несмотря на жёстко направленные антенны.

Космическая радиосвязь впервые была применена во время полёта на Луну экспедиции Белопольского-Пайчадзе и теперь проходила окончательные испытания. Все станции — земная, корабельная и находившиеся на спутниках — были сконструированы при непосредственном участии Топоркова, и он сам проводил испытания в обоих рейсах. Члены экспедиции ежедневно имели возможность поговорить со своими близкими.

До сих пор связь не прерывалась и, по расчётам Топоркова, не должна была прерваться до самой Венеры. Будет ли она действовать с поверхности планеты, через её атмосферу, сказать, конечно, нельзя было. Венера находилась ближе к Солнцу, чем Земля, и интенсивность солнечной радиации в верхних слоях её атмосферы должна была быть во много раз более сильной. Смогут ли радиоволны пробить, безусловно, существующий на Венере ионизированный слой, как они это смогли сделать с земным, покажет будущее.

Когда Зайцев, убедившись предварительно, что над дверью горит зелёная лампочка, «вошёл» в каюту, у аппарата находились Топорков и Мельников. Борис Николаевич только что поговорил с Ольгой.

Топорков протянул Зайцеву микрофон:

— Ваша жена и сын ждут вас.

— Константин Зайцев у телефона, — сказал инженер, рассмешив этой фразой обоих своих товарищей. И спокойно положил микрофон в специальное гнездо. Ответ мог прийти только через семь минут. За десять суток звездолёт пролетел свыше тридцати пяти миллионов километров, и сейчас его отделяло от Земли расстояние в шестьдесят миллионов километров. Земля не стояла на месте, а удалялась в противоположную сторону. «СССР-КС3», используя притяжение Солнца, летел к Венере по направлению, обратному движению Земли по орбите, навстречу её «сестре».

— Звук очень ослабел, — озабоченно сказал Топорков.

Зайцев и Мельников посмотрели друг на друга и рассмеялись.

Каждый день они слышали эту стереотипную фразу, Игорь Дмитриевич болезненно переживал ослабление звука, неизбежное с увеличением расстояния, и ему всегда казалось, что станция работает хуже, чем на самом деле. Он часами возился с ней и всегда был недоволен её работой.

— Придётся поставить дополнительные генераторы.

— Пока в этом нет нужды, — возразил Мельников. — Радиосвязь работает бесперебойно и достаточно хорошо. Подождём.

Он знал, что если дать Топоркову волю, то задолго до прилёта на Венеру станция останется без всяких резервов мощности, а их следовало сохранить.

— Хотя бы один!

— Нет! — Мельников постарался придать своему голосу как можно больше строгости. — Я запрещаю вам это делать… Что вы выдумываете, Игорь Дмитриевич? — добавил он более мягко. — Я только что говорил с Землёй и прекрасно всё слышал.

Семь минут, наконец, прошли, и Зайцев, надев наушники, выслушал всё, что хотели ему сказать жена и сын. Проговорив ответ, он вместе с Мельниковым вышел из каюты. Время было ограничено, и членам экспедиции разрешалось обмениваться со своими родными только одной фразой. Место у микрофона уже занял профессор Баландин.

Радиосвязь доставляла звездоплавателям много радости. Сознание оторванности от Земли меньше угнетало людей, имевших возможность услышать голос близкого человека. Не было тревожной неизвестности, так сильно мучившей всех в прежних рейсах. Всё, что происходило на Земле и на звездолёте, сразу становилось известным. Краткий перечень событий в СССР и других странах передавался с Земли автоматической передачей, не задерживавшей разговора. «Космическая газета» ежедневно вывешивалась Топорковым в красном уголке.

— Борис Николаевич! — сказал Зайцев, когда за ними закрылась дверь станции. — Разрешите мне и Князеву выйти из корабля и осмотреть дюзы.

— Зачем это?

— На всякий случай. Ведь предстоит торможение при подходе к Арсене.

— И вы ещё смеётесь над Игорем Дмитриевичем! — улыбнулся Мельников. — А сами… Ничего с дюзами не случилось. Осмотр произведёте, когда корабль будет стоять на Арсене.

— Слушаюсь! — хмуро ответил Зайцев.

В кабине лифта, переносящего его в другой коридор, Мельников думал об этом разговоре. Какие люди! Каждый из них готов работать без отдыха, чтобы всё было в порядке и «СССР-КС3» совершил свой рейс на Венеру и обратно «без сучка и задоринки». С такими помощниками было одно наслаждение работать, но их приходилось всё время удерживать от излишней траты сил, не оправдываемой необходимостью.

В первые дни рейса это было не так заметно. Люди ещё не освоились с новой обстановкой, не имевшей ничего общего с прежней привычной жизнью. Их мысли были ещё позади, на оставленной Земле. Но постепенно эта своеобразная «инерция» начала ослабевать. И тогда все с яростью набросились на работу. Но не так просто было её найти. Добрая половина экипажа на всё, сравнительно короткое, время перелёта к Венере, казалась обречённой на безделье. Что, например, делать врачу экспедиции Андрееву, если все были совершенно здоровы и не нуждались в его помощи? Какое занятие могли придумать геолог Романов, биолог Коржевский или океанограф Баландин? Зайцев и Князев были не в лучшем положении. Все они остро завидовали астрономам, которым не надо было искать дела, — оно само шло им в руки. За бортом звездолёта расстилалось безграничное, неисчерпаемое поле деятельности. Поистине, астрономы были счастливые люди!