Герой - Александр Мазин

— Может, ты и права, — согласился Духарев. Но предпринимать ничего не хотелось. Зачем? Людомилу не оживишь. Сладу не вернешь. Ничего хорошего из такого расследования не выйдет. Только плохое. С другой стороны, хуже, чем сейчас... Вряд ли.

— Ладно, — без особой охоты сказал Сергей. — Будь по-твоему.

— Вот и славно! — Элда улыбнулась. — Завтра и начнем.

— Начнем?

— Конечно, я — с тобой. До похода — месяц. Да мои хузары за месяц совсем обленятся.

Жизнь — интересная штука. Иногда достаточно лишь принять решение — и жизнь тут же подкидывает что-нибудь важное.

Духареву не пришлось ждать утра, чтобы начать. То, что он искал, само постучало в дверь.

И оказалось, что предчувствия его не обманули. Все оказалось намного хуже, чем можно было предположить...

В дверь негромко стукнули.

— Батька, — раздалось с той стороны. — Тут к тебе наш бывший пришел. Поговорить хочет.

— Что еще за наш бывший? — удивился Духарев.

— Дужка!

— Кто?! — Духарев аж подскочил. — Ну-ка сюда его быстро! Бего-ом!

— ... Вот так всё и было, — завершил Дужка. — Уж прости, воевода, что не сберег. Много их было. Сам бы рядом с ней лег, но подумал: надо тебе рассказать.

— Правильно подумал, — одобрил Духарев, посмотрел на Элду. — Вот такие дела, дочь Эймунда, — сказал он по-нурмански. — Ни к чему нам теперь богумилов трясти. — И, по-русски: — Значит, говоришь, варяги...

— Один варяг, — уточнил Дужка. — Сулеем его звали. И еще один из ясов, тех, кого Святослав на киевское порубежье подселил. Но про этого выспросить трудновато будет. А вот Сулей варягом был. Сам-то я вызнавать не стал. Да мне, может, и не сказали бы, кому он служил. А от тебя, воевода, скрывать не будут.

— Это точно, — согласился Духарев. — Ты мне вот что скажи, Дужка: беда прошлым летом случилась. А ты мне об этом только сейчас сказал. Почему?

— Не успел, батька, — виновато ответил Дужка, не заметив даже, что оговорился: назвал Духарева батькой, будто всё еще его дружинник. — Я ведь в Переяславце был, с полоцкими. Как узнал, что ты в Преславе, сразу поспешил. Но не успел.

— Ничего. Дурные вести всегда приходят не вовремя.

— Почему — дурные? — спросила Элда. — Это же след зверя.

— Потому что я не люблю охотится на тех, с кем ел из одного котла, — угрюмо произнес Духарев, — Не люблю, но — должен. Пойду скажу Стемиду, чтоб насчет Сулея вызнал. Барсук, он ведь всех киевских варягов знает...

Когда воевода вышел, Элда спросила:

— Дужка, ты у полоцких — как? В дружине или просто в дружбе?

— Клятвы не давал, — ответил бывший духаревский гридень.

— А мне снова послужить не хочешь?

— Послужу, коли возьмешь, — подумав, ответил Дужка.

— Возьму. Есть у меня для тебя особое дело...

Стемид выяснил.

И то, что он выяснил, было худшим из того, что мог предположить Сергей.

Глава вторая,

Из Константинополя прибыла флотилия торгового гостя Мышаты Радовича. Духарев об этом узнал не сразу, поскольку жил в Преславе, а Мышата пришел в Переяславец.

Узнав, велел Стемиду в течение пяти дней перевести дружину к Доростолу, а сам с охранной сотней поскакал в Переяславец. Едва не опоздал. Мышатины приказчики уже заканчивали погрузку. Еще пара дней — и караван ушел бы в Византию.

Но сам Мышата погрузкой не занимался. Все финансовые вопросы он уже решил и теперь отдыхал в небольшом поместье, подаренном ему Святославом. Прежде поместье это принадлежало булгарскому кмету, убитому русами под Переяславцом позапрошлой осенью. У кмета остались родственники, которые считали, что киевский князь не вправе раздаривать их земли, но Мышата их мести неопасался. У него была отменная стража.

Несмотря на размолвку, происшедшую у братьев при прошлой встрече, Мышата принял Сергея тепло и радушно. И первым делом выразил соболезнование.

— Слыхал, слыхал о твоей беде, братец, — сокрушенно проговорил Мышата. — Эти еретики... Бить их надо! — воскликнул он с жаром. — Начисто вымести заразу! Чтоб семени их не осталось! Ты это сделаешь, брат? — Мышата схватил Духарева за руку. — Скажи, что нужно? Людьми, деньгами, всем помогу! Святослав не понимает. Ему до них дела нет! Но ты, Серегей, ты сможешь! Только скажи, что надо, я все сделаю! Только скажи! Надо?

— Надо, — сурово произнес Духарев, глядя прямо в зрачки Мышаты. — Надо, чтобы ты, брат, ответил на один вопрос. Где теперь твой охранник по имени Сулей?

Что-то мелькнуло в заплывших жиром глазках названого братца. Как-то по-особому дрогнули щеки, дернулся угол рта...

Одно мгновение — и Мышата взял себя в руки.

— Сулей? — проговорил он, будто припоминая. — Да он мне уже давно не служит. Откуда мне знать, где этот варяг?

— Давно не служит, говоришь? А я слыхал, еще полгода назад он был твоим доверенным человеком.

Духарев бил наугад, но попал. В глазах Мышаты опять, на краткий миг, мелькнула растерянность.

— Кто говорит? Врут! — и тут же перешел в атаку. — А зачем тебе Сулей? Хочешь на службу взять? Не советую. Боец он добрый, но диковат, строптив... — и умолк. Понял: не то говорит.

Духарев поднялся. Прошелся неторопливо по комнате. Мышата следил за ним напряженно-внимательно: как кот за большим псом... Но не успел даже отшатнуться, когда Духарев внезапно развернулся, ухватил названого братца за бархатные отвороты, поставил на ноги.

Добротная ткань затрещала — Мышата весил пудов восемь, — но выдержала. Названый братец захрипел, закашлялся, но вывернуться даже не попытался.

— Ты что? — просипел он. — Зачем?

— Забыл, кто я, Мыш? — с угрозой произнес Сергей, сверля взглядом Мышату. — Забыл, да?

— Что? Кто? — Лицо Мышаты побагровело, глазки забегали.

— Я — ведун, — раздельно, негромко сказал Духарев. — Что это значит?

— Что? — просипел Мышата.

— Это значит, — почти шепотом произнес Сергей, прожигая взглядом зрачки названого брата, — что я ведаю правду. Но ты — мой брат, Момчил. И потому я даю тебе возможность. Только одну, последнюю. Сейчас ты расскажешь мне всё. Всю правду. И если я увижу, что ты мне лжешь, Момчил, я преступлю ту клятву крови, которую мы с тобой двадцать лет назад дали друг другу.

— Ты меня убьешь? — слабым голосом спросил сын булгарского воеводы Рада Скопельского Момчил, которого в Киеве звали Мышатой, а в Константинополе — Михаилом.

— Убью, — подтвердил Духарев. — Но сначала отдам тебя своим варягам. Ты знаешь — они умеют развязывать языки. Так что я всё равно узнаю всё. — Духарев разжал пальцы, и его названый брат тяжело рухнул в кресло. От него на три метpa воняло потом и страхом. Момчил-Мышата-Михаил был сильным человеком. Его знали и ценили владыки этого мира, а денег у него было столько, что пожелай он купить столицу Булгарии — мог бы. Еще он мог нанять войско, вдесятеро большее, чем дружина Духарева. Но драться с воеводой он не мог. Даже если бы сейчас он оказался в десяти поприщах отсюда. Всё равно. Серегей был его старшим братом. И еще воевода был мужем Сладиславы. А дороже сестры у Мышаты-Момчила не было никого. Потому ради ее счастья Мышата не пощадил бы никого. И не пощадил.

«Я сделал это для них, — сказал он себе. — Для них, Серегея и Слады. Теперь, когда эта девка мертва, я могу говорить с сестрой, просить ее вернуться...»

Но сказать правду Серегею он не мог. Язык не поворачивался.

А если названый брат не шутит? Если действительно отдаст Мышату своим варягам?

Мышата еще больше вспотел. Он плохо переносил боль. Нет, этого не может быть. Здесь, в доме — охрана. Его людей больше, чем гридней, которых привел с собой воевода. Стража не позволит Серегею увезти своего хозяина!

Решив так, Мышата чуточку приободрился. Но вспомнил, что сейчас, когда они вдвоем, он целиком во власти старшего брата, — и снова сник.

Духарев опустился на скамью, испытующе поглядел на Мышату...

— Значит, не скажешь, — констатировал он. — Что ж, это твой выбор. Велим!

— Пересол! — одновременно выкрикнул Мышата.

Сотник Духарева и десятник охраны Мышаты появились в горнице одновременно.

— Велим. — Голос воеводы был ровен и равнодушен. — Убей его.

— Что? — бывалый и привычный ко всему сотник растерялся. Палец воеводы указывал на Пересола. Велим не знал, в чем вина Пересола. Но Пересол был киевлянином, бывшим дружинником княгини Ольги. Велим его хорошо знал. Но Велим знал и своего воеводу. Чтобы тот приказал убить Пересола, тот должен был совершить нечто ужасное. И всё-таки Велим колебался...

— Ты оглох, сотник? — Духарев немного повысил голос. — Убей его!

— В-воевода... За что? — Велим неуверенно потянулся к мечу.

Пересол схватился за свой меч много быстрее, но обнажить его не успел.